Мишель и Маша или да здравствует Нинель!
Из археологических сказок Змея Горыныча
"Какая б ни была Совдепья - здесь рос и хавал
черный хлеб я, курил траву, мотал в Москву... Тут -
КГБ и пьянь в заплатах, но и Христос рожден не в
Штатах; прикинь: в провинции, в хлеву. Какая б ни
была имперья - иной выгадывать теперь я не стану,
ибо _э_т_у_ жаль. Где, плюрализмом обесценен и
голубем обкакан, Ленин со всех вокзалов тычет в
даль. И я, вспоенный диаматом, грущу о Господе
распятом - еврее, не имевшем виз. Что Богу был
нехудшим сыном, бродя по грязным палестинам, как
призрак (или коммунизм). Не обновить Союз великий.
Не обовьются повиликой кремлевские шарниры звезд.
Какая б ни была Совдепья - люблю ее великолепья
руину, капище, погост".
Эпиграф к книге Мишеля Шлимана
"КАКАЯ Б НИ БЫЛА МОСКОВЬЯ"
(Перевод с древнеросского Игоря Кручика)
Наш знаменитый археолог-самоучка Мишель Шлиман-второй, лауреат
Нобелевской премии "За наведение мира между народами" и однофамилец
великого Шлимана-первого (того самого, Генриха, раскопавшего Трою), родился
в пригороде Иерихона рядом с 4-м иерихонским кладбищем в небогатой семье
потомственных земледельцев, предки которых будто бы иммигрировали в
древности из легендарной страны, читавшейся зеркально как слева-направо,
так и справа-налево:
РЕСЕФЕСЕР
ЬЕСЕФЕСЕЬ
Житие семейства Шлиманов-вторых состояло из всяких разных "будто бы".
Мишелев пра-пра-пращур, распродавший мебель и уехавший в Иерихон из древней
полу-мифической Одессы, находившейся где-то на юге Ресефесер, будто бы
преподавал там славянскую филологию в Причерноморском университете. Успешно
выдержав головоломный компьютерный тест-NASA и въедливое собеседование,
бывший профессор филологии будто бы выиграл головокружительный
соискательский конкурс и вроде бы получил работу второго помощника
могильщика на 4-м иерихонском непривилегированном кладбище, где честно
пропивал свои "судьбу-индейку и жизнь-копейку" - как он загадочно
выражался. Недостоверно известно, что прадед Мишеля будто бы сажал
апельсиновые деревья на Голанских высотах, дед копал канавы для кабельного
телевидения на Аравийском полуострове, а отец-землепроходец постоянно
пребывал в подземных служебных командировках, прокладывая длиннейшую в мире
ветку метрополитена "Тель-Авив - Иерусалим - Дамаск - Тегеран - Кушка -
Кабул" - и далее, до границы с Индокитаем; Израиль в те времена (кто помнит
историю) еще не вышел ни к Индийскому, ни к Тихому океанам.
Простая будто бы жизнь, простые будто бы люди. Все ковырялись в земле,
жили просто, долго и будто бы счастливо - ни одно из этих многочисленных
"будто бы" не поддается проверке.
Одно несомненно: страсть к лопате, тяга к земле, любовь к легендам и
мифам зеркальной страны Ресефесер передались мальчику по наследству от
филолога-могильщика вместе с лопатой. Гены - есть гены. Всю свою
сознательную жизнь Мишель Шлиман-второй, выражаясь фигурально, "рыл носом
землю", начиная с совковых игр в пасочки в детской песочнице, что рядом с
4-м кладбищем за авеню Бар-Кобзона. Играли со сверстниками в иерихонских
катакомбах в "жмурки-жмуриков" и в "казаков-разбойников", в подкидного
дурака на погоны до самых тузов и, конечно, гоняли в футбол на резервном
кладбищенском пустыре консервными банками или, что являлось особым шиком,
невостребованными и бесхозными твердокаменными неандертальскими черепами,
которые после тропических январских ливней вымывались из-под ограды и
взирали на мир божий пустыми глазницами.
Окна панельной пятиэтажки выходили прямо на кладбище. Возможно, именно
здесь, на иерихонской окраине, располагался когда-то райский сад с
божественной яблоней - район, в общем-то, соответствовал библейской
экспозиции, недаром неандертальцы в древности облюбовали это благодатное
местечко для своих покойников. Но с тех времен здесь все изменилось.
Садовника не нашлось, фруктовые деревья вырубили, пыль стояла столбом, и
детство Мишеля проходило под непрерывный аккомпонемент медно-зеленых труб
траурного марша Шопена. Мишель каждый день наблюдал, как рыли могилы и
тягали покойников, да и сам принимал посильное участие в этом вечном
природном круговороте - подносил могильщикам на позиции хлеб, колбасу и
водку. Его карманы, туфли, носки, уши всегда были забиты песком, землей,
глиной, грунтом, - за что ему крепко доставалось от мамочки Эсфири
Борисовны, не отличавшей благородную почву от низменной грязи.
- Ой, что делать, что делать... - привычно причитала она, выбивая из
сына пыль.
Но дурь, в отличие от пыли, не выбивалась. Отец, дед и прадед Шлиманы,
сообразив в субботу на троих (пращур-одессит, дожив до ста одного года и
дослужившийся к тому времени до полного могильщика с профессорским окладом,
решил, что жизнь сделана, вырыл сам себе в подарок на день рождения хорошую
могилу, выпил бутылку водки "с горла", улегся поудобней, уснул и
преспокойно помер во сне в обнимку с лопатой, которую потом отдали Мишелю),
- так вот, сообразив на троих, эти потомственные земледельцы мечтали о том,
как оторвут Мишеньку от грязной земли и выведут "в люди", но у них из этого
ничего не получилось - Мишель сделал, слепил себя собственными руками без
помощи родственников - сам, сам и только сам вышел из грязи в князи.
По воспоминаниям современников, уже в пять лет Мишель заработал свой
первый долларо-шекель, докопавшись совочком в уже упомянутой иерихонской
песочнице с резными деревянными петушками до крохотной черно-зеленой
монетки с непонятной надписью и с "оруэлловским" годом на аверсе:
1 копейка 1984
Мишель почистил странную монетку об белые штанишки, монетка
засветилась тусклой латунью и на ее реверсе проявился ни на что не похожий
старинный герб с изображением земного глобуса, обрамленного колосьями с
ленточками и припечатанного серпом, кузнечным молотом и литерами "СССР",
которые Мишель прочитал на аглицкий манер: "ЦеЦеЦеПе" (умел уже читать
по-английски, подлец! - но не знал, что означает это "ЦеЦеЦеПе"). И он, не
зная "что делать", предложил латунную монетку местному ювелиру мсье Курицу,
совершавшему променад вдоль кладбища по авеню Бар-Кобзона, нагуливая
аппетит перед пасхальной вечерей:
- Купите монетку, мсье! Дешево отдам.
- Зеленая, как моя жизнь, - пренебрежительно отвечал ювелир Куриц,
скрывая жадное изумление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13
Из археологических сказок Змея Горыныча
"Какая б ни была Совдепья - здесь рос и хавал
черный хлеб я, курил траву, мотал в Москву... Тут -
КГБ и пьянь в заплатах, но и Христос рожден не в
Штатах; прикинь: в провинции, в хлеву. Какая б ни
была имперья - иной выгадывать теперь я не стану,
ибо _э_т_у_ жаль. Где, плюрализмом обесценен и
голубем обкакан, Ленин со всех вокзалов тычет в
даль. И я, вспоенный диаматом, грущу о Господе
распятом - еврее, не имевшем виз. Что Богу был
нехудшим сыном, бродя по грязным палестинам, как
призрак (или коммунизм). Не обновить Союз великий.
Не обовьются повиликой кремлевские шарниры звезд.
Какая б ни была Совдепья - люблю ее великолепья
руину, капище, погост".
Эпиграф к книге Мишеля Шлимана
"КАКАЯ Б НИ БЫЛА МОСКОВЬЯ"
(Перевод с древнеросского Игоря Кручика)
Наш знаменитый археолог-самоучка Мишель Шлиман-второй, лауреат
Нобелевской премии "За наведение мира между народами" и однофамилец
великого Шлимана-первого (того самого, Генриха, раскопавшего Трою), родился
в пригороде Иерихона рядом с 4-м иерихонским кладбищем в небогатой семье
потомственных земледельцев, предки которых будто бы иммигрировали в
древности из легендарной страны, читавшейся зеркально как слева-направо,
так и справа-налево:
РЕСЕФЕСЕР
ЬЕСЕФЕСЕЬ
Житие семейства Шлиманов-вторых состояло из всяких разных "будто бы".
Мишелев пра-пра-пращур, распродавший мебель и уехавший в Иерихон из древней
полу-мифической Одессы, находившейся где-то на юге Ресефесер, будто бы
преподавал там славянскую филологию в Причерноморском университете. Успешно
выдержав головоломный компьютерный тест-NASA и въедливое собеседование,
бывший профессор филологии будто бы выиграл головокружительный
соискательский конкурс и вроде бы получил работу второго помощника
могильщика на 4-м иерихонском непривилегированном кладбище, где честно
пропивал свои "судьбу-индейку и жизнь-копейку" - как он загадочно
выражался. Недостоверно известно, что прадед Мишеля будто бы сажал
апельсиновые деревья на Голанских высотах, дед копал канавы для кабельного
телевидения на Аравийском полуострове, а отец-землепроходец постоянно
пребывал в подземных служебных командировках, прокладывая длиннейшую в мире
ветку метрополитена "Тель-Авив - Иерусалим - Дамаск - Тегеран - Кушка -
Кабул" - и далее, до границы с Индокитаем; Израиль в те времена (кто помнит
историю) еще не вышел ни к Индийскому, ни к Тихому океанам.
Простая будто бы жизнь, простые будто бы люди. Все ковырялись в земле,
жили просто, долго и будто бы счастливо - ни одно из этих многочисленных
"будто бы" не поддается проверке.
Одно несомненно: страсть к лопате, тяга к земле, любовь к легендам и
мифам зеркальной страны Ресефесер передались мальчику по наследству от
филолога-могильщика вместе с лопатой. Гены - есть гены. Всю свою
сознательную жизнь Мишель Шлиман-второй, выражаясь фигурально, "рыл носом
землю", начиная с совковых игр в пасочки в детской песочнице, что рядом с
4-м кладбищем за авеню Бар-Кобзона. Играли со сверстниками в иерихонских
катакомбах в "жмурки-жмуриков" и в "казаков-разбойников", в подкидного
дурака на погоны до самых тузов и, конечно, гоняли в футбол на резервном
кладбищенском пустыре консервными банками или, что являлось особым шиком,
невостребованными и бесхозными твердокаменными неандертальскими черепами,
которые после тропических январских ливней вымывались из-под ограды и
взирали на мир божий пустыми глазницами.
Окна панельной пятиэтажки выходили прямо на кладбище. Возможно, именно
здесь, на иерихонской окраине, располагался когда-то райский сад с
божественной яблоней - район, в общем-то, соответствовал библейской
экспозиции, недаром неандертальцы в древности облюбовали это благодатное
местечко для своих покойников. Но с тех времен здесь все изменилось.
Садовника не нашлось, фруктовые деревья вырубили, пыль стояла столбом, и
детство Мишеля проходило под непрерывный аккомпонемент медно-зеленых труб
траурного марша Шопена. Мишель каждый день наблюдал, как рыли могилы и
тягали покойников, да и сам принимал посильное участие в этом вечном
природном круговороте - подносил могильщикам на позиции хлеб, колбасу и
водку. Его карманы, туфли, носки, уши всегда были забиты песком, землей,
глиной, грунтом, - за что ему крепко доставалось от мамочки Эсфири
Борисовны, не отличавшей благородную почву от низменной грязи.
- Ой, что делать, что делать... - привычно причитала она, выбивая из
сына пыль.
Но дурь, в отличие от пыли, не выбивалась. Отец, дед и прадед Шлиманы,
сообразив в субботу на троих (пращур-одессит, дожив до ста одного года и
дослужившийся к тому времени до полного могильщика с профессорским окладом,
решил, что жизнь сделана, вырыл сам себе в подарок на день рождения хорошую
могилу, выпил бутылку водки "с горла", улегся поудобней, уснул и
преспокойно помер во сне в обнимку с лопатой, которую потом отдали Мишелю),
- так вот, сообразив на троих, эти потомственные земледельцы мечтали о том,
как оторвут Мишеньку от грязной земли и выведут "в люди", но у них из этого
ничего не получилось - Мишель сделал, слепил себя собственными руками без
помощи родственников - сам, сам и только сам вышел из грязи в князи.
По воспоминаниям современников, уже в пять лет Мишель заработал свой
первый долларо-шекель, докопавшись совочком в уже упомянутой иерихонской
песочнице с резными деревянными петушками до крохотной черно-зеленой
монетки с непонятной надписью и с "оруэлловским" годом на аверсе:
1 копейка 1984
Мишель почистил странную монетку об белые штанишки, монетка
засветилась тусклой латунью и на ее реверсе проявился ни на что не похожий
старинный герб с изображением земного глобуса, обрамленного колосьями с
ленточками и припечатанного серпом, кузнечным молотом и литерами "СССР",
которые Мишель прочитал на аглицкий манер: "ЦеЦеЦеПе" (умел уже читать
по-английски, подлец! - но не знал, что означает это "ЦеЦеЦеПе"). И он, не
зная "что делать", предложил латунную монетку местному ювелиру мсье Курицу,
совершавшему променад вдоль кладбища по авеню Бар-Кобзона, нагуливая
аппетит перед пасхальной вечерей:
- Купите монетку, мсье! Дешево отдам.
- Зеленая, как моя жизнь, - пренебрежительно отвечал ювелир Куриц,
скрывая жадное изумление.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13