– А если ты считаешь, что я хитрила только потому, что Тремейн – наследник герцогского титула, то ты крупно ошибаешься. Думаешь, я никогда не заставала вас, когда вы сидели вдвоем в гостиной «Верескового луга», взявшись за руки? Никогда – ни прежде, ни потом – я не видела тебя такой жизнерадостной и счастливой. И он тоже впервые отбросил сдержанность и вел себя соответственно своему возрасту, а не так, будто тащит на своих; плечах груз вселенских забот.
– Это. было очень давно, мама.
– Может, и давно, но я ничего не забыла. И ты тоже. И он.
Джиджи тяжело вздохнула и допила чай. Он уже остыл и вдобавок был слишком сладкий – когда Камден передавал ей сахарницу, его пальцы нечаянно коснулись ее руки, и она на добрую минуту разучилась считать.
– И какой прок в том, что мы все об этом помним? Не спорю, тогда я его любила. Может, и он меня любил. Но все уже в прошлом. Он больше меня не любит, а я не люблю его. Не знаю, где ты углядела какие-то «возможности», но мне никто не предлагал начать сначала, тем более Камден.
– Да как же ты не понимаешь?! – в досаде вскричала миссис Роуленд, со стуком поставив чашку на стол, чего обычно себе не позволяла. Через ободок чашки выплеснулась молочно-коричневая жижица и растеклась удивительно ровным кружком по льняной скатерти, которую Джиджи купила во время того злополучного визита в Копенгаген. – Он приехал в Англию, живет в твоем доме, слова грубого тебе не скажет, уговаривает тебя поехать вместе ко мне в гости – все это для тебя ничего не значит? Он что, прилюдно должен это сказать или на мраморной доске высечь?
Мало того, что ей самой приходится отгонять от себя подобные мысли, так еще и мать объясняет ей все по пунктам, точно какой-нибудь недалекой девице из пьес Оскара Уайльда.
– Мама, ты забыла, зачем он вообще приехал в Англию? – холодно проговорила маркиза. – Мы разводимся. Я обручилась с лордом Фредериком.
Миссис Роуленд со вздохом встала из-за стола.
– Пойду прилягу. Не хватало еще появиться перед его светлостью выжатой как лимон. Но если ты всерьез думаешь, что любишь Камдена – не любила, а именно любишь – хоть на йоту меньше, чем лорда Фредерика, то ты глупее, чем все шекспировские дураки.
Джиджи сидела в гостиной еще долго после того, как миссис Роуленд величественно выплыла из комнаты, всколыхнув в воздухе волну розового аромата. Она рассеянно доела за матерью пирожное, а заодно и две маленькие тартинки с вареньем, остававшиеся в трехъярусной конфетнице.
Знать бы наверняка, что мать ошибается.
Глава 22
На первый взгляд герцог не был похож ни на ученого, ни на распутника; на нем не лежала книжная пыль и не висли пышногрудые жрицы любви. Но он, несомненно, был самым настоящим аристократом – импозантным и представительным, не в пример ее свекру, нынешнему герцогу Фэрфорду, который всем своим растерянным и кротким видом словно бы говорил: «Ух, как мне повезло!» Нет, этот человек был рожден, чтобы править низшими классами, и он правил ими – решительно и смело – всю свою сознательную жизнь. В этом человеке чувствовалось истинно герцогское величие, при нем стихали все разговоры, и люди, глядя на него, трепетали от страха.
Но только не Джиджи. Хотя ее воспитание преследовало одну-единственную цель – сделать ее герцогиней, она, похоже, унаследовала от своих предков-плебеев демократическую жилку.
– Добрый вечер, ваша светлость.
– Леди Тремейн, вы все-таки решили составить нам компанию. – Судя по тому, как герцог с озорной хитрецой подхватил ее тон, от него явно не укрылась истинная подоплека этого обеда.
Кто ее удивил, так это мать, которой демократия была совершенно чужда. Джиджи ожидала, что она будет млеть от благоговения и ликовать – ведь ей наконец-то удалось всеми правдами и неправдами заманить дочь и герцога в одну комнату. Но миссис Роуленд держалась скорее с мрачной решимостью, будто ехала с миссией в Гренландию и заранее знала, что это суровое испытание обречено на провал.
Не менее загадочным было и обхождение герцога с миссис Роуленд. Люди с его положением в обществе не знали, что такое любезность. С друзьями он, конечно же, держался снисходительно, а на всех остальных смотрел свысока. Однако сейчас он проявлял внимание и такт, чего прежде за ним не водилось.
Камден появился с опозданием; его волосы все еще были немного влажными после морского купания – он вернулся с побережья.
– Познакомьтесь с моим зятем, – на редкость игриво промолвила миссис Роуленд. – Лорд Тремейн, его светлость герцог Перрин.
– Очень приятно, милорд. – Хотя Камден не успел толком привести себя в порядок, он, казалось, лучше всех присутствующих вошел в роль радушного хозяина. – Я имел удовольствие прочесть «Одиннадцать лет до Илиона». Весьма познавательная книга.
Герцог приподнял черную бровь.
– Вот уж не думал, что мои скромные труды продаются в Америке.
– Насчет Америки не знаю. Мой экземпляр мне подарила моя многоуважаемая теща, когда приезжала в Лондон.
Герцог сверкнул моноклем в сторону миссис Роуленд. Если бы не его импозантная наружность и склонность к самоиронии, то сейчас он бы очень походил на карикатуру из «Панча».
Миссис Роуленд несколько раз переступила с ноги на ногу, и у Джиджи глаза на лоб полезли. Пусть мужчины в гостиной не придавали этому ни малейшего значения, но она-то прекрасно знала: ее мать никогда не топталась на месте! Она могла стоять неподвижно, как кариатида, и почти так же долго.
– Мама – тонкий знаток и горячая почитательница творчества великого барда, – пояснила Джиджи. – Мало кто из женщин, да, собственно, и мужчин настолько глубоко разбирается во всем, что связано с Гомером.
Это сообщение в очередной раз повергло герцога в изумление, но не в то, которое испытывает мужчина, узнав, что женщина что-то смыслит в античной литературе. Нет, здесь все было гораздо сложнее.
Внимательно посмотрев на миссис Роуленд, герцог изрек:
– Весьма похвально. Вы непременно должны рассказать, как у вас пробудилась страсть к мудреным предметам моих исследований.
В ответ миссис Роуленд расплылась в улыбке. Камден же взглянул на Джиджи – видимо, не только она заподозрила что-то в высшей степени странное.
Тут Холлие доложил, что обед подан, и миссис Роуленд – с почти явным облегчением – предложила всем пройти в столовую.
Для Виктории в этом удручающем вечере была только одна светлая сторона: герцог не спешил пасть жертвой чар Джиджи.
Пока Джиджи была маленькой, внешний вид дочери попортил Виктории немало крови. Ее дочь упорно не желала превращаться в безупречную красавицу вроде самой Виктории, а вместо этого росла высокой и нескладной, с широкими плечами и вызывающим взглядом, доводившим Викторию до отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71
– Это. было очень давно, мама.
– Может, и давно, но я ничего не забыла. И ты тоже. И он.
Джиджи тяжело вздохнула и допила чай. Он уже остыл и вдобавок был слишком сладкий – когда Камден передавал ей сахарницу, его пальцы нечаянно коснулись ее руки, и она на добрую минуту разучилась считать.
– И какой прок в том, что мы все об этом помним? Не спорю, тогда я его любила. Может, и он меня любил. Но все уже в прошлом. Он больше меня не любит, а я не люблю его. Не знаю, где ты углядела какие-то «возможности», но мне никто не предлагал начать сначала, тем более Камден.
– Да как же ты не понимаешь?! – в досаде вскричала миссис Роуленд, со стуком поставив чашку на стол, чего обычно себе не позволяла. Через ободок чашки выплеснулась молочно-коричневая жижица и растеклась удивительно ровным кружком по льняной скатерти, которую Джиджи купила во время того злополучного визита в Копенгаген. – Он приехал в Англию, живет в твоем доме, слова грубого тебе не скажет, уговаривает тебя поехать вместе ко мне в гости – все это для тебя ничего не значит? Он что, прилюдно должен это сказать или на мраморной доске высечь?
Мало того, что ей самой приходится отгонять от себя подобные мысли, так еще и мать объясняет ей все по пунктам, точно какой-нибудь недалекой девице из пьес Оскара Уайльда.
– Мама, ты забыла, зачем он вообще приехал в Англию? – холодно проговорила маркиза. – Мы разводимся. Я обручилась с лордом Фредериком.
Миссис Роуленд со вздохом встала из-за стола.
– Пойду прилягу. Не хватало еще появиться перед его светлостью выжатой как лимон. Но если ты всерьез думаешь, что любишь Камдена – не любила, а именно любишь – хоть на йоту меньше, чем лорда Фредерика, то ты глупее, чем все шекспировские дураки.
Джиджи сидела в гостиной еще долго после того, как миссис Роуленд величественно выплыла из комнаты, всколыхнув в воздухе волну розового аромата. Она рассеянно доела за матерью пирожное, а заодно и две маленькие тартинки с вареньем, остававшиеся в трехъярусной конфетнице.
Знать бы наверняка, что мать ошибается.
Глава 22
На первый взгляд герцог не был похож ни на ученого, ни на распутника; на нем не лежала книжная пыль и не висли пышногрудые жрицы любви. Но он, несомненно, был самым настоящим аристократом – импозантным и представительным, не в пример ее свекру, нынешнему герцогу Фэрфорду, который всем своим растерянным и кротким видом словно бы говорил: «Ух, как мне повезло!» Нет, этот человек был рожден, чтобы править низшими классами, и он правил ими – решительно и смело – всю свою сознательную жизнь. В этом человеке чувствовалось истинно герцогское величие, при нем стихали все разговоры, и люди, глядя на него, трепетали от страха.
Но только не Джиджи. Хотя ее воспитание преследовало одну-единственную цель – сделать ее герцогиней, она, похоже, унаследовала от своих предков-плебеев демократическую жилку.
– Добрый вечер, ваша светлость.
– Леди Тремейн, вы все-таки решили составить нам компанию. – Судя по тому, как герцог с озорной хитрецой подхватил ее тон, от него явно не укрылась истинная подоплека этого обеда.
Кто ее удивил, так это мать, которой демократия была совершенно чужда. Джиджи ожидала, что она будет млеть от благоговения и ликовать – ведь ей наконец-то удалось всеми правдами и неправдами заманить дочь и герцога в одну комнату. Но миссис Роуленд держалась скорее с мрачной решимостью, будто ехала с миссией в Гренландию и заранее знала, что это суровое испытание обречено на провал.
Не менее загадочным было и обхождение герцога с миссис Роуленд. Люди с его положением в обществе не знали, что такое любезность. С друзьями он, конечно же, держался снисходительно, а на всех остальных смотрел свысока. Однако сейчас он проявлял внимание и такт, чего прежде за ним не водилось.
Камден появился с опозданием; его волосы все еще были немного влажными после морского купания – он вернулся с побережья.
– Познакомьтесь с моим зятем, – на редкость игриво промолвила миссис Роуленд. – Лорд Тремейн, его светлость герцог Перрин.
– Очень приятно, милорд. – Хотя Камден не успел толком привести себя в порядок, он, казалось, лучше всех присутствующих вошел в роль радушного хозяина. – Я имел удовольствие прочесть «Одиннадцать лет до Илиона». Весьма познавательная книга.
Герцог приподнял черную бровь.
– Вот уж не думал, что мои скромные труды продаются в Америке.
– Насчет Америки не знаю. Мой экземпляр мне подарила моя многоуважаемая теща, когда приезжала в Лондон.
Герцог сверкнул моноклем в сторону миссис Роуленд. Если бы не его импозантная наружность и склонность к самоиронии, то сейчас он бы очень походил на карикатуру из «Панча».
Миссис Роуленд несколько раз переступила с ноги на ногу, и у Джиджи глаза на лоб полезли. Пусть мужчины в гостиной не придавали этому ни малейшего значения, но она-то прекрасно знала: ее мать никогда не топталась на месте! Она могла стоять неподвижно, как кариатида, и почти так же долго.
– Мама – тонкий знаток и горячая почитательница творчества великого барда, – пояснила Джиджи. – Мало кто из женщин, да, собственно, и мужчин настолько глубоко разбирается во всем, что связано с Гомером.
Это сообщение в очередной раз повергло герцога в изумление, но не в то, которое испытывает мужчина, узнав, что женщина что-то смыслит в античной литературе. Нет, здесь все было гораздо сложнее.
Внимательно посмотрев на миссис Роуленд, герцог изрек:
– Весьма похвально. Вы непременно должны рассказать, как у вас пробудилась страсть к мудреным предметам моих исследований.
В ответ миссис Роуленд расплылась в улыбке. Камден же взглянул на Джиджи – видимо, не только она заподозрила что-то в высшей степени странное.
Тут Холлие доложил, что обед подан, и миссис Роуленд – с почти явным облегчением – предложила всем пройти в столовую.
Для Виктории в этом удручающем вечере была только одна светлая сторона: герцог не спешил пасть жертвой чар Джиджи.
Пока Джиджи была маленькой, внешний вид дочери попортил Виктории немало крови. Ее дочь упорно не желала превращаться в безупречную красавицу вроде самой Виктории, а вместо этого росла высокой и нескладной, с широкими плечами и вызывающим взглядом, доводившим Викторию до отчаяния.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71