И это особенно беспокоило. Разговоры с женщинами всегда немножко пугали его. Он знал, что не вызывает у них симпатий, и поэтому волновался.
Лифт поднял его на шестой этаж комфортабельного кооперативного дома. Иваницкий позвонил, но ему долго никто не открывал. Было, правда, такое ощущение, будто кто-то пристально разглядывает его в глазок.
Наконец дверь открылась, в щель выглянула женщина.
— Вы к кому?
— Марина Алексеевна здесь живёт?
— Это я.
— Меня рекомендовал Юзеф Тадеевич… Я звонил вам сегодня.
Брякнула цепочка, и дверь распахнулась. Иваницкий вошёл в прихожую, с любопытством разглядывая хозяйку. Она и правда была молода и красива.
Они прошли в просторную комнату.
Марина Алексеевна кивнула Иваницкому на кресло, сама принялась возиться у бара. Хозяйка поставила на журнальный столик перед гостем бутылку коньяка и наполнила рюмки.
— Юзеф Тадеевич сказал мне, — сухо начал Иваницкий, — что вы интересуетесь иконами…
— Давайте сначала немножко выпьем, — игриво сказала Марина Алексеевна, — а потом уже поговорим о серьёзных делах, У меня сегодня алкогольное настроение. К тому же Юзеф знает своё дело, и если уж рекомендует он!.. — Марина Алексеевна улыбнулась.
Иваницкий не понял, то ли это дань уму Юзефа Тадеевича, то ли признание его, Иваницкого, деловой весомости. На всякий случай заявил несколько надменно:
— Я, правда, не знаю, сможете ли вы удовлетворить мои интересы. Речь идёт о достаточно большой сумме…
— Не беспокойтесь, — махнула рукой хозяйка. — У нас хватит денег, чтобы купить и не такую мазню. Но не надо сейчас об этом. Выпьем.
Она поставила долгоиграющую пластинку, выдавила в свою рюмку пол-лимона, выпила все, не поморщившись и не закусив, одним духом и закурила ароматный «Кент». Улыбнулась и снова наполнила рюмки.
Потом, анализируя своё поведение в гостях у Марины Алексеевны, Иваницкий очень упрекал себя: ведь держался как последний дурак, — должно быть, сразу опьянел. Он закурил из хозяйкиной пачки и зачем-то начал рассказывать о вчерашней встрече с известным художником. Омельян Иванович и правда встречался с ним. Его познакомили с мэтром, назвав «нашим коллегой». Известный равнодушно, едва взглянув, пожал ему руку, и это задело за живое Иваницкого. Он мысленно перебрал последние произведения мэтра, придумывая им язвительные характеристики. Но теперь хвалился, что высказал все это мэтру прямо в глаза. Московские коллеги, мол, были страшно довольны, что он утёр нос маститому. Марина Алексеевна кивала головой и подливала ему в рюмку, Омельян чем дальше, тем выше поднимался в собственных глазах. А долгоиграющая пластинка все вращалась, звучала нежная интимная мелодия, и Марина Алексеевна, очевидно проникшись уважением к Омельяну, вдруг назвала его на «ты» и пригласила потанцевать.
Она так и сказала: «Я люблю танцевать с красивыми мужчинами», и Иваницкий не мог не согласиться с ней: что-то в нем все-таки есть…
Вдруг он подумал: наплевать на все, когда рядом такая удивительная женщина… Очевидно, Марина думала иначе, потому что она поправила причёску и сказала:
— Сейчас придёт один человек. С ним и решим ваши иконные дела…
Но Иваницкий был настроен на лирический лад.
— Зачем нам третий? — просюсюкал он.
Марина оттолкнула его.
— Не будь остолопом. Я же говорю: сейчас придёт Павел Петрович. С ним и договоришься.
— А я думал, что буду иметь дело… — несколько растерянно сказал Иваницкий.
— Со мной? — обернулась Марина. — Нет, я только познакомлю тебя с Павлом Петровичем. Кстати, — в её голосе зазвучали бархатные интонации, — я беру двадцать процентов.
— Каких двадцать процентов? — не понял Омельян.
— Не придуривайся, мой милый. От общей суммы сделки.
Иваницкий позеленел.
— Больше чем шесть процентов ты не получишь, — решительно сказал он.
— Будь здоров, милый… — указала красивым длинным пальцем на дверь. — Чао.
— Если б ты знала, во что выльются эти шесть процентов, то прикусила бы язык.
— Все так говорят…
— Сколько же ты собираешься заработать на мне?
— Вообще меньше тысячи я не беру. А с тебя? — смерила она Иваницкого острым взглядом. — С тебя тысячи полторы…
Омельян сел напротив Марины, нагло положил ногу на ногу так, что носок туфли очутился чуть ли не перед её носом.
— Шесть процентов составят приблизительно такую сумму только от одной иконы.
— Десять процентов, — настаивала Марина.
— Хорошо, семь. И ни копейки больше!
— Ладно. Семь так семь! — Марина потянулась к коньяку. — Хочешь выпить?
— А сколько ты берёшь с этого?.. — щёлкнул пальцами Иваницкий. — С Павла Петровича?
— Платит клиент, — ответила Марина. — У нас с Павлом Петровичем свои расчёты.
— В конце концов, меня это не касается, — согласился Омельян. Он хотел прибавить ещё что-то, но прозвучал звонок, и Марина пошла открывать. Вернулась с мужчиной лет под пятьдесят, одетым в светлый костюм. Широкий яркий галстук выглядывал из-под пиджака. Он крепко пожал Омельяну руку, сел в кресло, где только что сидела Марина, и бросил взгляд на неё.
— Я приготовлю вам ужин… — поняла та и вышла.
Павел Петрович многозначительно посмотрел ей вслед.
— Золото, а не женщина! — воскликнул он. — Все есть — и тут, — ткнул пальцем в лоб, — и тут… — показал ниже. — Но не будем терять времени. Что можете предложить?
Иваницкий решил сразу пойти ва-банк.
— Рублёва… — сказал он тихо. — Вас интересует Рублёв?
— А ты не того? — бесцеремонно покрутил пальцем возле виска Павел Петрович.
— Разве я похож на сумасшедшего?
— Нет, конечно, нет. Но, может, ты ошибся? Дай взглянуть.
— Вы же сами понимаете, что такие вещи с собой не возят.
— Кота в мешке не покупаем.
— Я приехал, чтобы установить непосредственные контакты…
Павел Петрович откинулся на спинку кресла.
— Рублёв? — вдруг переспросил он и испуганно посмотрел на Иваницкого. — А ты из… — Он назвал город, где жил Иваницкий. — Мне говорили, что Рублёв там есть только в одной частной коллекции профессора… А позавчера я узнал…
— Меня не интересует, о чем вы узнали, — перебил его Иваницкий. — Я предлагаю вам икону Рублёва, которая оценивается по крайней мере в пятьдесят тысяч долларов.
— Но ведь за этой иконой будет охотиться милиция…
— Вы говорите так, будто все, что мы делаем, скрепляется подписью участкового инспектора.
Павел Петрович расхохотался.
— А ты мне нравишься. Ты прав, по канату ходим. Ну что ж, такова уж наша судьба! — вдруг глаза его посуровели. — А вы там не наследили?
— Я вас не знаю, вы — меня…
— Так-то оно так, — согласился Павел Петрович, — и рекомендовал тебя Юзеф. А он плохих людей не рекомендует. Итак, если Рублёв подлинный, даю двадцать пять.
— Тридцать пять тысяч долларов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26
Лифт поднял его на шестой этаж комфортабельного кооперативного дома. Иваницкий позвонил, но ему долго никто не открывал. Было, правда, такое ощущение, будто кто-то пристально разглядывает его в глазок.
Наконец дверь открылась, в щель выглянула женщина.
— Вы к кому?
— Марина Алексеевна здесь живёт?
— Это я.
— Меня рекомендовал Юзеф Тадеевич… Я звонил вам сегодня.
Брякнула цепочка, и дверь распахнулась. Иваницкий вошёл в прихожую, с любопытством разглядывая хозяйку. Она и правда была молода и красива.
Они прошли в просторную комнату.
Марина Алексеевна кивнула Иваницкому на кресло, сама принялась возиться у бара. Хозяйка поставила на журнальный столик перед гостем бутылку коньяка и наполнила рюмки.
— Юзеф Тадеевич сказал мне, — сухо начал Иваницкий, — что вы интересуетесь иконами…
— Давайте сначала немножко выпьем, — игриво сказала Марина Алексеевна, — а потом уже поговорим о серьёзных делах, У меня сегодня алкогольное настроение. К тому же Юзеф знает своё дело, и если уж рекомендует он!.. — Марина Алексеевна улыбнулась.
Иваницкий не понял, то ли это дань уму Юзефа Тадеевича, то ли признание его, Иваницкого, деловой весомости. На всякий случай заявил несколько надменно:
— Я, правда, не знаю, сможете ли вы удовлетворить мои интересы. Речь идёт о достаточно большой сумме…
— Не беспокойтесь, — махнула рукой хозяйка. — У нас хватит денег, чтобы купить и не такую мазню. Но не надо сейчас об этом. Выпьем.
Она поставила долгоиграющую пластинку, выдавила в свою рюмку пол-лимона, выпила все, не поморщившись и не закусив, одним духом и закурила ароматный «Кент». Улыбнулась и снова наполнила рюмки.
Потом, анализируя своё поведение в гостях у Марины Алексеевны, Иваницкий очень упрекал себя: ведь держался как последний дурак, — должно быть, сразу опьянел. Он закурил из хозяйкиной пачки и зачем-то начал рассказывать о вчерашней встрече с известным художником. Омельян Иванович и правда встречался с ним. Его познакомили с мэтром, назвав «нашим коллегой». Известный равнодушно, едва взглянув, пожал ему руку, и это задело за живое Иваницкого. Он мысленно перебрал последние произведения мэтра, придумывая им язвительные характеристики. Но теперь хвалился, что высказал все это мэтру прямо в глаза. Московские коллеги, мол, были страшно довольны, что он утёр нос маститому. Марина Алексеевна кивала головой и подливала ему в рюмку, Омельян чем дальше, тем выше поднимался в собственных глазах. А долгоиграющая пластинка все вращалась, звучала нежная интимная мелодия, и Марина Алексеевна, очевидно проникшись уважением к Омельяну, вдруг назвала его на «ты» и пригласила потанцевать.
Она так и сказала: «Я люблю танцевать с красивыми мужчинами», и Иваницкий не мог не согласиться с ней: что-то в нем все-таки есть…
Вдруг он подумал: наплевать на все, когда рядом такая удивительная женщина… Очевидно, Марина думала иначе, потому что она поправила причёску и сказала:
— Сейчас придёт один человек. С ним и решим ваши иконные дела…
Но Иваницкий был настроен на лирический лад.
— Зачем нам третий? — просюсюкал он.
Марина оттолкнула его.
— Не будь остолопом. Я же говорю: сейчас придёт Павел Петрович. С ним и договоришься.
— А я думал, что буду иметь дело… — несколько растерянно сказал Иваницкий.
— Со мной? — обернулась Марина. — Нет, я только познакомлю тебя с Павлом Петровичем. Кстати, — в её голосе зазвучали бархатные интонации, — я беру двадцать процентов.
— Каких двадцать процентов? — не понял Омельян.
— Не придуривайся, мой милый. От общей суммы сделки.
Иваницкий позеленел.
— Больше чем шесть процентов ты не получишь, — решительно сказал он.
— Будь здоров, милый… — указала красивым длинным пальцем на дверь. — Чао.
— Если б ты знала, во что выльются эти шесть процентов, то прикусила бы язык.
— Все так говорят…
— Сколько же ты собираешься заработать на мне?
— Вообще меньше тысячи я не беру. А с тебя? — смерила она Иваницкого острым взглядом. — С тебя тысячи полторы…
Омельян сел напротив Марины, нагло положил ногу на ногу так, что носок туфли очутился чуть ли не перед её носом.
— Шесть процентов составят приблизительно такую сумму только от одной иконы.
— Десять процентов, — настаивала Марина.
— Хорошо, семь. И ни копейки больше!
— Ладно. Семь так семь! — Марина потянулась к коньяку. — Хочешь выпить?
— А сколько ты берёшь с этого?.. — щёлкнул пальцами Иваницкий. — С Павла Петровича?
— Платит клиент, — ответила Марина. — У нас с Павлом Петровичем свои расчёты.
— В конце концов, меня это не касается, — согласился Омельян. Он хотел прибавить ещё что-то, но прозвучал звонок, и Марина пошла открывать. Вернулась с мужчиной лет под пятьдесят, одетым в светлый костюм. Широкий яркий галстук выглядывал из-под пиджака. Он крепко пожал Омельяну руку, сел в кресло, где только что сидела Марина, и бросил взгляд на неё.
— Я приготовлю вам ужин… — поняла та и вышла.
Павел Петрович многозначительно посмотрел ей вслед.
— Золото, а не женщина! — воскликнул он. — Все есть — и тут, — ткнул пальцем в лоб, — и тут… — показал ниже. — Но не будем терять времени. Что можете предложить?
Иваницкий решил сразу пойти ва-банк.
— Рублёва… — сказал он тихо. — Вас интересует Рублёв?
— А ты не того? — бесцеремонно покрутил пальцем возле виска Павел Петрович.
— Разве я похож на сумасшедшего?
— Нет, конечно, нет. Но, может, ты ошибся? Дай взглянуть.
— Вы же сами понимаете, что такие вещи с собой не возят.
— Кота в мешке не покупаем.
— Я приехал, чтобы установить непосредственные контакты…
Павел Петрович откинулся на спинку кресла.
— Рублёв? — вдруг переспросил он и испуганно посмотрел на Иваницкого. — А ты из… — Он назвал город, где жил Иваницкий. — Мне говорили, что Рублёв там есть только в одной частной коллекции профессора… А позавчера я узнал…
— Меня не интересует, о чем вы узнали, — перебил его Иваницкий. — Я предлагаю вам икону Рублёва, которая оценивается по крайней мере в пятьдесят тысяч долларов.
— Но ведь за этой иконой будет охотиться милиция…
— Вы говорите так, будто все, что мы делаем, скрепляется подписью участкового инспектора.
Павел Петрович расхохотался.
— А ты мне нравишься. Ты прав, по канату ходим. Ну что ж, такова уж наша судьба! — вдруг глаза его посуровели. — А вы там не наследили?
— Я вас не знаю, вы — меня…
— Так-то оно так, — согласился Павел Петрович, — и рекомендовал тебя Юзеф. А он плохих людей не рекомендует. Итак, если Рублёв подлинный, даю двадцать пять.
— Тридцать пять тысяч долларов!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26