И опять идут пленники, пленники, пленники - поток из Европы не прекращается второй год. И опять русские эмигранты - из Европы и из Манчжурии. С эмигрантами ищут знакомых так: из какой вы страны? а такого-то знаете? Конечно знает. (Тут я узнаю о расстреле полковника Ясевича.) И старый немец - тот дородный немец, теперь исхудалый и больной, которого в Восточной Пруссии я когда-то (двести лет назад?) заставлял нести мой чемодан. О, как тесен мир!.. Надо ж было нам увидеться! Старик улыбается мне. Он тоже узнал и даже как будто рад встрече. Он простил мне. Срок ему десять лет, но жить осталось меньше гораздо... И еще другой немец долговязый, молодой, но оттого ли что по-русски ни слова не знает безответный. Его и за немца не сразу признаешь: немецкое с него содрали блатные, дали на сменку вылинявшую советскую гимнастерку. Он - знаменитый немецкий асс. Первая его кампания была - война Боливии с Парагваем, вторая - испанская, третья - польская, четвертая - над Англией, пятая - Кипр, шестая - Советский Союз. Поскольку он - асс, не мог же он не расстреливать с воздуха женщин и детей! - военный преступник, 10 лет и 5 намордника. - И, конечно, есть на камеру одни благомысл (вроде прокурора Кретова): "Правильно вас всех посадили, сволочи, контрреволюционеры! История перемелет ваши кости, на удобрения пойдете!" "И ты же, собака, на удобрения!" - кричат ему. "Нет, мое дело пересмотрят, я осужден невинно!" Камера воет, бурлит. Седовласый учитель русского языка, встает на нарах, босой, и как новоявленный Христос простирает руки: "Дети мои, помиримся!... Дети мои!" Воют и ему: "В Брянском лесу твои дети! Ничьи мы уже не дети! Только - сыновья ГУЛага..." После ужина и вечерней оправки подступила ночь к намордникам окон, зажигались изнурительные лампы под потолком. День разделяет арестантов, ночь сближает. По вечерам споров не было, устраивались лекции или конценрты. И тут опять блистал Тимофеев-Рессовский: целые вечера посвящал он Италии, Дании, Норвегии, Швеции. Эмигранты рассказывали о Балканах, о Франции. Кто-то читал лекцию о Корбюзье, кто-то о нравах пчел, кто-то о Гоголе. Тут и курили во все легкие! Дым заполнял камеру, колебался как туман, в окно не было тяги из-за намордника. Выходил к столу Костя Киула, мой сверстник, круглолицый, голубоглазый, даже нескладисто смешной, и читал свои стихи, сложенные в тюрьме. Его голос переламывался от волнения. Стихи были: "Первая передача", "Жене", "Сыну". Когда в тюрьме ловишь на слух стихи, написанные в тюрьме же, ты не думаешь о том, отступил ли автор от силлабо-тонической системы и кончаются ли строки ассонансами или полными рифмами. Эти стихи - кровь ТВОЕГО сердца, слезы ТВОЕЙ жены. В камере плакали.Не откликается, сгинул Костя Киула. Боюсь, что нет его в живых.
С той камеры потянулся и я писать стихи о тюрьме. А там я читал вслух Есенина, почти запрещенного до войны. Молодой Бубнов - из пленников, а прежде кажется, недоучившийся студент, смотрел на чтецов молитвенно, по лицу разливалось сияние. Он не был специалистом, он ехал не из лагеря, а в лагерь и скорее всего - по чистоте и прямоте своего характера - чтобы там умереть, такие там не живут. И эти вечера в 75-й камере были для него и для других - в затормозившемся смертном сползании, внезапный образ того прекрасного мира, который есть и - будет, но в которм ни годика, ни молодого годика, не давала им пожить лихая судьба. Отпадала кормушка, и вертухайское мурло рявкало нам: "Ат-бой!" Нет, и до войны, учась в двух ВУЗах сразу, еще зарабатывая репетированием и порываясь писать - кажется и тогда не переживал я таких полных, разрывающих, таких загруженных дней, как в 75-й камере в то лето...
... - Позвольте, - говорю я Царапкину, - но с тех пор некоего Деуля, мальчика, в шестнадцать лет получившего пятерку (только не школьную) за "антисоветскую агитацию"... - Как, и вы его знаете?.. Он ехал с нами в одном этапе в Караганду... - ... я слышал, что вы устроились лаборантом по медицинским анализам, а Николай Владимирович был все время на общих... - И он очень ослабел. Его полумертвого везли из столыпина в Бутырки. Теперь он лежит в больнице, и от Четвертого СпецотделаЧетвертый Спецотдел МВД занимался разработкой научных проблем силами заключенных.
ему выдают сливочное масло, даже вино, но встанет ли он на ноги сказать трудно. - Четвертый Спецотдел вас вызывал? - Да. Спросили, не считаем ли мы все-таки возможным после шести месяцев Караганды заняться налаживанием нашего института на земле отечества. - И вы бурно согласились? - Еще бы!! Ведь теперь мы поняли свои ошибки. К тому же все оборудование, сорванное с мест и заключенное в ящики, приехало и без нас. - Какая преданность науке со стороны МВД! Очень прошу вас, еще немножко Шуберта! И Царапкин напевает, грустно глядя в окна (в его очках так и отражаются темные намордники и светлые верхушки окон): Vom Abendrot zum Morgenlicht War mancher Kopf zum Greise Wer glaubt es? meiner ward es nicht Auf dieser ganzen Reise.
* * *
Мечта Толстого сбылась: арестантов больше не заставляют присутствовать при порочной церковной службе. Тюремная церковь закрыта. Правда, сохранились их здания, но они удачно приспособлены под расширение самих тюрем. В Бутырской церкви помещается таким образом лишних две тысячи человек, - а за год пройдет и лишних пятьдесят тысяч, если на каждую партию класть по две недели. Попадая в Бутырки в четвертый или в пятый раз, уверенно спеша двором, обомкнутым тюремными корпусами, в предназначенную мне камеру, даже обходя надзирателя на плечо (так лошадь без кнута и вожжей спешит домой, где ждет ее овес) - я иной раз и забуду оглянуться на квадратную церковь, переходящую в осьмерик. Она стоит особо посреди квадратного двора. Ее намордники совсем не техничны, не стеклоарматурны, как в основной тюрьме это посеревший подгнивающий тес, указывающий на второстепенность здания. Там как бы внутрибутырская пересылка для свежеосужденных. А когда-то, в 45-м, я переживал как большой и важный шаг: после приговора ОСО нас ввели в церковь (самое время! не худо бы и помолиться!), взвели на второй этаж (там нагорожен был и третий) и из осьмигранного вестибюля растолкали по разным камерам. Меня впустили в юго-восточную. Это была просторная квадратная камера, в которой держали в то время двести человек. Спали, как всюду, на нарах (они одноэтажные там), под нарами и просто в проходах, на плитчатом полу. Не только намордники на окнах были второстепенные, но и все содержалось здесь как бы не для сынов, а для пасынков Бутырок: в эту копошащуюся массу не давали ни книг, ни шахмат и шашек, а алюминиевые миски и щербленные битые деревянные ложки от еды до еды забирали тоже, опасаясь как бы их не увезли впопыхах этапов. Даже кружек и тех жалели для пасынков, а мыли миски после баланды и из них же лакали чайную бурду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180 181 182 183 184 185 186 187 188 189 190 191 192 193 194 195 196 197 198 199 200 201 202 203 204 205 206 207 208 209 210 211 212 213 214 215 216 217 218 219 220 221 222 223 224 225 226 227 228 229 230 231 232 233 234 235 236 237 238 239 240 241 242 243 244 245 246 247 248 249 250 251 252 253 254 255 256 257 258 259 260 261 262 263 264 265 266 267 268 269 270 271 272 273 274 275 276 277 278 279 280 281 282 283 284 285 286 287 288 289 290 291 292 293 294 295 296 297 298 299 300 301 302 303 304 305 306 307 308 309 310 311 312 313 314 315 316 317 318 319 320 321 322 323 324 325 326 327 328 329 330 331 332 333 334 335 336 337 338 339 340 341 342 343 344 345 346 347 348 349 350 351 352 353 354 355 356 357 358 359 360 361 362 363 364 365 366 367 368 369 370 371 372 373 374 375 376 377 378 379 380 381 382 383 384 385 386 387 388 389 390 391 392 393 394 395 396 397 398 399 400 401 402 403 404 405 406 407 408 409 410 411 412 413 414 415 416 417 418 419 420 421 422 423 424 425 426 427 428 429 430 431 432 433 434 435 436 437 438 439 440 441 442 443 444 445 446 447 448 449 450 451 452 453 454 455 456 457 458 459 460 461 462 463 464 465 466 467 468 469 470 471 472 473 474 475 476 477