Я обвиняюсь в геноциде на почве халатности. Я виновен безусловно. Ответственность за случившееся и вина – полностью мои. Я требую для себя смертного приговора.
О'Мара встал, когда Лиорен еще не договорил. Главный психолог отчеканил:
– Защите хотелось бы внести поправку в выступление обвиняемого по весьма важному пункту. Хирург-капитан Лиорен не совершал геноцида. Во время печальных событий он действовал быстро и верно для создавшейся обстановки. Он предупредил госпиталь, он организовал спасение и проявил заботу об осиротевших кромзагарских детях – все это в то время, когда его подчиненные так растерялись, что даже не успели вовремя пустить усыпляющий газ, дабы прекратить схватки кромзагарцев. В этот период действия капитана-хирурга Лиорена были безукоризненны, и хотя свидетели здесь сейчас не присутствуют, их показания переданы гражданскому суду на Тарле, они этим судом приняты и имеются...
– С этими показаниями никто не спорит, – нетерпеливо прервал О'Мару Лиорен. – Они отношения к делу не имеют.
– Полученное вовремя предупреждение, – продолжал О'Мара, казалось, даже не обратив внимания на то, что Лиорен прервал его, – и последующие действия Лиорена привели к тому, что всех взрослых кромзагарцев, проходивших курс лечения в стенах нашего госпиталя, отделили друг от друга, дабы они не смогли друг друга убить. Дети же и здесь, и на Кромзаге были спасены. Всего сейчас живы и здоровы тридцать семь взрослых и двести восемьдесят три ребенка. Число особей обоих полов примерно одинаково. У меня нет сомнений, что после длительного обучения, переселения и оказания кромзагарцам специальной психологической помощи, направленной на ломку стереотипного поведения, Кромзаг снова будет заселен, и теперь, когда чума ликвидирована, население планеты вернется к мирной жизни.
Вполне понятно, что обвиняемый испытывает по поводу случившегося гипертрофированное чувство вины, – чуть тише добавил психолог. – Не будь это так, он бы не стал созывать этот трибунал. Однако вероятно, что испытываемое обвиняемым чувство вины и его желание как можно скорее от этой вины избавиться, получив наказание за приписанное себе преступление, – все это привело к тому, что обвиняемый сгустил краски. Как психолог, я вполне понимаю чувства Лиорена и симпатизирую им, понимаю, как ему хочется сбросить бремя вины. Я уверен, мне не стоит напоминать суду, что среди шестидесяти пяти наций, составляющих Галактическую Федерацию, нет ни одной, которая практиковала бы в качестве наказания смертную казнь.
– Вы правы, майор О'Мара, – кивнул командор флота. – Напоминание совершенно ненужное. Пустая трата времени. Будьте кратки.
Кожа лица О'Мары опять приобрела красноватый оттенок. Он сказал:
– Кромзагарцы не уничтожены, они выживут как нация. Капитан-хирург Лиорен виновен лишь в преувеличении полномочий, но никак не в геноциде.
Лиорен разом ощутил гнев, отчаяние и жуткий страх. Сохранив взгляд одного глаза на О'Маре, остальные три он устремил на каждого из членов суда и, стараясь сдерживаться, проговорил:
– Не стоит говорить о преувеличениях. Вина моя безмерна. И мне нет нужды напоминать майору О'Маре о том наказании, которое должен нести всякий медик, чья беспечность или халатность повлекли за собой смерть пациента. У такого медика нет будущего.
Я виновен в халатности, – упрямо продолжал Лиорен, всем сердцем желая, чтобы транслятор смог воспроизвести звучащее в его голосе отчаяние. – Мне смешны попытки защиты приуменьшить и простить мои деяния. Тот факт, что остальные, включая и персонал госпиталя, занятый в исследовании по апробации противочумного препарата, были потрясены поведением кромзагарцев, для меня не извинение. Сам я ни в коей мере не должен был удивиться такому обороту событий, поскольку к моим услугам была вся информация, все ключи к разгадке – мне бы только верно угадать! Но я не угадал, потому что интуицию мою затмевала гордыня и амбиции, потому что я самонадеянно полагал, что быстрое и полное излечение кромзагарцев улучшит мою профессиональную репутацию. Я не угадал правду, потому что был халатен, ненаблюдателен, потому что мышление мое было косным. Я проявил преступное ханжество, отказавшись подслушать разговоры кромзагарцев о взаимоотношениях между полами – это могло бы дать мне четкое представление о возможном развитии событий, я был нетерпелив, не слушал начальство, призывавшее к осторожности...
– Амбиция, гордыня и нетерпеливость, – поспешно вставил О'Мара, – это не преступления, и уж если суду стоит за что-то наказывать Лиорена, так это за некоторую степень профессионального небрежения. Самое страшное наказание в таких случаях – небольшое понижение по службе.
– Мы, – чванливо проговорил командор флота Дермод, – не можем позволить защите диктовать суду, что ему делать, а что нет, а также вмешиваться в последнее слово обвиняемого. Сядьте, майор. Хирург-капитан Лиорен, вы можете продолжать.
Вина, страх и отчаяние настолько переполнили сознание Лиорена, что он вдруг позабыл о прибереженных напоследок убийственных аргументах. Говорить он теперь мог только о своих чувствах, говорить и надеяться на то, что эти чувства будут поняты.
– Мне почти нечего добавить к сказанному, – вяло проговорил Лиорен. – Я виновен в чудовищной ошибке. Я вызвал смерть многих тысяч кромзагарцев, и я не достоин того, чтобы жить дальше. Я прошу у суда милосердия и смертного приговора.
О'Мара снова встал.
– Я знаю, – проворчал он, – что последнее слово – за обвинением. Но позвольте выразить вам все мое уважение, сэр, и сказать, что я обратился к суду с прошением по этому делу. В прошении высказано представление, которое пока не было возможности обсудить.
– Ваше прошение принято и рассмотрено, – отрезал Дермод. – Копия прошения была передана обвиняемому, который, по вполне понятным причинам, прошение отклонил. И да будет мне позволено напомнить защите, что последнее слово за мной. Прошу вас сесть, майор. Суд удаляется на совещание.
Трех офицеров, членов трибунала, окутало серое полушарие – дымчатое защитное поле.
Казалось, оно лишило дара речи и всех остальных. Присутствующие в зале смотрели на Лиорена, а Лиорен увидел в последнем ряду Приликлу. Расстояние для эмпата было большим, и все же маленький цинрусскиец дрожал. Но сейчас Лиорен никак не мог сдерживать свое эмоциональное излучение. Как только он вспомнил содержание прошения, поданного О'Марой в суд, он ощутил такой непередаваемый ужас, такое отчаяние, такой гнев, что ему впервые в жизни сознательно захотелось лишить жизни другое существо.
О'Мара заметил, что один из глаз Лиорена смотрит на него в упор, и едва заметно наклонил голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79
О'Мара встал, когда Лиорен еще не договорил. Главный психолог отчеканил:
– Защите хотелось бы внести поправку в выступление обвиняемого по весьма важному пункту. Хирург-капитан Лиорен не совершал геноцида. Во время печальных событий он действовал быстро и верно для создавшейся обстановки. Он предупредил госпиталь, он организовал спасение и проявил заботу об осиротевших кромзагарских детях – все это в то время, когда его подчиненные так растерялись, что даже не успели вовремя пустить усыпляющий газ, дабы прекратить схватки кромзагарцев. В этот период действия капитана-хирурга Лиорена были безукоризненны, и хотя свидетели здесь сейчас не присутствуют, их показания переданы гражданскому суду на Тарле, они этим судом приняты и имеются...
– С этими показаниями никто не спорит, – нетерпеливо прервал О'Мару Лиорен. – Они отношения к делу не имеют.
– Полученное вовремя предупреждение, – продолжал О'Мара, казалось, даже не обратив внимания на то, что Лиорен прервал его, – и последующие действия Лиорена привели к тому, что всех взрослых кромзагарцев, проходивших курс лечения в стенах нашего госпиталя, отделили друг от друга, дабы они не смогли друг друга убить. Дети же и здесь, и на Кромзаге были спасены. Всего сейчас живы и здоровы тридцать семь взрослых и двести восемьдесят три ребенка. Число особей обоих полов примерно одинаково. У меня нет сомнений, что после длительного обучения, переселения и оказания кромзагарцам специальной психологической помощи, направленной на ломку стереотипного поведения, Кромзаг снова будет заселен, и теперь, когда чума ликвидирована, население планеты вернется к мирной жизни.
Вполне понятно, что обвиняемый испытывает по поводу случившегося гипертрофированное чувство вины, – чуть тише добавил психолог. – Не будь это так, он бы не стал созывать этот трибунал. Однако вероятно, что испытываемое обвиняемым чувство вины и его желание как можно скорее от этой вины избавиться, получив наказание за приписанное себе преступление, – все это привело к тому, что обвиняемый сгустил краски. Как психолог, я вполне понимаю чувства Лиорена и симпатизирую им, понимаю, как ему хочется сбросить бремя вины. Я уверен, мне не стоит напоминать суду, что среди шестидесяти пяти наций, составляющих Галактическую Федерацию, нет ни одной, которая практиковала бы в качестве наказания смертную казнь.
– Вы правы, майор О'Мара, – кивнул командор флота. – Напоминание совершенно ненужное. Пустая трата времени. Будьте кратки.
Кожа лица О'Мары опять приобрела красноватый оттенок. Он сказал:
– Кромзагарцы не уничтожены, они выживут как нация. Капитан-хирург Лиорен виновен лишь в преувеличении полномочий, но никак не в геноциде.
Лиорен разом ощутил гнев, отчаяние и жуткий страх. Сохранив взгляд одного глаза на О'Маре, остальные три он устремил на каждого из членов суда и, стараясь сдерживаться, проговорил:
– Не стоит говорить о преувеличениях. Вина моя безмерна. И мне нет нужды напоминать майору О'Маре о том наказании, которое должен нести всякий медик, чья беспечность или халатность повлекли за собой смерть пациента. У такого медика нет будущего.
Я виновен в халатности, – упрямо продолжал Лиорен, всем сердцем желая, чтобы транслятор смог воспроизвести звучащее в его голосе отчаяние. – Мне смешны попытки защиты приуменьшить и простить мои деяния. Тот факт, что остальные, включая и персонал госпиталя, занятый в исследовании по апробации противочумного препарата, были потрясены поведением кромзагарцев, для меня не извинение. Сам я ни в коей мере не должен был удивиться такому обороту событий, поскольку к моим услугам была вся информация, все ключи к разгадке – мне бы только верно угадать! Но я не угадал, потому что интуицию мою затмевала гордыня и амбиции, потому что я самонадеянно полагал, что быстрое и полное излечение кромзагарцев улучшит мою профессиональную репутацию. Я не угадал правду, потому что был халатен, ненаблюдателен, потому что мышление мое было косным. Я проявил преступное ханжество, отказавшись подслушать разговоры кромзагарцев о взаимоотношениях между полами – это могло бы дать мне четкое представление о возможном развитии событий, я был нетерпелив, не слушал начальство, призывавшее к осторожности...
– Амбиция, гордыня и нетерпеливость, – поспешно вставил О'Мара, – это не преступления, и уж если суду стоит за что-то наказывать Лиорена, так это за некоторую степень профессионального небрежения. Самое страшное наказание в таких случаях – небольшое понижение по службе.
– Мы, – чванливо проговорил командор флота Дермод, – не можем позволить защите диктовать суду, что ему делать, а что нет, а также вмешиваться в последнее слово обвиняемого. Сядьте, майор. Хирург-капитан Лиорен, вы можете продолжать.
Вина, страх и отчаяние настолько переполнили сознание Лиорена, что он вдруг позабыл о прибереженных напоследок убийственных аргументах. Говорить он теперь мог только о своих чувствах, говорить и надеяться на то, что эти чувства будут поняты.
– Мне почти нечего добавить к сказанному, – вяло проговорил Лиорен. – Я виновен в чудовищной ошибке. Я вызвал смерть многих тысяч кромзагарцев, и я не достоин того, чтобы жить дальше. Я прошу у суда милосердия и смертного приговора.
О'Мара снова встал.
– Я знаю, – проворчал он, – что последнее слово – за обвинением. Но позвольте выразить вам все мое уважение, сэр, и сказать, что я обратился к суду с прошением по этому делу. В прошении высказано представление, которое пока не было возможности обсудить.
– Ваше прошение принято и рассмотрено, – отрезал Дермод. – Копия прошения была передана обвиняемому, который, по вполне понятным причинам, прошение отклонил. И да будет мне позволено напомнить защите, что последнее слово за мной. Прошу вас сесть, майор. Суд удаляется на совещание.
Трех офицеров, членов трибунала, окутало серое полушарие – дымчатое защитное поле.
Казалось, оно лишило дара речи и всех остальных. Присутствующие в зале смотрели на Лиорена, а Лиорен увидел в последнем ряду Приликлу. Расстояние для эмпата было большим, и все же маленький цинрусскиец дрожал. Но сейчас Лиорен никак не мог сдерживать свое эмоциональное излучение. Как только он вспомнил содержание прошения, поданного О'Марой в суд, он ощутил такой непередаваемый ужас, такое отчаяние, такой гнев, что ему впервые в жизни сознательно захотелось лишить жизни другое существо.
О'Мара заметил, что один из глаз Лиорена смотрит на него в упор, и едва заметно наклонил голову.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79