Другие полагали, что он таил в себе еще много ненаписанных романов и пьес, а то, что опубликовано, не дает достаточного представления о его одаренности. Спор между этими двумя точками зрения впоследствии стал одним из интереснейших эпизодов истории современной китайской литературы.
На траурной церемонии один критик взволнованно произнес: «Его дух не умрет никогда, его шедевры будут жить вечно, они станут самой драгоценной частью нашего наследия!» А один молодой читатель вздохнул с облегчением: «Но тело его все-таки умерло! Больше он не будет издавать книг, а то я совсем обнищал бы». Этот юноша покупал книги Писателя на собственные деньги, критик же, вне сомнения, получал их от автора бесплатно, с дарственной надписью.
Наш Писатель, к которому вернулась способность воспринимать все происходящее, решил, что смерть не такая уж плохая штука. На душе у него было так легко, будто он сбросил с разгоряченного тела толстую шубу, а терзавшая его болезнь исчезла точно так же, как подевались куда-то прятавшиеся в складках одежды насекомые... Интересно, однако, что будет с ним теперь, после смерти? Было бы правильным, если бы из рая прислали представителя — встретить человека, так много сделавшего для общества и для культуры. Неужели рай — всего лишь выдумка суеверных людей? Но если рая нет, его нужно поскорее построить хотя бы ради него. Впрочем, долго находиться в раю было бы скучно. Разве что это был бы магометанский рай, где можно обладать семьюдесятью двумя красавицами, способными по желанию восстанавливать девственность, где в воздухе летают жареные гуси и утки с аппетитно хрустящей корочкой кожи. Это неплохо: подлетят ко рту, а ты откусывай, хрусти себе на здоровье. Жаль только, что неустанные литературные труды испортили ему желудок, как бы от жареной птицы не стало хуже. Впрочем, может статься, что к утиным шеям уже прикреплены пузырьки с желудочными каплями, средством от изжоги или слабительным.
Да и красоток, пожалуй, многовато... Сколько это нужно времени, чтобы насладиться всеми! Распутник Дон Жуан установил свой великий рекорд — две тысячи пятьсот девяносто четыре любовницы — благодаря беспрестанным стараниям в течение всей своей жизни. Но довелось ему одновременно иметь дело с семьюдесятью двумя женщинами, боюсь, и он запросил бы прощения!.. Допустим, все они не похожи одна на другую. Но ведь мы не всеядны, у каждого свой вкус; какие-то понравятся больше, чем остальные, начнутся сцены ревности, интриги. Что сможет он поделать с семью десятками языкастых, острых, что твой маринованный перец, бабенок — он, в своей семье пасовавший перед двумя сварливыми женщинами? Но ведь говорят, что все семьдесят две гурии созданы по одному образцу — у всех черные кудри, черные глаза, змеиные талии и абсолютно одинаковые черты лица. Быть все время привязанным к одной женщине — скукотища, а если она размножена в десятках копий?.. Писатель перепугался и перестал размышлять на эту тему.
Литераторы пускаются в любовные авантюры по большей части из тщеславия — пусть, мол, окружающие дивятся талантам, способным привлекать противоположный пол. Подобно богачам, покупающим несколько особняков и десяток автомобилей, литераторы заводят любовниц вовсе не из практической потребности, а только для того, чтобы вызвать к себе зависть. Но, коль скоро каждый попавший в рай может обладать чуть не сотней женщин, похвальба эротическими подвигами лишается смысла. Конечно, можно было бы собрать материал для лирических поэм и покаянных исповедей, но еще неизвестно, читают ли в раю книги. Впрочем, почему бы не показать другим пример— начать читать самому и подарить соседям по раю экземпляры своих сочинений. И наш Писатель направился в свой кабинет.
Едва переступив порог кабинета, он почувствовал под ногами что-то неладное. Не выдержав тяжести собранных там сочинений Писателя, пол сначала втянулся внутрь, как живот изголодавшегося человека, затем стал натужно расширяться и наконец треснул. Писатель стал хватать с полок книги, но тут раздался грохот, в полу разверзлось отверстие, и туда посыпались книги всевозможных форматов и расцветок. Он не удержался на ногах и полетел куда-то вместе с книгами, влекомый неодолимой силой. Обхватив себя руками, он втянул голову в плечи, а книги больно пинали его со всех сторон. Вот уже и голова пробита, и плечо повреждено, и кожа поцарапана... Только теперь он на личном опыте познал силу своих сочинений. Возникло запоздалое раскаяние — что ему стоило умерить свои творческие порывы, написать книг поменьше, сделать каждую из них потоньше...
Но вот поток изданий иссяк, книги устремлялись дальше, в бездонную тьму, а он, весь избитый, следовал теперь в хвосте потока. И тут он переполошился еще больше: если ничто его не удержит, он минует центр земного шара и окажется на другой его стороне. Вспомнив школьный учебник географии, он сообразил, что попадет в Западное полушарие, то есть на материк, именуемый Америкой. А ведь для писателей Старого Света Америка — это остров сокровищ, где даже каждого неудачника ждет триумф, а удачливый может вполне насладиться плодами своего успеха. Кому не хочется совершить по Америке лекционное турне, увеличить сбыт своих сочинений и избавить американцев от лишних банкнот? Как это прекрасно — попасть в Америку таким вот быстрым и нестандартным способом! И не надо связываться с самолетами или пароходами, где, того и гляди, угодишь в катастрофу... От таких мыслей настроение у него поднималось тем выше, чем ниже он сам опускался. Слава богу, судьба бывает справедлива к тем, кто в поте лица трудился всю свою жизнь. И что интересно: хорошие писатели после смерти попадают не в рай, а в Америку. Вот уж действительно, как говорит пословица, «споткнулся, упал и на облако попал»...
Резкий толчок вывел Писателя из состояния эйфории. Боли он не почувствовал, но дальнейшее падение
прекратилось. Приподнявшись, он установил, что находится в большом помещении, стены которого увешаны географическими картами. В потолке зияла дыра, сквозь которую он сюда и попал, а пол толстым слоем устилали его книги, смягчившие удар при падении. Совсем недавно он сетовал на то, что на издавал слишком много книг, одна другой толще, а теперь вот получил от собственной плодовитости реальную выгоду. Но как быть с потолком в помещении, который он пробил насквозь? И тут книги зашевелились, стали вздыматься, так что не было возможности держаться на ногах. В дверь ворвалась толпа людей в униформе; Писателя стащили с груды его творений, потом раскидывали и распихивали книги до тех пор, пока не извлекли из-под них бородатого субъекта с шишкой на голове и багровым лицом. Тут стало видно, что помещение представляет собой кабинет, обставленный изящной мебелью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9
На траурной церемонии один критик взволнованно произнес: «Его дух не умрет никогда, его шедевры будут жить вечно, они станут самой драгоценной частью нашего наследия!» А один молодой читатель вздохнул с облегчением: «Но тело его все-таки умерло! Больше он не будет издавать книг, а то я совсем обнищал бы». Этот юноша покупал книги Писателя на собственные деньги, критик же, вне сомнения, получал их от автора бесплатно, с дарственной надписью.
Наш Писатель, к которому вернулась способность воспринимать все происходящее, решил, что смерть не такая уж плохая штука. На душе у него было так легко, будто он сбросил с разгоряченного тела толстую шубу, а терзавшая его болезнь исчезла точно так же, как подевались куда-то прятавшиеся в складках одежды насекомые... Интересно, однако, что будет с ним теперь, после смерти? Было бы правильным, если бы из рая прислали представителя — встретить человека, так много сделавшего для общества и для культуры. Неужели рай — всего лишь выдумка суеверных людей? Но если рая нет, его нужно поскорее построить хотя бы ради него. Впрочем, долго находиться в раю было бы скучно. Разве что это был бы магометанский рай, где можно обладать семьюдесятью двумя красавицами, способными по желанию восстанавливать девственность, где в воздухе летают жареные гуси и утки с аппетитно хрустящей корочкой кожи. Это неплохо: подлетят ко рту, а ты откусывай, хрусти себе на здоровье. Жаль только, что неустанные литературные труды испортили ему желудок, как бы от жареной птицы не стало хуже. Впрочем, может статься, что к утиным шеям уже прикреплены пузырьки с желудочными каплями, средством от изжоги или слабительным.
Да и красоток, пожалуй, многовато... Сколько это нужно времени, чтобы насладиться всеми! Распутник Дон Жуан установил свой великий рекорд — две тысячи пятьсот девяносто четыре любовницы — благодаря беспрестанным стараниям в течение всей своей жизни. Но довелось ему одновременно иметь дело с семьюдесятью двумя женщинами, боюсь, и он запросил бы прощения!.. Допустим, все они не похожи одна на другую. Но ведь мы не всеядны, у каждого свой вкус; какие-то понравятся больше, чем остальные, начнутся сцены ревности, интриги. Что сможет он поделать с семью десятками языкастых, острых, что твой маринованный перец, бабенок — он, в своей семье пасовавший перед двумя сварливыми женщинами? Но ведь говорят, что все семьдесят две гурии созданы по одному образцу — у всех черные кудри, черные глаза, змеиные талии и абсолютно одинаковые черты лица. Быть все время привязанным к одной женщине — скукотища, а если она размножена в десятках копий?.. Писатель перепугался и перестал размышлять на эту тему.
Литераторы пускаются в любовные авантюры по большей части из тщеславия — пусть, мол, окружающие дивятся талантам, способным привлекать противоположный пол. Подобно богачам, покупающим несколько особняков и десяток автомобилей, литераторы заводят любовниц вовсе не из практической потребности, а только для того, чтобы вызвать к себе зависть. Но, коль скоро каждый попавший в рай может обладать чуть не сотней женщин, похвальба эротическими подвигами лишается смысла. Конечно, можно было бы собрать материал для лирических поэм и покаянных исповедей, но еще неизвестно, читают ли в раю книги. Впрочем, почему бы не показать другим пример— начать читать самому и подарить соседям по раю экземпляры своих сочинений. И наш Писатель направился в свой кабинет.
Едва переступив порог кабинета, он почувствовал под ногами что-то неладное. Не выдержав тяжести собранных там сочинений Писателя, пол сначала втянулся внутрь, как живот изголодавшегося человека, затем стал натужно расширяться и наконец треснул. Писатель стал хватать с полок книги, но тут раздался грохот, в полу разверзлось отверстие, и туда посыпались книги всевозможных форматов и расцветок. Он не удержался на ногах и полетел куда-то вместе с книгами, влекомый неодолимой силой. Обхватив себя руками, он втянул голову в плечи, а книги больно пинали его со всех сторон. Вот уже и голова пробита, и плечо повреждено, и кожа поцарапана... Только теперь он на личном опыте познал силу своих сочинений. Возникло запоздалое раскаяние — что ему стоило умерить свои творческие порывы, написать книг поменьше, сделать каждую из них потоньше...
Но вот поток изданий иссяк, книги устремлялись дальше, в бездонную тьму, а он, весь избитый, следовал теперь в хвосте потока. И тут он переполошился еще больше: если ничто его не удержит, он минует центр земного шара и окажется на другой его стороне. Вспомнив школьный учебник географии, он сообразил, что попадет в Западное полушарие, то есть на материк, именуемый Америкой. А ведь для писателей Старого Света Америка — это остров сокровищ, где даже каждого неудачника ждет триумф, а удачливый может вполне насладиться плодами своего успеха. Кому не хочется совершить по Америке лекционное турне, увеличить сбыт своих сочинений и избавить американцев от лишних банкнот? Как это прекрасно — попасть в Америку таким вот быстрым и нестандартным способом! И не надо связываться с самолетами или пароходами, где, того и гляди, угодишь в катастрофу... От таких мыслей настроение у него поднималось тем выше, чем ниже он сам опускался. Слава богу, судьба бывает справедлива к тем, кто в поте лица трудился всю свою жизнь. И что интересно: хорошие писатели после смерти попадают не в рай, а в Америку. Вот уж действительно, как говорит пословица, «споткнулся, упал и на облако попал»...
Резкий толчок вывел Писателя из состояния эйфории. Боли он не почувствовал, но дальнейшее падение
прекратилось. Приподнявшись, он установил, что находится в большом помещении, стены которого увешаны географическими картами. В потолке зияла дыра, сквозь которую он сюда и попал, а пол толстым слоем устилали его книги, смягчившие удар при падении. Совсем недавно он сетовал на то, что на издавал слишком много книг, одна другой толще, а теперь вот получил от собственной плодовитости реальную выгоду. Но как быть с потолком в помещении, который он пробил насквозь? И тут книги зашевелились, стали вздыматься, так что не было возможности держаться на ногах. В дверь ворвалась толпа людей в униформе; Писателя стащили с груды его творений, потом раскидывали и распихивали книги до тех пор, пока не извлекли из-под них бородатого субъекта с шишкой на голове и багровым лицом. Тут стало видно, что помещение представляет собой кабинет, обставленный изящной мебелью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9