Рептилии здесь не вымерли, меловой период не кончился,
кайнозойская эра не наступала. На планете по-прежнему господствуют
пресмыкающиеся, а млекопитающие остаются на вторых ролях.
- Вы не слишком рискуете, рассказывая мне об этом?
- Думаю, что нет, - ответствовал Гейл. - Вы же никуда отсюда не
денетесь. Это относится и к любому из нас. Подписав контракт, мы знаем,
что к прежней жизни нам не вернуться никогда. Здесь мы и останемся. Если у
вас нет специальных устройств...
- Какие там устройства!
- Вы, пожалуй, привели нас в известное замешательство, - сообщил
Гейл. За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не
случалось ничего подобного. Мы не знаем, как быть, и не знаем, что делать
лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее,
разумеется, с вашего согласия - мы подыщем вам работу. Вы можете войти в
штат исследовательской группы...
- Что-то в данную минуту, - сказал Лэтимер, - это меня не слишком
привлекает.
- Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих
человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не
жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной
системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается
надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что
на Земле до сих пор есть районы бедности. Но их единственная надежда в
том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса.
Так называемые интересы большого бизнеса - главная и единственная надежна
планеты. Если существующее экономическое устройство рухнет, весь мир
откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара,
понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе...
- И чтобы защитить свою бесценную экономическую систему, вы решили
подвергнуть заточению поэтессу, художника и пианистку.
Гейл в отчаянии всплеснул руками.
- Я же сказал вам, что не знаю рационального объяснения! Вам надо
увидеться с Брином, если, конечно, он сумеет выкроить для вас время. Он
чрезвычайно занят...
- Легко могу себе представить.
- Он мог бы даже вскрыть файлы и познакомить вас с их содержанием.
Но, как я уже говорил, вы никуда отсюда не денетесь. И при всем желании не
создадите нам новых проблем. Вы прикованы к нам, а мы к вам. Наверное, мы
могли бы перебросить вас обратно в дом на берегу, но это, по моему мнению,
нежелательно. Это бы только расстроило всех остальных, кто там живет. В
настоящий момент они, вероятно, считают, что вы попросту заблудились и вас
задрал медведь, или укусила гремучая змея, или вы утонули в болоте. Они,
конечно, будут вас искать, но раз не найдут, то и забудут. Им и в голову
не приходит, что вы нашли путь к бегству. Наверное, лучше, чтоб они и
впредь оставались в неведении. Раз вы уже здесь и с течением времени
непременно пронюхаете обо всем существенном, что касается нашей
деятельности, у нас нет выбора, кроме как держаться с вами откровенно. Тем
не менее мы предпочли бы не расширять круг посвященных.
- Послушайте, там, в доме на берегу, в моей комнате повесили мою
собственную картину...
- Нам показалось, что это приятный штрих. Своего рода жест доброй
воли. Картину можно перебросить сюда, если хотите.
- Да нет, я не о том. Мне пришло в голову: а может, сюжет этой
картины как-то соотносится с судьбой, какую вы мне уготовили? Может, вы
опасались, что я и впредь буду рисовать картины, указывающие на слабости
вашей несравненной экономической системы?
- Не могу сказать ничего определенного, - ответил Гейл. Ему было явно
не по себе.
- Хотелось бы заметить, что если так, вы опираетесь на крайне
ненадежную почву, и к тому же вас гложет комплекс вины.
- Это вне моей компетенции, ответил Гейл. - Я не вправе даже
комментировать ваши слова.
- Чего же вы от меня хотите? Чтоб я попросту держался тихо-мирно? На
положении гостя ваших великодушных корпораций?
- Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.
- Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока.
Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам...
- Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых
акциях, которые приходится предпринимать, но не уклоняемся от
ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы
изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается
в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому
развитию. Никому не позволим и не потерпим ни малейшего риска. А теперь я,
наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается
мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать...
Комната Лэтимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была
просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из
окна открывался широкий вид, и пленник сразу понял, что очертания берега
здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище
океана, прибой накатывал и разбивался о такие же валуны. Но на некотором
отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ.
Присмотревшись, Лэтимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к
океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими
сталями, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно
огромным - наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья,
по его наблюдениям, не слишком разнились от тех, к каким он привык.
Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, - отсутствие травы.
Теперь Лэтимер наконец осознал, что на спасение нет никаких шансов.
Ну не смешно ли: один человек норовит помириться силами с объединением, в
распоряжении которого все ресурсы Земли и лучшие умы планеты? Эти воротилы
безжалостны и фанатичны и нагло убеждены, что хорошо для них, избранных,
то хорошо для всех. Они не потерпят никакого противодействия, они вытравят
с корнем любую угрозу, мельчайшую, даже воображаемую... Но - пусть смешно,
пусть глупо, пусть это нелепое донкихотство, и все-таки - что он может
сделать? Хотя бы ради самоуважения, ради формального почтения к
человеческому достоинству он обязан предпринять какое-то, по меньшей мере
символическое усилие.
Еще подумалось: надо отдать им должное, люди они не жестокие, а,
пожалуй, и сострадательные. Не в пример тиранам из истории, они не убивают
своих воображаемых врагов и не бросают таковых в зловонные застенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
кайнозойская эра не наступала. На планете по-прежнему господствуют
пресмыкающиеся, а млекопитающие остаются на вторых ролях.
- Вы не слишком рискуете, рассказывая мне об этом?
- Думаю, что нет, - ответствовал Гейл. - Вы же никуда отсюда не
денетесь. Это относится и к любому из нас. Подписав контракт, мы знаем,
что к прежней жизни нам не вернуться никогда. Здесь мы и останемся. Если у
вас нет специальных устройств...
- Какие там устройства!
- Вы, пожалуй, привели нас в известное замешательство, - сообщил
Гейл. За все годы действия нашей программы ни на одной из станций не
случалось ничего подобного. Мы не знаем, как быть, и не знаем, что делать
лично с вами. Пока что вы будете жить здесь как наш гость. Позднее,
разумеется, с вашего согласия - мы подыщем вам работу. Вы можете войти в
штат исследовательской группы...
- Что-то в данную минуту, - сказал Лэтимер, - это меня не слишком
привлекает.
- Только потому, что вы не в курсе фактов, не в курсе грозящих
человечеству опасностей. Большинству людей в первичном мире никогда не
жилось так хорошо, как при утвердившейся ныне экономической и общественной
системе. Разумеется, существуют идеологические различия, но остается
надежда, что их постепенно удастся сгладить. Не приходится отрицать, что
на Земле до сих пор есть районы бедности. Но их единственная надежда в
том, чтобы развиваться в интересах и под руководством мирового бизнеса.
Так называемые интересы большого бизнеса - главная и единственная надежна
планеты. Если существующее экономическое устройство рухнет, весь мир
откатится к новому средневековью. Чтобы оправиться от такого удара,
понадобятся тысячи лет, если это окажется достижимым в принципе...
- И чтобы защитить свою бесценную экономическую систему, вы решили
подвергнуть заточению поэтессу, художника и пианистку.
Гейл в отчаянии всплеснул руками.
- Я же сказал вам, что не знаю рационального объяснения! Вам надо
увидеться с Брином, если, конечно, он сумеет выкроить для вас время. Он
чрезвычайно занят...
- Легко могу себе представить.
- Он мог бы даже вскрыть файлы и познакомить вас с их содержанием.
Но, как я уже говорил, вы никуда отсюда не денетесь. И при всем желании не
создадите нам новых проблем. Вы прикованы к нам, а мы к вам. Наверное, мы
могли бы перебросить вас обратно в дом на берегу, но это, по моему мнению,
нежелательно. Это бы только расстроило всех остальных, кто там живет. В
настоящий момент они, вероятно, считают, что вы попросту заблудились и вас
задрал медведь, или укусила гремучая змея, или вы утонули в болоте. Они,
конечно, будут вас искать, но раз не найдут, то и забудут. Им и в голову
не приходит, что вы нашли путь к бегству. Наверное, лучше, чтоб они и
впредь оставались в неведении. Раз вы уже здесь и с течением времени
непременно пронюхаете обо всем существенном, что касается нашей
деятельности, у нас нет выбора, кроме как держаться с вами откровенно. Тем
не менее мы предпочли бы не расширять круг посвященных.
- Послушайте, там, в доме на берегу, в моей комнате повесили мою
собственную картину...
- Нам показалось, что это приятный штрих. Своего рода жест доброй
воли. Картину можно перебросить сюда, если хотите.
- Да нет, я не о том. Мне пришло в голову: а может, сюжет этой
картины как-то соотносится с судьбой, какую вы мне уготовили? Может, вы
опасались, что я и впредь буду рисовать картины, указывающие на слабости
вашей несравненной экономической системы?
- Не могу сказать ничего определенного, - ответил Гейл. Ему было явно
не по себе.
- Хотелось бы заметить, что если так, вы опираетесь на крайне
ненадежную почву, и к тому же вас гложет комплекс вины.
- Это вне моей компетенции, ответил Гейл. - Я не вправе даже
комментировать ваши слова.
- Чего же вы от меня хотите? Чтоб я попросту держался тихо-мирно? На
положении гостя ваших великодушных корпораций?
- Если вы не надумаете рассказать нам, как вы сюда попали.
- Я уже заявил, что рассказывать не намерен. По крайней мере, пока.
Хотя, наверное, если вы подвергнете меня пыткам...
- Пыток не будет. Мы люди цивилизованные. Мы сожалеем о некоторых
акциях, которые приходится предпринимать, но не уклоняемся от
ответственности. И не по отношению к великодушным корпорациям, как вы
изволили выразиться, а по отношению ко всему человечеству. Оно развивается
в благоприятном направлении, и мы не позволим ставить препоны такому
развитию. Никому не позволим и не потерпим ни малейшего риска. А теперь я,
наверное, позову кого-нибудь, чтобы вам показали вашу комнату. Сдается
мне, прошлой ночью вам почти не удалось поспать...
Комната Лэтимера располагалась на одном из верхних этажей. Она была
просторнее и обставлена более изысканно, чем мансарда в доме на берегу. Из
окна открывался широкий вид, и пленник сразу понял, что очертания берега
здесь практически не изменились. На восток уходило грязно-серое полотнище
океана, прибой накатывал и разбивался о такие же валуны. Но на некотором
отдалении от берега в воде резвилась группа длинношеих существ.
Присмотревшись, Лэтимер понял, что они ловят рыбу. По холмам, сбегающим к
океану, там и сям бродили сухопутные монстры-рептилии, одни небольшими
сталями, другие поодиночке. Ни одно из чудовищ не казалось несусветно
огромным - наверное, их размеры скрадывались расстоянием. А вот деревья,
по его наблюдениям, не слишком разнились от тех, к каким он привык.
Единственное, что ощущалось как отчетливо неземное, - отсутствие травы.
Теперь Лэтимер наконец осознал, что на спасение нет никаких шансов.
Ну не смешно ли: один человек норовит помириться силами с объединением, в
распоряжении которого все ресурсы Земли и лучшие умы планеты? Эти воротилы
безжалостны и фанатичны и нагло убеждены, что хорошо для них, избранных,
то хорошо для всех. Они не потерпят никакого противодействия, они вытравят
с корнем любую угрозу, мельчайшую, даже воображаемую... Но - пусть смешно,
пусть глупо, пусть это нелепое донкихотство, и все-таки - что он может
сделать? Хотя бы ради самоуважения, ради формального почтения к
человеческому достоинству он обязан предпринять какое-то, по меньшей мере
символическое усилие.
Еще подумалось: надо отдать им должное, люди они не жестокие, а,
пожалуй, и сострадательные. Не в пример тиранам из истории, они не убивают
своих воображаемых врагов и не бросают таковых в зловонные застенки.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17