К правительствам, как и к церквам, нельзя относиться иначе, как с благоговением или омерзением. Время благоговейного отношения к правительствам, несмотря на всю гипнотизацию, которую употребляют правительства для удержания своего положения, все более и более проходит. И людям пора понять, что правительства суть не только ненужные, но и зловредны и в высшей степени безнравственные учреждения, в которых честный и уважающий себя человек не может и не должен участвовать и выгодами которых не может и не должен пользоваться. А как скоро люди ясно поймут это, так они, естественно, перестанут участвовать в тех делах, т.е. давать правительствам солдат и деньги. А лишь только большинство людей перестанет это делать, так само собой уничтожится обман, порабощающий людей. Только этим способом могут быть освобождены люди от рабства.
XV
"Но все это общие рассуждения; справедливые ли они или несправедливые, они неприменимы к жизни", - слышу я возражения людей, привыкших к своему положению и не считающих возможным или не желающих изменить его. "Скажите, что именно делать, как устроить общество?" - говорят обыкновенно люди достаточных классов. Люди достаточных классов так привыкли к своей роли рабовладельцев, что, когда речь идет об улучшении положения рабочих, он, чувствуя себя в положении помещиков, тотчас же начинают придумывать всякого рода проекты для устройства своих рабов, но в мысли не имеют того, что они не имеют никакого права распоряжаться другими людьми, а что если они точно желают добра людям, то одно, что они могут и должны сделать, - это то, чтобы перестать делать то дурное, что они теперь делают. А дурное, что они делают, - очень определенно и ясно. Дурное, что они делают, - не только то, что они пользуются принудительным трудом рабов и не хотят отказываться от этого пользования, но и то, что сами участвуют в учреждении и поддерживании этого принудительного труда. Вот это-то им и надо перестать делать. Люди же рабочие тоже так развращены своим продолжительным рабством, что большинству из них кажется, что если их положение дурно, то виноваты в этом хозяева, слишком мало платящие им и владеющие орудиями производства; им и в голову не приходит то, что дурное положение их зависит только от них самих и что если они точно хотят улучшения своего и своих братьев положения, а не каждый только своей выгоды, то главное, что им надо делать, это - самим перестать делать дурное. А дурное, что они делают, состоит в том, что, желая улучшить свое материальное положение теми самыми средствами, которыми они сами приведены в рабство, рабочие, ради возможности удовлетворения тех привычек, которые они усвоили, жертвуя своим человеческим достоинством и свободой, поступают в унизительные, безнравственные должности или работают ненужные и вредные предметы; главное же - в том, что поддерживают правительства, участвуют в них податями и непосредственной службой и тем порабощают самих себя. Для того чтобы положение людей улучшилось, как людям достаточных классов, так и рабочим надо понять, что улучшать положение людей нельзя, соблюдая свою выгоду, что служба людям не бывает без жертв и что поэтому, если люди действительно хотят улучшить положение своих братьев, а не свое одно, им надо быть готовыми не только на изменение всего того строя жизни, к которому они привыкли, и на лишение тех выгод, которыми они пользовались, но и на напряженную борьбу не с правительствами, а с собой и своими семьями, быть готовыми на гонения за неисполнение правительственных требований. А потому ответ на вопрос, что именно делать, - очень простой и не только определенный, но и в высшей степени всегда и для всякого человека удобоприменимый и исполнимый, хотя и не такой, какой ожидается теми, которые, как люди достаточных классов, вполне уверены, что они призваны не исправлять самих себя (сами и так хороши), а учить и устраивать других людей, и теми, которые. как рабочие, уверены в том, что виноваты в их дурном положении не они сами, а одни капиталисты и что исправиться это положение может только тем, чтобы отнять у капиталистов то, чем они пользуются, и сделать так, чтобы все могли пользоваться теми приятностями жизни, какими пользуются теперь одни капиталисты. Ответ этот весьма определенный, удобоприменимый и исполнимый, потому что призывает к деятельности то единственное лицо, над которым каждый имеет действительную, законную и несомненную власть, а именно: самого себя, и состоит в том, что если человек - все равно, раб он или рабовладелец - точно хочет улучшить не одно свое положение, а положение людей, то должен сам не делать дурного, которое производит рабство его и его братьев. А для того, чтобы не делать того дурного, которое производит бедствие его и его братьев, он должен во-первых, ни добровольно, ни принудительно не принимать участия в правительственных деятельностях и потому не принимать на себя звание ни солдата, ни фельдмаршала, ни министра, ни сборщика податей, ни понятого, ни старосты, ни присяжного, ни губернатора, ни члена парламента и вообще никакой должности, связанной с насилием. Это одно. Во-вторых, такой человек должен не давать добровольно правительствам податей, ни прямых, ни косвенных, и точно также не должен пользоваться деньгами, собранными податями, ни в виде жалованья, ни в виде пенсии, наград и т.п. правительственными учреждениями, содержимыми на подати, насильно собираемые с народа. Это - второе. В-третьих, человек, желающий содействовать не своему одному благу, а улучшению положения людей, должен не обращаться к правительственным насилиям ни для ограждения владения землею и другими предметами, ни для ограждения безопасности своей и своих близких, а владеть как землею, так и всеми произведениями чужого или своего труда только в той мере, в какой к этим предметам не предъявляются требования других людей. "Но такая деятельность невозможна: отказаться от всякого участия в правительственных делах - значит отказаться от жизни", - скажут на это. Человек, который откажется от исполнения воинской повинности, будет заключен в тюрьму; человек, не платящий податей, подвергается наказанию, и подать взыщется с его имущества; человек, который откажется от правительственной службы, не имея других средств к жизни, погибнет с семьей от голода; то же будет с человеком, который откажется от правительственного ограждения своей собственности и личности; не пользоваться же предметами, обложенными податями, и правительственными учреждениями совершенно невозможно, так как податями обложены часто предметы первой необходимости; точно так же нельзя обойтись без правительственных учреждений, как почта, дороги и другие. Совершенно справедливо, что человеку нашего времени трудно отказаться от всякого участия в правительственном насилии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19
XV
"Но все это общие рассуждения; справедливые ли они или несправедливые, они неприменимы к жизни", - слышу я возражения людей, привыкших к своему положению и не считающих возможным или не желающих изменить его. "Скажите, что именно делать, как устроить общество?" - говорят обыкновенно люди достаточных классов. Люди достаточных классов так привыкли к своей роли рабовладельцев, что, когда речь идет об улучшении положения рабочих, он, чувствуя себя в положении помещиков, тотчас же начинают придумывать всякого рода проекты для устройства своих рабов, но в мысли не имеют того, что они не имеют никакого права распоряжаться другими людьми, а что если они точно желают добра людям, то одно, что они могут и должны сделать, - это то, чтобы перестать делать то дурное, что они теперь делают. А дурное, что они делают, - очень определенно и ясно. Дурное, что они делают, - не только то, что они пользуются принудительным трудом рабов и не хотят отказываться от этого пользования, но и то, что сами участвуют в учреждении и поддерживании этого принудительного труда. Вот это-то им и надо перестать делать. Люди же рабочие тоже так развращены своим продолжительным рабством, что большинству из них кажется, что если их положение дурно, то виноваты в этом хозяева, слишком мало платящие им и владеющие орудиями производства; им и в голову не приходит то, что дурное положение их зависит только от них самих и что если они точно хотят улучшения своего и своих братьев положения, а не каждый только своей выгоды, то главное, что им надо делать, это - самим перестать делать дурное. А дурное, что они делают, состоит в том, что, желая улучшить свое материальное положение теми самыми средствами, которыми они сами приведены в рабство, рабочие, ради возможности удовлетворения тех привычек, которые они усвоили, жертвуя своим человеческим достоинством и свободой, поступают в унизительные, безнравственные должности или работают ненужные и вредные предметы; главное же - в том, что поддерживают правительства, участвуют в них податями и непосредственной службой и тем порабощают самих себя. Для того чтобы положение людей улучшилось, как людям достаточных классов, так и рабочим надо понять, что улучшать положение людей нельзя, соблюдая свою выгоду, что служба людям не бывает без жертв и что поэтому, если люди действительно хотят улучшить положение своих братьев, а не свое одно, им надо быть готовыми не только на изменение всего того строя жизни, к которому они привыкли, и на лишение тех выгод, которыми они пользовались, но и на напряженную борьбу не с правительствами, а с собой и своими семьями, быть готовыми на гонения за неисполнение правительственных требований. А потому ответ на вопрос, что именно делать, - очень простой и не только определенный, но и в высшей степени всегда и для всякого человека удобоприменимый и исполнимый, хотя и не такой, какой ожидается теми, которые, как люди достаточных классов, вполне уверены, что они призваны не исправлять самих себя (сами и так хороши), а учить и устраивать других людей, и теми, которые. как рабочие, уверены в том, что виноваты в их дурном положении не они сами, а одни капиталисты и что исправиться это положение может только тем, чтобы отнять у капиталистов то, чем они пользуются, и сделать так, чтобы все могли пользоваться теми приятностями жизни, какими пользуются теперь одни капиталисты. Ответ этот весьма определенный, удобоприменимый и исполнимый, потому что призывает к деятельности то единственное лицо, над которым каждый имеет действительную, законную и несомненную власть, а именно: самого себя, и состоит в том, что если человек - все равно, раб он или рабовладелец - точно хочет улучшить не одно свое положение, а положение людей, то должен сам не делать дурного, которое производит рабство его и его братьев. А для того, чтобы не делать того дурного, которое производит бедствие его и его братьев, он должен во-первых, ни добровольно, ни принудительно не принимать участия в правительственных деятельностях и потому не принимать на себя звание ни солдата, ни фельдмаршала, ни министра, ни сборщика податей, ни понятого, ни старосты, ни присяжного, ни губернатора, ни члена парламента и вообще никакой должности, связанной с насилием. Это одно. Во-вторых, такой человек должен не давать добровольно правительствам податей, ни прямых, ни косвенных, и точно также не должен пользоваться деньгами, собранными податями, ни в виде жалованья, ни в виде пенсии, наград и т.п. правительственными учреждениями, содержимыми на подати, насильно собираемые с народа. Это - второе. В-третьих, человек, желающий содействовать не своему одному благу, а улучшению положения людей, должен не обращаться к правительственным насилиям ни для ограждения владения землею и другими предметами, ни для ограждения безопасности своей и своих близких, а владеть как землею, так и всеми произведениями чужого или своего труда только в той мере, в какой к этим предметам не предъявляются требования других людей. "Но такая деятельность невозможна: отказаться от всякого участия в правительственных делах - значит отказаться от жизни", - скажут на это. Человек, который откажется от исполнения воинской повинности, будет заключен в тюрьму; человек, не платящий податей, подвергается наказанию, и подать взыщется с его имущества; человек, который откажется от правительственной службы, не имея других средств к жизни, погибнет с семьей от голода; то же будет с человеком, который откажется от правительственного ограждения своей собственности и личности; не пользоваться же предметами, обложенными податями, и правительственными учреждениями совершенно невозможно, так как податями обложены часто предметы первой необходимости; точно так же нельзя обойтись без правительственных учреждений, как почта, дороги и другие. Совершенно справедливо, что человеку нашего времени трудно отказаться от всякого участия в правительственном насилии;
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19