Напоследок ее личико совершенно разгладилось, стало отрешенным и
вполне "межпланетным".
Мне, наверное, чуть полегчало лишь оттого, что я до конца не
поверил в ее исчезновение. Ну все равно, что вашего знакомого
съел Карабас-Барабас из мультфильма. Однако оставшегося у меня
заряда хватило лишь на то, чтобы я затрубил как бесноватый:
- Ну, сволочь Плазмонт, выходи, проявись как-нибудь! Эй ты,
куча соплей, слышишь меня? Мы, состоящие из атомов, молекул,
тел, групп, мы, драчливые и скандальные, все равно разотрем
тебя, дисциплинированного и отмобилизованного, по полу. Потому
что мы сложнее тебя. Мы разнообразнее, в нас больше симметрий. В
каждом из нас сидит весь космос, а кусок от тебя - просто
кусок. Простое может попаразитировать на сложном, но одолеть -
никогда!
И после такой пламенно-революционной речи я понял, что наступает
светопреставление - пока что для меня лично, а не для
атомно-молекулярной жизни. Плазмонт обиделся. Из-за какого-то
поворота выскочил и помчался на меня клубок огненной нитеплазмы
с ухораздирающим утробным ревом. Я отключил микрофоны и бросился
наутек. Однако, как я ни увиливал и не маневрировал, клубок
догнал и охватил меня. С головы до пяток. Затем протек вовнутрь
скафандра. Кажется, больно не было, когда огненная нитеплазма
расчленяла меня. Она сразу блокировала болевые центры, чтобы я
не зашелся в коме, а присутствовал при собственном уничтожении.
Взгляд - его предстояло потерять последними - путешествовал по
телу и наблюдал, как краснела и трескалась кожа, жир и кровь
превращались в варево, обугливались и рассыпались в порошок
кости. Фонтаном вырывались внутренности, на лету становясь
дымом. Затрещала и лопнула, как перезревший арбуз, голова.
Скафандр, надувшись, гейзером выпускал через клапана пар
избыточного давления, будто кит. И вот свет погас.
Но какая-то точка, приютившая сознание, скиталась беспризорно
среди тумана, в который превратился мой организм. Сколько такое
блуждание продолжалось - не знаю. Время для меня - оставшегося
без количества и размера - имело не больше значения, чем алгебра
для таракана. Я ощущал, как наводится сияющий чернотой зев трубы
и начинает втягивать оставшуюся крошку.
Я было решил, что накрылся, что ничего не осталось от моих полей
и сил. И когда совсем уже расстроился, вдруг - обана! Откуда-то
издалека, может от самого батюшки Юпитера - хвала громовержцу -
пришла подсказка. Дескать, даже в той жалкой убогой точке,
которой я сделался, имеется полный набор полюсов. И правда, в
малюсенькой точке, в одном узелке, было ВСЕ! Ну, как шикарный
магазин во тьме лесов и топи блат.
Есть полюс устойчивости, из него выдавливается малоподвижная
плотная сила с просверками огня - все необходимое для
образования камня. Хоть сейчас могу стать меркурианской скалой
с вяло текущим временем в жилах. Вот начинает бурлить воздушная
сила, придающая стройность, тянущая вширь и вверх. Этого
достаточно, чтобы сделаться растением где-нибудь под куполом.
Наконец, растормошил я полюс огня и почувствовал, что могу
зашевелить своими членами, как животное. А потом стали
расходится по телу водяные потоки, связывающие все силы, дающие
формулу действия каждой пульсации.
Теперь я почти-человек, сгусток энергоинформации. Высокопаро
изъясняясь, образ готовый к воплощению. Такими были граждане Адам
и Ева прежде, чем выпасть сияющими яйцами из райского гнезда и
начать свое прорастание в материи.
Не скушал меня еще Плазмонт целиком с протогенами, однако какие
слабенькие у меня руки-ноги, какие хиленькие они по сравнению с
нитеплазменным мешком, в котором я сижу.
Правильно я почувствовал, что в первый раз мы угодили в чашку
переменной кривизны, а сейчас - в пузырь, где входное отверстие
сразу исчезает за тобой. Чем больше мы суетились, ползали
внутри, тем большее количество нашего движения превращалось в
гравитационное искривление, в энергию устойчивости ловушки.
Но все-таки пузырь был хиленьким, ему явно не хватало толщины
стенок - демон очень постарался, выдувая его громадным. Пузырь
едва был облачен в слабенький слой нитеплазмы. (Я его хилость
заметил, еще когда капитан уплывал в никуда на своей
бригантине.)
Стенки тоненькие... мне бы прожечь их извержением огненного
полюса, но я всего-лишь слабосильный призрак. Призраки любят
действовать через кого-то, нашептывая и навевая. И тут
необычайно мощная пульсация пролегла ко мне. Неужели, Юпитер?
Он, он, гой еси! - ведь я родился под небом, наполовину
состоящим из его красных и голубых красок. Я сразу попробовал
сфокусировать собой эту силу, как линза солнечные лучи.
Трудно прикончить врага, который обложил со всех сторон. На
меня обрушились сотни тонн грязи, в то же время она была
плотной, мускулистой и кусачей. Спохватившаяся ловушка
бросилась со всех сторон, пытаясь уплотнится и раздавить меня.
Перед тем, как она бы расплющила меня, я заметил в своей руке
клинок, будто металлический, расекающий, но и водянистый,
текущий, но и огненный, рвущий. В нем, наверное, сочетались
выбросы разных полюсов. И, кстати, хорошо, что такие мощные
пульсации предаставились мне в виде меча, а не вилки, например.
Я сделал выпад без слов "защищайтесь, сударь", а с воплем:
"конец тебе, гондон". Рубанул с оттягом и проворотом лезвия. На
сей раз Плазмонт не смог отнять у меня импульс. Клинок сумел
преодолеть разреженную нитеплазму под нужным углом и рассечь
каналы устойчивости. Мускулистая грязь лопнула сразу, потому что
напряглась. Визг и пук пробили уши. (Согласен, и это
почудилось.) Через показавшуюся прореху вышеупомянутое яйцо, то
есть мой нетривиальный образ, стал воспарять. Грязь внизу
расходилась конвульсивными волнами, будто на нитеплазменном
мешке расстегнулась молния. Я выскальзывал из ловушки, как
леденец из разжавшихся челюстей. Оплывали и скатывались линии,
сжимались стены, съеживались потолки, рассыпались в пепел
портики и колонны, таяли дома с причудливо изогнутыми крышами,
растекались сопельным образом дворцы, исчезали, как сигаретный
дым, голубое небо и синяя вода.
Я уже увидел тропу, которая, преломляясь, как луч через слоеное
стекло, уводила к Юпитеру и предлагала начать новую жизнь в его
ласковых и теплых морях. Я был готов двинуться вперед, но сам
нажал на тормоза. Все-таки не хочу оставлять Плазмонта наедине с
Меркурием. Да и Юпитер-батюшка будто надоумил меня: вот
распавшееся на точки твое тело, хватай, пока не поздно. Я прошел
по стопам воплощения гражданина No1 Адама Эдемовича,
одновременно сделался камнем, растением, животным и, наконец,
самим собой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85