Стряпал — это, конечно, просто так, для красоты сказано: у него на задворках всегда возвышалась груда консервных банок.
Пембертон, а он в таких вещах разбирается, утверждал, что Фолк — прирожденный скотовод. Вечером в субботу, никогда по будням, Фолк отправлялся в Тумакакори, вваливался в бар, набитый индейцами и мексиканцами, напивался и все воскресенье проводил в постели.
Почему Пи-Эм сразу взбрело в голову, что два гудка Фолка означают не обычное «Привет!», а что-то другое?
Правда, в этот момент он проходил критическую точку похмелья. В голове шумело слабее, чем утром, но он испытывал недомогание, выражением которого в плане нравственном был приступ пессимизма и отвращения к себе.
К реке он направился только потому, что в этот час туда едут все — такова традиция; к тому же после вчерашнего он был просто обязан показаться на людях — еще подумают, что он прячется.
На берегу Санта-Крус, опять разбухшей от вод Джозефины, вскипавшей крупными пузырьками воздуха, собралось пять машин. Лэрри Ноленд стоял рядом со своей.
В сумерках Пи-Эм не сразу разглядел Лил. Он подошел к ее мужу с твердым намерением сделать то, что полагается делать в таких случаях.
— Извините меня за вчерашнее, — начал он. — Я знаю, что перебрал.
Лэрри, глаза у которого были тоже мутные, а щека вздулась, протянул ему руку и ворчливо, но искренне буркнул:
— Оба были тепленькие.
— Надеюсь, Лил не очень на меня сердится?
Вот тут он заметил, что она рядом.
— Хватит об этом, Пи-Эм, ладно? Оба вы идиоты.
Нора в машине?
В эту минуту подкатил красный грузовик Фолка, и Пи-Эм опять почему-то стало не по себе. Бывший автомеханик слез с сиденья и медленно, словно боком, стал продвигаться к стоявшим: он ведь не из их компании. Человек он был, видимо, застенчивый. Будь здесь Кейди, Фолк непременно обратился бы к нему. Теперь же, наткнувшись в полутьме на старого Поупа, он без всякого выражения, словно прощупывая собеседника, бросил:
— Странно получается. Ко мне сегодня кто-то залез.
— Тебя обворовали, Фолк?
— Не знаю, называется ли это обворовать, но кое-что взяли. Во-первых, вытащили из холодильника четыре бутылки пива, выпили, а посуду оставили.
Почти никто не засмеялся.
— Кроме того, этот тип унес нераскупоренную бутылку виски, у меня всегда одна в запасе. И еще початую ливерную колбасу.
Пи-Эм подошел поближе, не собираясь, однако, вступать в разговор.
М-с Поуп осведомилась:
— В котором часу это было?
— Точно не скажу. Около одиннадцати я поехал верхом на холмы — надо было пригнать двух кобыл. Вернулся примерно к четырем. Вода в Джозефине уже поднялась, и я долго провозился, переправляя лошадей. Значит, это было между одиннадцатью и четырьмя. А утром кто-то бродил около моего дома. Похоже, он сейчас где-нибудь поблизости.
Собравшиеся украдкой поглядели на Пи-Эм, и он равнодушным видом отошел к своей машине, из которой Нора так и не вылезла.
— Ты уверен, что больше ничего не украли?
— Деньги дома я не держу.
— А оружие случаем не взято?
— Не смотрел. У меня в ящике ночного столика всегда лежит револьвер, но я ни разу его не доставал.
— Крупного калибра?
— Да, кольт. Он у меня еще с армии.
Вот как обстояли дела к семи вечера, когда уже темнеет. Пи-Эм не мог сказать точно, кто был у реки, но все-таки разглядел светлую, почти белую шляпу Пембертона и большой «крайслер» супругов Смайли.
Когда он влезал к себе в машину, оттуда выскочила Лил: она все время болтала с Норой.
— Слышала? — спросил он жену.
— Про колбасу? Да.
Хотя все вели себя довольно спокойно, нетрудно было сообразить, что обсуждение происшествия на этом не кончится.
— Нам лучше вернуться домой.
Нора согласилась. Разумнее избежать слишком настойчивых расспросов об их вчерашнем приятеле.
В доме было сыро, везде гуляли сквозняки, и, щелкая на ходу выключателями — ему захотелось зажечь все лампы, — Пи-Эм инстинктивно обшаривал глазами каждый закоулок.
— Ты по-прежнему собираешься отправиться на поиски верхом?
— Да.
— Не забудь, у него с собой целая бутылка виски.
Советую первым делом поужинать. Ты же с утра ничего не ел.
Такое случалось с ними обоими довольно часто. Это лучшее средство от перепоя.
— Что тебе дать?
— Кусок ветчины и стакан пива.
Он опустился в кресло и сразу почувствовал себя по-настоящему больным; Нора собирала ужин и накрывала столик.
— Знаешь, что я думаю? Если ты выедешь сейчас, тебе обязательно встретятся машины и люди спросят себя: куда это он собрался? К тому же на улице хоть глаз выколи. Луна взойдет не раньше одиннадцати. Тогда и небо, может быть, прояснится. Я на твоем месте приняла бы две таблетки аспирина и поспала. Тогда всю ночь будешь свеж.
Вот так начали разворачиваться события. Пи-Эм разделся, проглотил аспирин, лег, поставил в головах будильник и мгновенно погрузился в омраченный кошмарами сон.
Тем не менее он отчетливо сознавал, что рядом, у лампы, сидит Нора и, покуривая, листает журнал. Потом на улице раздался негромкий гудок, послышались шаги, обрывки фраз. Он узнал голос Лил, но долго не мог решить — снится ему это или маленькая Ноленд действительно появилась у них.
— Он спит?
— Да. Совсем раскис. Что у тебя?
— Ничего. Просто удрала на минутку из дома. Этого не заметят — все слишком возбуждены.
— Что-нибудь новое?
— Когда вы расстались с нами у реки, все шло относительно спокойно. Затем Лидию Поуп прорвало: она заявила, что привозить таких людей в долину — преступление, что она не вернется домой, пока не узнает, вооружен беглец или нет.
Дверь была открыта. Пи-Эм уже не спал, но и потребности сообщить об этом тоже не испытывал.
— Ты знаешь, как бывает в таких случаях. Все по очереди поддали жару. Смайли рассказал об одном заключенном, бежавшем из Флоренса: за ним охотились двое суток, прежде чем сдали в полицию.
— Понятно, — сказала Нора. — Дальше.
— Увидев, что они теперь не расстанутся, я пригласила всех к нам. Я не думала, что они с ходу опять начнут пить. Наоборот, надеялась их унять.
— Они еще у вас?
— Да. Отправили Фолка домой — пусть посмотрит, в ящике ли револьвер.
— Он вернулся?
— Да.
— Оружие на месте?
— Нет.
— Фолк уверен, что револьвер не исчез раньше?
— Говорит, что уверен. Он вполне серьезен. Держится спокойней всех. Сказал им: «Носить револьвер в кармане еще не значит стрелять из него. Вот я, например, восемь лет свой храню и ни разу в ход не пустил».
— Что они решили?
Как странно, лежа в темной спальне, слышать рядом, в освещенной гостиной, эти женские голоса, такие деловые и в то же время испуганные!
— Наконец, спросили совета у Пембертона. Они почти все помощники шерифа, но он состоит им уже больше тридцати лет и, кроме того, дружит с начальником полиции. «Если этот человек преступник или хотя бы просто опасен, — изрек Пембертон, — наш долг, безусловно, состоит в том, чтобы обезвредить его».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34