Мисян тихонько присвистнул и защёлкал пальцами, подражая перестуку кастаньет. Зверёк встал на задние лапки, хвост с чёрной кисточкой оттянул назад и пошёл кружиться по залу, приседая и поворачивая горбоносую мордочку то в одну, то в другую сторону. Даже начальник не мог удержать усмешки. О стражниках и письмоводителе не приходилось и говорить. Они хохотали в голос.
Циновка на дверях неожиданно отодвинулась, и в зал вошёл чиновник – служитель управы. Поклонившись четыре раза, он поспешно направился к возвышению.
– Простите, ваша милость, но из-за важной новости осмеливаюсь прервать ведение судебного разбирательства.
– Что за новость?
– Синюю Смерть поймали.
– Самого Синюю Смерть? – Начальник управы сжал свою мухогонку. С трудом ему удалось не выдать охватившую радость.
– На Янцзы взяли. Не таясь говорит, что в Тайпин пробирался. Счёты у него с Чжу Юаньчжаном. Хотел свести.
Хитроумный план мгновенно созрел в голове начальника Судебной управы. Поимка разбойника, за которым числились сотни загубленных душ, и без того давала надежду на повышение в чине. А тут ещё всплыло имя другого разбойника, поопасней.
– Мерзавцы! – заорал начальник управы на перепуганного чиновника. – Кто вы такие, что дерзнули вести расследование? Или не мне поручено обеспечивать покой здешних земель, искоренять разбойников и пиратов. Почему не известили меня сразу, а осмелились сами учинить допрос?
Чиновник сдёрнул с головы шапку, в знак того, что подставляет повинную голову, и принялся отбивать поклоны.
– Следовало бы наказать вас, негодяев, чтоб не повадно было другим, да на сей раз прощу. Где душегуб?
– За дверью сторожат.
– Ввести. А ты что тут делаешь, навечно, что ли, к полу прирос? – заорал вдруг начальник управы на Мисяна. – Хватай свою мышь, бери старика и убирайся из города. Объявишься в другой раз – казню всех троих. А пока бежать будешь, не забудь возносить молитвы за прославленного Ни Цзаня.
– Двести лет жизни вам, ваша милость. Пусть ваши дети и внуки приумножат ваш род и прославят достояние предков. – Мисян подхватил Сяньсяня и опрометью бросился вон.
– Снимите с дурня кангу и выпроводите из города, – приказал начальник управы двум стражникам. – Да не забудьте передать ему короб, что мальчишка-актёр принёс для своего товарища.

Неизвестный художник. Беседа. Деталь свитка на шёлке. XIV век.
В дверях Мисян едва не сшиб входившего стражника. Стражник держал в руках цепь. Другой конец был обмотан вокруг пояса человека, с широким, как блюдо, свирепым лицом. Усы и бородка свисали чёрным трезубцем. Мисяну бросились в глаза чешуйки доспехов – блестящих и ярко-синих.
Стражники, получившие приказание выпроводить Мисяна из города, разразились потоком брани, едва покинули зал.
– Свалился на нашу голову, черепаший сын. В зале знаменитого удальца из вольного люда будут допрашивать, а нам на долю выпало с плясуном безродным возиться.
Стражники принялись разнимать доски канги и дёргали так сильно, что у Мисяна от тряски поплыли в глазах синие полосы.
– Держи, – один из стражников бросил Мисяну коробку.
Мисян на лету подхватил. Коробка ничего особенного собой не представляла, обыкновенная коробка для переноски пищи, но Мисян на месте подпрыгнул, когда она оказалась у него в руках. Всю ширину лаковой красной крышки занимал иероглиф «фэн» – единственный знак, который Мисян различал среди остальных, если видел столбцы написанных или напечатанных слов. Верхняя, большая, часть иероглифа была выведена синей краской, нижняя, меньшая, – жёлтой, напоминавшей яркую окраску лепестков жёлтой хризантемы.
Ветер, «фэн», – знак давнего побратимства! Вот откуда явилось спасение. Пять лет миновало, а не забыта священная клятва, произнесённая при огарке свечи. К гадателям незачем обращаться, и без того ясно, что коробку с сине-жёлтым иероглифом «фэн» передал третий брат.
– Совсем ошалел малый, вцепился, как пёс. Открывай, коли не терпится! – наперебой закричали стражники.
Мисян открыл крышку. В коробке оказалось пять отделений. Четыре были заполнены съестными припасами: мясом, рисом, вяленой рыбой, ломтиками сушёной дыни. В пятом – завёрнутый в шёлковый лоскут лежал увесистый серебряный слиток.
Рис и мясо внимание стражников не привлекли, зато на слиток они уставились так выразительно, что Мисян поспешил сказать:
– Примите, пожалуйста, этот ничтожный подарок в память о моём счастливом избавлении.
– Что ты, – притворно обиделись стражники. – Мы ни о чём таком не думали.
– Сделайте милость, примите.
Стражники долго отказывались, потом, будто нехотя, согласились. Сердца у них сразу помягчели. Сами предложили Мисяну зайти за приёмным отцом, позволили проститься с актёрами. Пройдя городские ворота, стражники остановились.
– Дальше без нас пойдёте. Да смотри, плясун, в город не возвращайся. Начальник Судебной управы не бросает на ветер угроз. Это он сегодня из-за Синей Смерти тебя отпустил. Попалась крупная дичь – для мелкой открыли клетку.
– А вы, уважаемый, за сынком своим приглядите, хоть вы и приёмный отец, – обернулись стражники к Пэй Сину.
– Не слушается он меня, без моего ведома сочиняет глупые песни, – забормотал Пэй Син.
– То-то без вашего ведома. Попадётся в другой раз, и вам головы не сносить. Казнят посреди рынка, при всём народе.
– Скажите, пожалуйста, кто такой господин Ни Цзань, о котором упомянул его милость? – рискнул обратиться с вопросом Мисян.
Стражники задумались.
– Не слышали про такого. Должно быть, проживает в другом уезде. Прощайте, однако, уважаемые. Актёры, что птицы небесные, – куда хотят, туда и сворачивают. Только в Тайпин ненароком не заверните. Там «Красные повязки» расположились.
«Туда и пойду», – решил вдруг Мисян. Он отвесил прощальный поклон и пошёл, не оборачиваясь и не глядя по сторонам.
Навстречу катились повозки, шли люди с поклажей. Городские ворота открывались с первыми криками петухов и до первой вечерней стражи спешили к воротам люди из дальних и близких мест. Каждый шёл со своими заботами и делами, шли и шли целый день.
Узел с провизией и одеждой Мисян нёс на бамбуковой палке, перекинутой через плечо. К спине, как всегда во время пути, был примотан короб с отверстиями для воздуха. На дне, свернувшись в клубок, дремал горностай – со щенячьего возраста Сяньсянь привык к такому способу передвижения. Старик плёлся сзади, хныкал и клял приёмного сына за то, что тот обрёк его на скитания. На самом деле Пэй Син хитрил. Он рад был радёшенек, что Мисян его не покинул, хотя имел на то основательную причину. Когда прибежал актёр, игравший злодеев, с известием, что приближается стража, Мисян скатился под сцену и верно успел бы удрать, да Пэй Син с перепугу его выдал.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41