Бланш почувствовала, как что-то в ней оборвалось. Она посмотрела на Клемана и снова осознала всю его некрасивость.
– Меня тошнит от тебя! Я тебя ненавижу!
После этого они практически перестали разговаривать. Она переживала в молчании, потом решилась поговорить с Марком. Она пришла к нему и нашла его усталым, похудевшим, не скрывающим своей печали.
– Скажи мне, что произошло. Я не могу видеть тебя таким.
В его глазах она прочла смятение.
– Хуже всего то, что я сам не знаю. Это произошло вдруг. Клер резко переменилась. Я думал, что она приняла мои условия, увидела все хорошее и позитивное в нашем образе жизни. Что она готова изменить свою жизнь ради того, чтобы мы были вместе. Но нет, мы полностью заблуждались. Она ничего не приняла. Хотела, чтобы я принадлежал только ей. На самом деле она хотела традиционной семьи – только мы с ней, отдельно от вас. Она не захотела отказаться от своей мещанской жизни. Ей, наверное, не хватало бы ее проклятого телевизора… – Теперь он с глухой злостью выкладывал все, что у него скопилось за эти недели. – Она также упрекала меня в том, что я завишу от тебя. Подчинен тебе. Она говорила о тебе такое… Это было ужасно и глупо. Клер ничего не поняла.
Она чувствовала себя глубоко уязвленной. Значит, она тоже ошиблась. Она поверила, что Клер привязалась к ней, что она приняла ее как подругу, как покровительницу. Что они обе смогут любить Марка, охранять его. Это было бы так прекрасно, так гармонично. Устроило бы всех… Она была смертельно обижена на нее. Клер все испортила. Бланш подошла к Марку и взяла его за руку.
– Послушай, я с тобой. Я понимаю твое разочарование. Это очень тяжело. Я тоже разочарована. Мы уже пережили много трудностей. Вместе. С этой мы тоже справимся. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я никогда тебя не брошу.
Он слабо улыбнулся, но убрал руку.
– Не знаю, что и думать. Хуже всего, что, несмотря ни на что, я не могу ее забыть, не могу перестать желать ее. Это ужасно. Клер – мое наваждение.
Она не знала, что ему сказать, и ушла с мучительным ощущением своей ненужности. Попыталась справиться с этим чувством. Время все устроит. Надо взять себя в руки. Подумала также: он отдаляется от меня, но не ради другой. Но это было слабым утешением, беспокойство не покидало ее.
Шло время. Марк появлялся все реже и реже, это было необъяснимо и очень раздражало Клемана. Он зазывал его, но напрасно. Сам он тоже стал все чаще отсутствовать без всяких объяснений. Но ее это скорее устраивало, потому что теперь она плохо его переносила. И они больше ничего не делали вместе, ни вдвоем, ни втроем. Однажды Марк пришел за своими книгами. Мне они нужны дома, сказал он, складывая их в коробку. Не могу же я приходить сюда каждый раз, когда мне нужна какая-нибудь цитата. До сих пор таких проблем не возникало, и она поняла, что все действительно изменилось.
Когда Клеман сказал, что переезжает, она даже не была удивлена. Оскорблена – да, но не удивлена. От друзей она узнала, что он поселился с какой-то студенткой. Желаю ему всяческих удовольствий, замечала она всякий раз, когда при ней об этом упоминали. Она не говорила, как тяжело остаться одной, совсем одной. Особенно тяжело было на Рождество. Ведь в то лето она мечтала, как они соберутся все, в том числе Клер и ее дети, у нее, вокруг елки. Она представляла себе елочные украшения, подарки в блестящей обертке. Праздничную еду, которую она с любовью приготовит, и как все будут ее хвалить. Теперь об этом нет и речи. Она еще рассчитывала на Марка, но и он ее подвел. Он уехал кататься на лыжах и с жестокостью, которую она даже не подозревала в нем, позвонил ей 24-го, в рождественский вечер, и пожелал веселого праздника. Остальные друзья были со своими семьями, она осталась одна с Эмилией, и все было уныло.
Она так и не поняла, что случилось с Марком. Неудача с Клер как бы разрушила все в нем и вокруг него.
– Впервые я поверил, что это настоящее, – сказал он ей однажды. – С Ирен я знал, что это не то, не говоря уж о других. Сейчас все было по-другому. Совсем по-другому. Но оказалось невозможным. Как я мог так заблуждаться? Или есть что-то, чего я не понимаю.
В другой раз, уже в ноябре, он признался, что ездил к ней в Париж и предлагал возобновить отношения. Она отказалась. Бланш была возмущена. Как она могла его оттолкнуть? За кого она себя принимает? В тот день у нее вырвалось то, что она не осмеливалась сказать ему пятнадцать лет:
– Если бы ты предложил мне снова быть вместе, я бы не отказалась. Ты единственный мужчина, которого я любила.
У него был такой ошеломленный вид, что она покраснела от стыда. Но он быстро совладал с собой и взял ее за руку.
– Я знаю. Я тоже не переставал любить тебя. Но по-другому, ты понимаешь. С тех пор как мы живем так близко друг к другу, ты как член моей семьи. Но назад возврата нет. Сойтись нам сейчас – это было бы… не знаю, как тебе сказать… это было бы неприличным, как кровосмешение. Слово, конечно, слишком сильное, но что-то в этом роде. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Он смотрел на нее напряженно, и она отвернула лицо, сказав:
– Нет, не понимаю. Совсем не понимаю. – После чего добавила с ожесточением: – Это Клер внушила тебе такие абсурдные идеи? Да? На тебя это не похоже – использовать такие слова. Кровосмешение… А еще что скажешь?
Она резко вырвала руку, и он не нашелся, что сказать. Она ушла от него потрясенная, сердясь на себя за то, что начала этот разговор. Это моя вина, думает она. Я не должна была делать ему такое предложение. Я его напугала, поэтому он отстранился от меня. Вернувшись к себе домой, она позвонила и извинилась за то, что так вспылила. Да нет, ничего, сказал он и заговорил о другом. Но стал приходить все реже и реже, сокращая время визита до минимума. Звонки тоже были короткими: просто узнать новости. Теперь он вел себя с ней как с престарелой родственницей, к которой надо проявлять уважение. Все теперь было по-другому, не как прежде. Потеряв Марка и Клемана, она потеряла также многих друзей. И поняла, что привлекательными были они втроем. Без двух других она была уже неинтересна. И почувствовала себя глубоко оскорбленной…
Бланш встает, встряхивается. Жаль, что Мелани не смогла приехать. С ней было бы легче пережить такое испытание. Когда она сообщила относительно Клер дочери, та пожала плечами. Это было очевидно, она знала, что ничего не получится. И какое это может иметь значение? Узнав же об отъезде Клемана, даже не стала скрывать свою радость.
– Наконец-то этот подонок смотался отсюда! Давно пора. И как только ты могла жить с таким типом, – таков был ее единственный комментарий.
Она увидела незнакомую ей Мелани. Не замкнутую девочку-подростка, которой та была еще год назад. Это уже женщина, уверенная в себе, немного жесткая, немного авторитарная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
– Меня тошнит от тебя! Я тебя ненавижу!
После этого они практически перестали разговаривать. Она переживала в молчании, потом решилась поговорить с Марком. Она пришла к нему и нашла его усталым, похудевшим, не скрывающим своей печали.
– Скажи мне, что произошло. Я не могу видеть тебя таким.
В его глазах она прочла смятение.
– Хуже всего то, что я сам не знаю. Это произошло вдруг. Клер резко переменилась. Я думал, что она приняла мои условия, увидела все хорошее и позитивное в нашем образе жизни. Что она готова изменить свою жизнь ради того, чтобы мы были вместе. Но нет, мы полностью заблуждались. Она ничего не приняла. Хотела, чтобы я принадлежал только ей. На самом деле она хотела традиционной семьи – только мы с ней, отдельно от вас. Она не захотела отказаться от своей мещанской жизни. Ей, наверное, не хватало бы ее проклятого телевизора… – Теперь он с глухой злостью выкладывал все, что у него скопилось за эти недели. – Она также упрекала меня в том, что я завишу от тебя. Подчинен тебе. Она говорила о тебе такое… Это было ужасно и глупо. Клер ничего не поняла.
Она чувствовала себя глубоко уязвленной. Значит, она тоже ошиблась. Она поверила, что Клер привязалась к ней, что она приняла ее как подругу, как покровительницу. Что они обе смогут любить Марка, охранять его. Это было бы так прекрасно, так гармонично. Устроило бы всех… Она была смертельно обижена на нее. Клер все испортила. Бланш подошла к Марку и взяла его за руку.
– Послушай, я с тобой. Я понимаю твое разочарование. Это очень тяжело. Я тоже разочарована. Мы уже пережили много трудностей. Вместе. С этой мы тоже справимся. Ты всегда можешь рассчитывать на меня. Я никогда тебя не брошу.
Он слабо улыбнулся, но убрал руку.
– Не знаю, что и думать. Хуже всего, что, несмотря ни на что, я не могу ее забыть, не могу перестать желать ее. Это ужасно. Клер – мое наваждение.
Она не знала, что ему сказать, и ушла с мучительным ощущением своей ненужности. Попыталась справиться с этим чувством. Время все устроит. Надо взять себя в руки. Подумала также: он отдаляется от меня, но не ради другой. Но это было слабым утешением, беспокойство не покидало ее.
Шло время. Марк появлялся все реже и реже, это было необъяснимо и очень раздражало Клемана. Он зазывал его, но напрасно. Сам он тоже стал все чаще отсутствовать без всяких объяснений. Но ее это скорее устраивало, потому что теперь она плохо его переносила. И они больше ничего не делали вместе, ни вдвоем, ни втроем. Однажды Марк пришел за своими книгами. Мне они нужны дома, сказал он, складывая их в коробку. Не могу же я приходить сюда каждый раз, когда мне нужна какая-нибудь цитата. До сих пор таких проблем не возникало, и она поняла, что все действительно изменилось.
Когда Клеман сказал, что переезжает, она даже не была удивлена. Оскорблена – да, но не удивлена. От друзей она узнала, что он поселился с какой-то студенткой. Желаю ему всяческих удовольствий, замечала она всякий раз, когда при ней об этом упоминали. Она не говорила, как тяжело остаться одной, совсем одной. Особенно тяжело было на Рождество. Ведь в то лето она мечтала, как они соберутся все, в том числе Клер и ее дети, у нее, вокруг елки. Она представляла себе елочные украшения, подарки в блестящей обертке. Праздничную еду, которую она с любовью приготовит, и как все будут ее хвалить. Теперь об этом нет и речи. Она еще рассчитывала на Марка, но и он ее подвел. Он уехал кататься на лыжах и с жестокостью, которую она даже не подозревала в нем, позвонил ей 24-го, в рождественский вечер, и пожелал веселого праздника. Остальные друзья были со своими семьями, она осталась одна с Эмилией, и все было уныло.
Она так и не поняла, что случилось с Марком. Неудача с Клер как бы разрушила все в нем и вокруг него.
– Впервые я поверил, что это настоящее, – сказал он ей однажды. – С Ирен я знал, что это не то, не говоря уж о других. Сейчас все было по-другому. Совсем по-другому. Но оказалось невозможным. Как я мог так заблуждаться? Или есть что-то, чего я не понимаю.
В другой раз, уже в ноябре, он признался, что ездил к ней в Париж и предлагал возобновить отношения. Она отказалась. Бланш была возмущена. Как она могла его оттолкнуть? За кого она себя принимает? В тот день у нее вырвалось то, что она не осмеливалась сказать ему пятнадцать лет:
– Если бы ты предложил мне снова быть вместе, я бы не отказалась. Ты единственный мужчина, которого я любила.
У него был такой ошеломленный вид, что она покраснела от стыда. Но он быстро совладал с собой и взял ее за руку.
– Я знаю. Я тоже не переставал любить тебя. Но по-другому, ты понимаешь. С тех пор как мы живем так близко друг к другу, ты как член моей семьи. Но назад возврата нет. Сойтись нам сейчас – это было бы… не знаю, как тебе сказать… это было бы неприличным, как кровосмешение. Слово, конечно, слишком сильное, но что-то в этом роде. Ты понимаешь, что я хочу сказать?
Он смотрел на нее напряженно, и она отвернула лицо, сказав:
– Нет, не понимаю. Совсем не понимаю. – После чего добавила с ожесточением: – Это Клер внушила тебе такие абсурдные идеи? Да? На тебя это не похоже – использовать такие слова. Кровосмешение… А еще что скажешь?
Она резко вырвала руку, и он не нашелся, что сказать. Она ушла от него потрясенная, сердясь на себя за то, что начала этот разговор. Это моя вина, думает она. Я не должна была делать ему такое предложение. Я его напугала, поэтому он отстранился от меня. Вернувшись к себе домой, она позвонила и извинилась за то, что так вспылила. Да нет, ничего, сказал он и заговорил о другом. Но стал приходить все реже и реже, сокращая время визита до минимума. Звонки тоже были короткими: просто узнать новости. Теперь он вел себя с ней как с престарелой родственницей, к которой надо проявлять уважение. Все теперь было по-другому, не как прежде. Потеряв Марка и Клемана, она потеряла также многих друзей. И поняла, что привлекательными были они втроем. Без двух других она была уже неинтересна. И почувствовала себя глубоко оскорбленной…
Бланш встает, встряхивается. Жаль, что Мелани не смогла приехать. С ней было бы легче пережить такое испытание. Когда она сообщила относительно Клер дочери, та пожала плечами. Это было очевидно, она знала, что ничего не получится. И какое это может иметь значение? Узнав же об отъезде Клемана, даже не стала скрывать свою радость.
– Наконец-то этот подонок смотался отсюда! Давно пора. И как только ты могла жить с таким типом, – таков был ее единственный комментарий.
Она увидела незнакомую ей Мелани. Не замкнутую девочку-подростка, которой та была еще год назад. Это уже женщина, уверенная в себе, немного жесткая, немного авторитарная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38