— Очевидно, что ты превосходный Зани.
— А ты очень умный человек, мой друг Водо. Теперь пойдем со мной, ты увидишь еще большие прелести этого идеального учреждения.
Он повел меня в темный коридор за камерой пыток. Здесь были маленькие камеры, слабо освещенные единственной слабой лампой в центральном коридоре. Здесь помещались несколько заключенных по одному в камере. Было так темно, что я не мог разглядеть их лиц, потому что все они держались в дальних углах своих тесных каморок, и многие сидели, спрятав лицо в ладонях, очевидно, не замечая нашего присутствия. Один стонал, другой верещал и безумно вскрикивал.
— Вот этот, — сказал Торко, — был известным врачом. Он пользовался всеобщим доверием, включая Нашего Возлюбленного Мефиса. Но можешь ли ты вообразить, как ужасно он предал нас?
— Нет, — признал я. — Не могу. Он пытался отравить Мефиса?
— То, что он сделал, почти так же плохо. Его поймали с поличным, когда он облегчал агонию Аторианца, умирающего от неизлечимой болезни! Представляешь?
— Боюсь, — сказал я, — что мое воображение отказывается мне служить. Есть вещи, которые превосходят пределы всякого нормального воображения. Сегодня ты показал мне такие вещи.
— Его должны были казнить, но, когда он сошел с ума, было решено, что он будет страдать сильнее, если оставить ему жизнь. Мы были правы. Мы, Зани, всегда правы.
Затем он повел меня по темному коридору в другую комнату в дальнем углу здания. Здесь не было ничего, кроме огромной печи и скверного запаха.
— Здесь мы сжигаем трупы, — пояснил Торко, затем показал на люк в полу. — Будь осторожен, чтобы не наступить сюда, — предупредил он. — Люк не очень прочный. Мы выбрасываем через него пепел вниз, в залив. Отверстие довольно большое. Если люк провалится под тобой, ты свалишься в залив.
Я провел неделю, обучаясь антигуманности. Затем Торко получил разрешение на отпуск, а я был оставлен в качестве исполняющего обязанности губернатора Тюрьмы Смертников. За то время, пока его не было, я делал все, что было в моих силах, чтобы облегчить страдания узников этой ужасной обители страдания и отчаяния. Я позволил им убрать свои вонючие камеры и вымыться самим, я накормил их хорошей пищей. Пока я был исполняющим обязанности, не было «судебных процессов» и произошла только одна казнь, но она была предписана высочайшей властью, самим Мефисом.
Примерно в одиннадцатом часу в один из дней я получил сообщение, что в тринадцатом часу Мефис посетит тюрьму — в два часа дня по земному времени. Поскольку я никогда не встречался с великим человеком, не знал, как принимать его и как себя вести, я оказался в затруднительном положении. Я знал, что единственная ошибка, даже непреднамеренная, оскорбит его и приведет к моей казни.
Наконец мне пришло в голову, что мой кордоган может мне помочь. Он был весьма рад продемонстрировать свои знания, так что при приближении тринадцатого часа я ждал предстоящего события с гораздо большей уверенностью. С некоторым количеством воинов в качестве эскорта я ожидал на набережной в тюремном катере. Когда показался Мефис со своими приспешниками, я выстроил моих людей, и мы салютовали и Мальту Мефисали его в классическом стиле. Он был весьма приветлив и сердечно поздоровался со мной.
— Я слышал о тебе, — сказал он. — Если ты протеже Тоганьи Зерки, ты должен быть хорошим Зани.
— Есть только один хороший Зани, — сказал я.
Он решил, что я имею в виду его, и был польщен. Остальных людей кордоган выстроил в комнате охраны. Когда мы шли через комнату, они салютовали и кричали «Мальту Мефис!» во все горло. Я никак не мог понять, как может Мефис слушать эти превознесения и не чувствовать себя придурком, каковым и является. Но, наверное, придурок не возражает против того, чтобы быть придурком, или не понимает, кто он.
Великий человек попросил, чтобы я проводил его в подвал, где содержались в заключении его личные узники. Он взял с собой только меня и двух своих адъютантов, один из которых был его последним фаворитом — женственного вида человек, обвешанный украшениями, как женщина. Когда мы дошли до комнаты, куда выходят камеры заключенных, Мефис приказал мне показать ему камеру Корда, бывшего джонга Корвы.
— Торко не назвал мне имен этих заключенных, — объяснил я. — Он сказал, что твоим желанием было, чтобы они остались безымянными.
Мефис кивнул.
— Совершенно верно, — сказал он. — Но, разумеется, исполняющий обязанности губернатора тюрьмы должен знать, кто они. Знать и держать свои знания при себе.
— Ты хочешь говорить со мной, Мефис? — раздался голос из ближайшей камеры.
— Это он, — сказал Мефис. — Открой камеру.
Я снял с пояса главный ключ и повиновался приказу.
— Выходи, — скомандовал он.
Корд все еще хорошо выглядел, хотя и был угнетен голодом и длительным пребыванием в заключении.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.
Никакого «Мальту Мефис!», никаких поклонов! Корд по-прежнему был джонгом, а Мефис в его присутствии съежился и оказался незначительным подонком, каковым и являлся. Я думаю, он и сам это чувствовал, поскольку начал бушевать и кричать.
— Доставь заключенного в зал суда! — выкрикнул он мне, а сам повернулся и пошел туда в сопровождении своих адъютантов.
Я вежливо взял Корда за руку.
— Пойдем.
Наверное, он ожидал пинка или тычка, как, вероятно, было в предыдущие разы, и посмотрел на меня с удивлением. Я всем сердцем чувствовал сострадание к нему, ибо это должно было быть невыносимо для великого джонга — находиться во власти такого ничтожества, как Мефис. Плюс еще знание, что его, вероятно, подвергнут пыткам. Я ожидал этого и не знал, как я буду стоять и смотреть на это, не попытавшись вмешаться. Только моя уверенность в том, что это ему не поможет, зато приведет к моей собственной гибели и краху всех моих планов, убеждало меня в том, что я должен скрыть свои чувства и выдержать все.
Когда мы вошли в помещение суда, Мефис и его адъютанты уже заняли места на скамье судей. Мефис велел мне привести заключенного пред скамью. Целую минуту диктатор сидел в молчании, его бегающие глазки метались по комнате, не встречаясь со взглядом Корда или моим дольше, чем на мгновение. Наконец он заговорил.
— Ты был могучим джонгом, Корд, — сказал он. — Ты можешь снова стать джонгом. Я пришел сюда сегодня предложить вернуть тебе трон.
Он подождал, но Корд не отвечал. Он просто стоял перед ним выпрямившись, величественный, глядя Мефису прямо в лицо, король каждой клеточкой тела. Естественно, его поведение вызвало раздражение всемогущего человечка, который продолжал чувствовать свое ничтожество по сравнению со стоящим перед ним великим человеком.
— Говорю тебе, что верну обратно трон, Корд, — повторил Мефис, повышая голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
— А ты очень умный человек, мой друг Водо. Теперь пойдем со мной, ты увидишь еще большие прелести этого идеального учреждения.
Он повел меня в темный коридор за камерой пыток. Здесь были маленькие камеры, слабо освещенные единственной слабой лампой в центральном коридоре. Здесь помещались несколько заключенных по одному в камере. Было так темно, что я не мог разглядеть их лиц, потому что все они держались в дальних углах своих тесных каморок, и многие сидели, спрятав лицо в ладонях, очевидно, не замечая нашего присутствия. Один стонал, другой верещал и безумно вскрикивал.
— Вот этот, — сказал Торко, — был известным врачом. Он пользовался всеобщим доверием, включая Нашего Возлюбленного Мефиса. Но можешь ли ты вообразить, как ужасно он предал нас?
— Нет, — признал я. — Не могу. Он пытался отравить Мефиса?
— То, что он сделал, почти так же плохо. Его поймали с поличным, когда он облегчал агонию Аторианца, умирающего от неизлечимой болезни! Представляешь?
— Боюсь, — сказал я, — что мое воображение отказывается мне служить. Есть вещи, которые превосходят пределы всякого нормального воображения. Сегодня ты показал мне такие вещи.
— Его должны были казнить, но, когда он сошел с ума, было решено, что он будет страдать сильнее, если оставить ему жизнь. Мы были правы. Мы, Зани, всегда правы.
Затем он повел меня по темному коридору в другую комнату в дальнем углу здания. Здесь не было ничего, кроме огромной печи и скверного запаха.
— Здесь мы сжигаем трупы, — пояснил Торко, затем показал на люк в полу. — Будь осторожен, чтобы не наступить сюда, — предупредил он. — Люк не очень прочный. Мы выбрасываем через него пепел вниз, в залив. Отверстие довольно большое. Если люк провалится под тобой, ты свалишься в залив.
Я провел неделю, обучаясь антигуманности. Затем Торко получил разрешение на отпуск, а я был оставлен в качестве исполняющего обязанности губернатора Тюрьмы Смертников. За то время, пока его не было, я делал все, что было в моих силах, чтобы облегчить страдания узников этой ужасной обители страдания и отчаяния. Я позволил им убрать свои вонючие камеры и вымыться самим, я накормил их хорошей пищей. Пока я был исполняющим обязанности, не было «судебных процессов» и произошла только одна казнь, но она была предписана высочайшей властью, самим Мефисом.
Примерно в одиннадцатом часу в один из дней я получил сообщение, что в тринадцатом часу Мефис посетит тюрьму — в два часа дня по земному времени. Поскольку я никогда не встречался с великим человеком, не знал, как принимать его и как себя вести, я оказался в затруднительном положении. Я знал, что единственная ошибка, даже непреднамеренная, оскорбит его и приведет к моей казни.
Наконец мне пришло в голову, что мой кордоган может мне помочь. Он был весьма рад продемонстрировать свои знания, так что при приближении тринадцатого часа я ждал предстоящего события с гораздо большей уверенностью. С некоторым количеством воинов в качестве эскорта я ожидал на набережной в тюремном катере. Когда показался Мефис со своими приспешниками, я выстроил моих людей, и мы салютовали и Мальту Мефисали его в классическом стиле. Он был весьма приветлив и сердечно поздоровался со мной.
— Я слышал о тебе, — сказал он. — Если ты протеже Тоганьи Зерки, ты должен быть хорошим Зани.
— Есть только один хороший Зани, — сказал я.
Он решил, что я имею в виду его, и был польщен. Остальных людей кордоган выстроил в комнате охраны. Когда мы шли через комнату, они салютовали и кричали «Мальту Мефис!» во все горло. Я никак не мог понять, как может Мефис слушать эти превознесения и не чувствовать себя придурком, каковым и является. Но, наверное, придурок не возражает против того, чтобы быть придурком, или не понимает, кто он.
Великий человек попросил, чтобы я проводил его в подвал, где содержались в заключении его личные узники. Он взял с собой только меня и двух своих адъютантов, один из которых был его последним фаворитом — женственного вида человек, обвешанный украшениями, как женщина. Когда мы дошли до комнаты, куда выходят камеры заключенных, Мефис приказал мне показать ему камеру Корда, бывшего джонга Корвы.
— Торко не назвал мне имен этих заключенных, — объяснил я. — Он сказал, что твоим желанием было, чтобы они остались безымянными.
Мефис кивнул.
— Совершенно верно, — сказал он. — Но, разумеется, исполняющий обязанности губернатора тюрьмы должен знать, кто они. Знать и держать свои знания при себе.
— Ты хочешь говорить со мной, Мефис? — раздался голос из ближайшей камеры.
— Это он, — сказал Мефис. — Открой камеру.
Я снял с пояса главный ключ и повиновался приказу.
— Выходи, — скомандовал он.
Корд все еще хорошо выглядел, хотя и был угнетен голодом и длительным пребыванием в заключении.
— Чего ты хочешь от меня? — спросил он.
Никакого «Мальту Мефис!», никаких поклонов! Корд по-прежнему был джонгом, а Мефис в его присутствии съежился и оказался незначительным подонком, каковым и являлся. Я думаю, он и сам это чувствовал, поскольку начал бушевать и кричать.
— Доставь заключенного в зал суда! — выкрикнул он мне, а сам повернулся и пошел туда в сопровождении своих адъютантов.
Я вежливо взял Корда за руку.
— Пойдем.
Наверное, он ожидал пинка или тычка, как, вероятно, было в предыдущие разы, и посмотрел на меня с удивлением. Я всем сердцем чувствовал сострадание к нему, ибо это должно было быть невыносимо для великого джонга — находиться во власти такого ничтожества, как Мефис. Плюс еще знание, что его, вероятно, подвергнут пыткам. Я ожидал этого и не знал, как я буду стоять и смотреть на это, не попытавшись вмешаться. Только моя уверенность в том, что это ему не поможет, зато приведет к моей собственной гибели и краху всех моих планов, убеждало меня в том, что я должен скрыть свои чувства и выдержать все.
Когда мы вошли в помещение суда, Мефис и его адъютанты уже заняли места на скамье судей. Мефис велел мне привести заключенного пред скамью. Целую минуту диктатор сидел в молчании, его бегающие глазки метались по комнате, не встречаясь со взглядом Корда или моим дольше, чем на мгновение. Наконец он заговорил.
— Ты был могучим джонгом, Корд, — сказал он. — Ты можешь снова стать джонгом. Я пришел сюда сегодня предложить вернуть тебе трон.
Он подождал, но Корд не отвечал. Он просто стоял перед ним выпрямившись, величественный, глядя Мефису прямо в лицо, король каждой клеточкой тела. Естественно, его поведение вызвало раздражение всемогущего человечка, который продолжал чувствовать свое ничтожество по сравнению со стоящим перед ним великим человеком.
— Говорю тебе, что верну обратно трон, Корд, — повторил Мефис, повышая голос.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54