После первого фанданго она будет ничто для вас, верьте мне!
- Никогда! - воскликнул Дерк со всей пылкостью своей страстной натуры.
- Вот каково ваше решение, - сказал Борласс. - Вы не хотите выпускать из виду вашей милой и предпочитаете жить здесь. Так же верно, как то, что вы сидите здесь, завтра утром, до завтрака еще, весь город Нечиточес поднимется в поисках вас.
Дерк вскочил со стула.
- Больше хладнокровия, Квантрель! - посоветовал Борласс. - Незачем так волноваться из-за моих слов. Опасности пока нет никакой. Опасность наступит для вас, если вы, спустя восемь часов, все еще будете на этом стуле и в этой комнате. Скажу вам откровенно, что у Джима Борласса есть также причины, чтобы удрать поскорее из таверны, да и у некоторых из товарищей, с которыми мы пили. Мы должны выехать отсюда за добрый час до восхода солнца. Последуйте совету друга и поезжайте с нами. Согласны?
Дерк не мог сразу дать утвердительный ответ. Любовь к Елене Армстронг, дикая, безумная, овладела всем его существом. Она, эта любовь, почти в той же мере, как и надежда избежать наказания за преступление, заставила его бежать так далеко. Борласс догадывался о причине его колебания, но знал также, что достаточно будет нескольких слов, чтобы окончательно решить этот вопрос.
- Если вы решили держаться за передник мисс Армстронг, то вам для этого незачем оставаться в Нечиточесе. Чтобы быть ближе к ней, вам лучше быть со мной.
- То есть как это, мистер Борласс?.. - с удивлением спросил Дерк. - Что вы хотите сказать?
- Вы и сами должны знать... такой человек, как вы, Квантрель! Вы говорите, что никогда не забудете старшей из двух девушек. Хорошо, в свою очередь скажу, что и я, Джим Борласс, никогда не забуду младшей. Я думал, что такое нежное чувство не для меня... после всего, что мне пришлось пережить в свое время. Но она завладела мною... ее голубые глаза... Пусть меня повесят, если это неправда! О, неужели вы думаете, что я уеду отсюда, чтобы потерять из виду эти глаза навсегда? Нет, до тех пор только, пока она не будет у меня в руках, пока не почувствую слез ее на своем лице... Разумеется, если она будет плакать при этом.
- Не понимаю, - пролепетал Дерк.
- Поймете со временем, когда сделаетесь одним из наших и отправитесь с нами. Достаточно, если я скажу вам: "тогда вы найдете вашу милую".
И, не обращая внимания на впечатление, произведенное его словами, искуситель продолжал:
- Итак, Филь Квантрель, или Дик Дерк, хотите вы быть одним из наших?
- Хочу.
- Прекрасно! Дело, значит, решено. А ваш товарищ, Харкнесс? Я думаю, он согласится, когда узнает, как опасно оставаться здесь. Нас, мустангеров, чем больше, тем веселее. Пойдет он, как вы думаете?
- Куда я, туда и он.
- Прекрасно! Идите к нему в комнату и подымите его. Оба вы должны быть готовы в одно время. Проберитесь осторожно к конюшням и оседлайте ваших лошадей. Не надо никого беспокоить. Это мое дело... мы потом разберемся... Смотрите же, Квантрель, минут через двадцать надеюсь видеть вас и Харкнесса в седле, а там и мы присоединимся к вам.
И Борласс вышел из комнаты, пропустив вперед Дерка, а сам пошел вдоль коридора и, отворяя дверь за дверью в целом ряде идущих друг за другом комнат, что-то говорил шепотом, и спящие мгновенно вскакивали на ноги, как будто их разбудили выстрелом из пушки. Спустя некоторое время все лошади были оседланы; всадники мгновенно на них вскочили и через десять минут скрылись за деревьями. Борласс впереди всех, рядом с ним Квантрель, а между ними, но чуть позади, Харкнесс.
Утром рано, когда солнце не достигло еще верхушек деревьев, таверна была окружена местными властями - шерифом и отрядом констеблей, а затем толпой народа, среди которой находились полковник Армстронг и креол Дюпре. В городе узнали утром, что убийцу, о котором говорилось в газетах, видели на улицах Нечиточеса. Толпа мигом собралась на поиски за ним и добралась до таверны "Вождь Чоктоу", где, увы, никого больше не оказалось. Содержатель таверны и его приказчик, не имевшие никакого интереса скрывать двух последних своих гостей, рассказали все, что знали о них, прибавив, что они уехали с другими джентльменами, которые, уезжая, уплатили все, что были должны. Ни один из двух последних гостей не назывался Дерком; звали одного Квантрель, а другого Вельш. По сделанному описанию полковник Армстронг признал сразу в Квантреле Дерка, а в Вельше - Джо Харкнесса. После этого шерифу, констеблям и толпе ничего больше не оставалось, как удалиться, и таким образом убийца Чарльза Кленси еще раз избежал правосудия.
XIX
Прошел месяц со дня убийства Кленси, но волнение, вызванное им, все еще не улеглось. Тело до сих пор нигде не могли найти, несмотря на то что обысканы были все окрестные поля и леса, ручьи и озера, болота и реки. Доказательством того, что он действительно умер, все считали тот факт, что Кленси не вернулся домой к больной матери, а между тем все знали, что человек этот, будь он только ранен или изуродован, приполз бы на четвереньках к той, для которой он все забыл бы в эту минуту! Хотя всем была теперь известна любовь к другой женщине, но никто ни единую минуту не допускал, чтобы он мог уехать за ней, покинув мать. Так проходили дни за днями, а тайна по-прежнему оставалась неразгаданной. В поселении кое-что изменилось за это время; плантация Армстронга перешла в руки Дерка, а коттедж Кленси, оставшийся без хозяина, стоял никем не занятый. Не просто не занятый, но даже совершенно пустой: все драгоценности разорившегося ирландского джентльмена, такие как редкие книги, картины и остатки вещей, все было продано с публичных торгов и развезено по разным местам округа. Проданы были также все хозяйственные принадлежности, домашняя утварь и скот. Коттедж Кленси, стоявший в уединенном месте и теперь пустой внутри, казался совершенно заброшенным, тем более, что во дворе не слышно было даже собаки. Верное животное нашло себе приют в домике Симеона Вудлея.
Полночь; час полной тишины в северном климате, но не в южном и не в штате Миссисипи, где природа бодрствует ночью даже в декабре. Но теперь был не декабрь, а февраль, весенний месяц на нижней Миссисипи, когда деревья начинают покрываться листьями. Птицы, наслаждаясь любовью, поют свои песни с утра и до вечера, и только пересмешник, прислушивавшийся к ним весь день, заводит те же песни ночью, так искусно передразнивая певцов, что вам кажется, будто они проснулись и снова запели. Не так мелодичны другие голоса южной ночи; совсем противоположное впечатление производят кваканье лягушек, визг сов, трескотня цикад и завыванья аллигаторов.
И вот в одну из таких ночей на окраине болота, недалеко от того места, где был убит Чарльз Кленси, показался человек, или, вернее, тень человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
- Никогда! - воскликнул Дерк со всей пылкостью своей страстной натуры.
- Вот каково ваше решение, - сказал Борласс. - Вы не хотите выпускать из виду вашей милой и предпочитаете жить здесь. Так же верно, как то, что вы сидите здесь, завтра утром, до завтрака еще, весь город Нечиточес поднимется в поисках вас.
Дерк вскочил со стула.
- Больше хладнокровия, Квантрель! - посоветовал Борласс. - Незачем так волноваться из-за моих слов. Опасности пока нет никакой. Опасность наступит для вас, если вы, спустя восемь часов, все еще будете на этом стуле и в этой комнате. Скажу вам откровенно, что у Джима Борласса есть также причины, чтобы удрать поскорее из таверны, да и у некоторых из товарищей, с которыми мы пили. Мы должны выехать отсюда за добрый час до восхода солнца. Последуйте совету друга и поезжайте с нами. Согласны?
Дерк не мог сразу дать утвердительный ответ. Любовь к Елене Армстронг, дикая, безумная, овладела всем его существом. Она, эта любовь, почти в той же мере, как и надежда избежать наказания за преступление, заставила его бежать так далеко. Борласс догадывался о причине его колебания, но знал также, что достаточно будет нескольких слов, чтобы окончательно решить этот вопрос.
- Если вы решили держаться за передник мисс Армстронг, то вам для этого незачем оставаться в Нечиточесе. Чтобы быть ближе к ней, вам лучше быть со мной.
- То есть как это, мистер Борласс?.. - с удивлением спросил Дерк. - Что вы хотите сказать?
- Вы и сами должны знать... такой человек, как вы, Квантрель! Вы говорите, что никогда не забудете старшей из двух девушек. Хорошо, в свою очередь скажу, что и я, Джим Борласс, никогда не забуду младшей. Я думал, что такое нежное чувство не для меня... после всего, что мне пришлось пережить в свое время. Но она завладела мною... ее голубые глаза... Пусть меня повесят, если это неправда! О, неужели вы думаете, что я уеду отсюда, чтобы потерять из виду эти глаза навсегда? Нет, до тех пор только, пока она не будет у меня в руках, пока не почувствую слез ее на своем лице... Разумеется, если она будет плакать при этом.
- Не понимаю, - пролепетал Дерк.
- Поймете со временем, когда сделаетесь одним из наших и отправитесь с нами. Достаточно, если я скажу вам: "тогда вы найдете вашу милую".
И, не обращая внимания на впечатление, произведенное его словами, искуситель продолжал:
- Итак, Филь Квантрель, или Дик Дерк, хотите вы быть одним из наших?
- Хочу.
- Прекрасно! Дело, значит, решено. А ваш товарищ, Харкнесс? Я думаю, он согласится, когда узнает, как опасно оставаться здесь. Нас, мустангеров, чем больше, тем веселее. Пойдет он, как вы думаете?
- Куда я, туда и он.
- Прекрасно! Идите к нему в комнату и подымите его. Оба вы должны быть готовы в одно время. Проберитесь осторожно к конюшням и оседлайте ваших лошадей. Не надо никого беспокоить. Это мое дело... мы потом разберемся... Смотрите же, Квантрель, минут через двадцать надеюсь видеть вас и Харкнесса в седле, а там и мы присоединимся к вам.
И Борласс вышел из комнаты, пропустив вперед Дерка, а сам пошел вдоль коридора и, отворяя дверь за дверью в целом ряде идущих друг за другом комнат, что-то говорил шепотом, и спящие мгновенно вскакивали на ноги, как будто их разбудили выстрелом из пушки. Спустя некоторое время все лошади были оседланы; всадники мгновенно на них вскочили и через десять минут скрылись за деревьями. Борласс впереди всех, рядом с ним Квантрель, а между ними, но чуть позади, Харкнесс.
Утром рано, когда солнце не достигло еще верхушек деревьев, таверна была окружена местными властями - шерифом и отрядом констеблей, а затем толпой народа, среди которой находились полковник Армстронг и креол Дюпре. В городе узнали утром, что убийцу, о котором говорилось в газетах, видели на улицах Нечиточеса. Толпа мигом собралась на поиски за ним и добралась до таверны "Вождь Чоктоу", где, увы, никого больше не оказалось. Содержатель таверны и его приказчик, не имевшие никакого интереса скрывать двух последних своих гостей, рассказали все, что знали о них, прибавив, что они уехали с другими джентльменами, которые, уезжая, уплатили все, что были должны. Ни один из двух последних гостей не назывался Дерком; звали одного Квантрель, а другого Вельш. По сделанному описанию полковник Армстронг признал сразу в Квантреле Дерка, а в Вельше - Джо Харкнесса. После этого шерифу, констеблям и толпе ничего больше не оставалось, как удалиться, и таким образом убийца Чарльза Кленси еще раз избежал правосудия.
XIX
Прошел месяц со дня убийства Кленси, но волнение, вызванное им, все еще не улеглось. Тело до сих пор нигде не могли найти, несмотря на то что обысканы были все окрестные поля и леса, ручьи и озера, болота и реки. Доказательством того, что он действительно умер, все считали тот факт, что Кленси не вернулся домой к больной матери, а между тем все знали, что человек этот, будь он только ранен или изуродован, приполз бы на четвереньках к той, для которой он все забыл бы в эту минуту! Хотя всем была теперь известна любовь к другой женщине, но никто ни единую минуту не допускал, чтобы он мог уехать за ней, покинув мать. Так проходили дни за днями, а тайна по-прежнему оставалась неразгаданной. В поселении кое-что изменилось за это время; плантация Армстронга перешла в руки Дерка, а коттедж Кленси, оставшийся без хозяина, стоял никем не занятый. Не просто не занятый, но даже совершенно пустой: все драгоценности разорившегося ирландского джентльмена, такие как редкие книги, картины и остатки вещей, все было продано с публичных торгов и развезено по разным местам округа. Проданы были также все хозяйственные принадлежности, домашняя утварь и скот. Коттедж Кленси, стоявший в уединенном месте и теперь пустой внутри, казался совершенно заброшенным, тем более, что во дворе не слышно было даже собаки. Верное животное нашло себе приют в домике Симеона Вудлея.
Полночь; час полной тишины в северном климате, но не в южном и не в штате Миссисипи, где природа бодрствует ночью даже в декабре. Но теперь был не декабрь, а февраль, весенний месяц на нижней Миссисипи, когда деревья начинают покрываться листьями. Птицы, наслаждаясь любовью, поют свои песни с утра и до вечера, и только пересмешник, прислушивавшийся к ним весь день, заводит те же песни ночью, так искусно передразнивая певцов, что вам кажется, будто они проснулись и снова запели. Не так мелодичны другие голоса южной ночи; совсем противоположное впечатление производят кваканье лягушек, визг сов, трескотня цикад и завыванья аллигаторов.
И вот в одну из таких ночей на окраине болота, недалеко от того места, где был убит Чарльз Кленси, показался человек, или, вернее, тень человека.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60