Над обрывом, поколебавшись, взошла Луна,
чтобы понюхать сирень. Луна уже не была такая самоуверенная - с тех пор
как американцы, науськанные Реем Бредбери, походили по ней ногами. Урожай
сирени в этом году уродился как никогда, хоть вези на элеватор. Запах
стоял такой, будто Райцентр взбрызнули сиреневым одеколоном от комаров.
Федор Федорович сидел в луже под нерешительной Луной с букетом сирени и с
ручной лягушкой на плече и думал о Рее Бредбери... Об инопланетных
фотоальбомах американец не сказал ни слова. О Великом Кольце - и того
меньше...
"Не хочет объединяться, - проницательно соображал Федор Федорович. -
Некогда им там, в Нью-Йорках, бродить по черному рынку и разыскивать у
книжных жучков цветные фотоальбомы для Федора Федоровича. Но, главное,
ответил. Человеком оказался, а не марсианином... Человек все-таки ближе".
Лягушка квакнула, Луна вздрогнула, Федор Федорович очнулся, согнал
лягушку и пошел домой.
Дома его ожидал еще один сюрприз! Пока он курсировал по Райцентру, к
нему в гости заявилась Аэлита-82, открыла ногтем мизинца дверной замок и
уже успела расположиться в квартире: губной помадой пририсовала Магомету
красные буденовские усы и раскидала везде свои марсианские вещи:
малахитовую шкатулку, баскетбольную сумку и французские духи "Ночная
магия". Их тонкий аромат Федор Федорович сразу оценил - это вам не
сиреневый одеколон!
- Здравствуй, папочка! Ой, это мне сирень? Откуда ты такой грязный?
Она стянула с онемевшего Федора Федоровича резиновые сапоги и вымыла
их под краном. В совмещенном санузле уже висели ее трусики, лифчики и
знаменитый, но давно полинявший, купальник, умещавшийся в малахитовой
шкатулке. Этот купальник Аэлита еще возила с собой, хотя войти в него уже
не могла, как не могла войти в усохшие марсианские каналы или в ту же
реку, некогда впадавшую в Эвксинский Понт. Все ушло в прошлое без всякой
машины времени. Куда подевались ее "юношеская тонкость" и
"бело-голубоватость", так восхищавшие графа Алексея Толстого? "Приподнятый
нос" и "слегка удлиненный рот" не были уже "по-детски нежны", а в
"огромных зрачках пепельных глаз" не светились "взволнованные искорки". С
каждым годом Аэлита-82 толстела по астрономическому правилу Тициуса-Боде.
Письмо от Федора Федоровича ей переслали из Зауральска в
Петропавловск-на-Камчатке, оттуда - в Ташкент, из Ташкента - еще куда-то,
потому что Аэлита не сидела на месте, а носилась по стране то с фэнами, то
с рокерами, то с рок-группами, то даже с примитивными футбольными фанатами
носилась она...
"Спа-ар-так" - чемпион!"
Попала на Землю и загуляла. Загастролировала. Невидимый миру лиловый
синяк на бедре, припудренный фонарь под глазом, охрипший голос ("Аэлита
заговорила, точно дотронулась до музыкального инструмента, - так чудесен
был ее голос"), любовь к "шипучему игристому типа шампанского", множество
других любовей ничему хорошему не способствовали. Опять же - свалилась с
Луны или прилетела с Марса, а жить где без постоянной прописки? На чужих
квартирах? Или углы снимать? Где? В Зауральске или в нижневартовских
общагах? На острове Врангеля? Работать где? Кем? Марсианские канавы рыть
на газопроводе Уренгой-Тмутаракань, трубоукладчицей?
Тут ничего смешного нет: надо же марсианской Аэлите как-то жить на
Земле? Надо же ей куда-нибудь лечь, как той подбитой подводной лодке?
Везде до горизонта крейсеры, линкоры и бронепоезды... Так и норовят!
Федор Федорович все это дело выслушал, накормил, напоил, отпустил
грехи, по головке погладил, и стала Аэлита жить у него на раскладном
кресле в комнате, а он - на стеганом одеяле в кухне. Никогда еще Федор
Федорович не был так счастлив! Все его сокровенные желания исполнялись:
Аэлита приехала, Рей Бредбери называл его своим дорогим френдом, Великое
Кольцо начинало функционировать. Отправился он в облупленный пустой
универмаг, что за неолитическим мусорником, и купил себе пружинистую
раскладушку с матрасом, а Аэлите - пустой крокодилообразный кошелек для
денег. Вообще, ходил именинником и всем, всем, всем показывал письмо Рея
Бредбери - Варваре Степановне из "Продмага", начальствующим соседям,
подавальщице в "Iдальне", паспортистке в милиции, куда он пришел хлопотать
о постоянной прописке для Аэлиты на своей жилплощади. Так осмелел, что
однажды с беззаботным видом прогулялся мимо химзоны и показал фигу
охраннику в марсианском треножнике.
Какие-то таинственные и не совсем трезвые незнакомцы останавливали
его и спрашивали:
- Батя, как там с жизнью на Марсе?
Федор Федорович степенно объяснял, что американские "Викинги" таковую
не обнаружили, но это еще ни о чем не говорит.
Миновало три дня. На почту больше не вызывали и писем не приносили.
Никто пока не отвечал - ни Лем, ни Буль, ни братья Стругацкие. Молчали
также Азимов, Шекли и Гарри Гаррисон. Значит, пишут...
Федор Федорович умел ждать. Он немного подуспокоился и опять принялся
штудировать свои книги, стремясь по ходу вовлечь Аэлиту в сферу интересов
Великого Кольца. Почему бы Аэлите, например, не стать его секретаршей?
Но Аэлита лишь зевала и точила когти в ожидании паспортного штампа о
прописке и исчезновения фонаря под глазом. Похоже, она в жизни вообще
ничего не читала, кроме, разве что, "Колобка", хотя имела солидную
репутацию любительницы фантастики. Она больше любила рисовать. Магомет с
помощью богохульной помады постепенно превращался в Семена Буденного,
Христос - в доброго старосту Калинина, Конфуций - в заурядного пьяницу. К
скифским идолам и японским богам Аэлита пока приглядывалась, оставляя их
на потом.
Наконец фонарь под глазом сошел, хотя с пропиской дело не двигалось -
свое свидетельство о рождении, без которого прописка ну никак невозможна,
Аэлита давным-давно потеряла где-то на Марсе. Нужно было восстанавливать
метрику по месту рождения, писать запрос тамошним бюрократам, ожидать
ответа... Аэлита вздохнула, вынула из малахитовой шкатулки синюю помаду,
примерилась и пририсовала скифским истуканам доблестные натуралистические
мужские достоинства. Потом покрасила когти зеленым лаком и сказала:
- Пойду. Скучно. Надо починить телевизор.
Вернулась она на следующее утро с тяжелопохмельным телемастером,
похожим на Ален Делона, и с новым фонарем, но уже под другим глазом.
Мастер дрожащей рукой совал отвертку в нутро телевизора и напевал с
одеколонной отрыжкой, едва ворочая языком:
Пьяная, помятая
Пионервожатая -
С кем гуляешь ты теперь,
Шлюха конопатая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
чтобы понюхать сирень. Луна уже не была такая самоуверенная - с тех пор
как американцы, науськанные Реем Бредбери, походили по ней ногами. Урожай
сирени в этом году уродился как никогда, хоть вези на элеватор. Запах
стоял такой, будто Райцентр взбрызнули сиреневым одеколоном от комаров.
Федор Федорович сидел в луже под нерешительной Луной с букетом сирени и с
ручной лягушкой на плече и думал о Рее Бредбери... Об инопланетных
фотоальбомах американец не сказал ни слова. О Великом Кольце - и того
меньше...
"Не хочет объединяться, - проницательно соображал Федор Федорович. -
Некогда им там, в Нью-Йорках, бродить по черному рынку и разыскивать у
книжных жучков цветные фотоальбомы для Федора Федоровича. Но, главное,
ответил. Человеком оказался, а не марсианином... Человек все-таки ближе".
Лягушка квакнула, Луна вздрогнула, Федор Федорович очнулся, согнал
лягушку и пошел домой.
Дома его ожидал еще один сюрприз! Пока он курсировал по Райцентру, к
нему в гости заявилась Аэлита-82, открыла ногтем мизинца дверной замок и
уже успела расположиться в квартире: губной помадой пририсовала Магомету
красные буденовские усы и раскидала везде свои марсианские вещи:
малахитовую шкатулку, баскетбольную сумку и французские духи "Ночная
магия". Их тонкий аромат Федор Федорович сразу оценил - это вам не
сиреневый одеколон!
- Здравствуй, папочка! Ой, это мне сирень? Откуда ты такой грязный?
Она стянула с онемевшего Федора Федоровича резиновые сапоги и вымыла
их под краном. В совмещенном санузле уже висели ее трусики, лифчики и
знаменитый, но давно полинявший, купальник, умещавшийся в малахитовой
шкатулке. Этот купальник Аэлита еще возила с собой, хотя войти в него уже
не могла, как не могла войти в усохшие марсианские каналы или в ту же
реку, некогда впадавшую в Эвксинский Понт. Все ушло в прошлое без всякой
машины времени. Куда подевались ее "юношеская тонкость" и
"бело-голубоватость", так восхищавшие графа Алексея Толстого? "Приподнятый
нос" и "слегка удлиненный рот" не были уже "по-детски нежны", а в
"огромных зрачках пепельных глаз" не светились "взволнованные искорки". С
каждым годом Аэлита-82 толстела по астрономическому правилу Тициуса-Боде.
Письмо от Федора Федоровича ей переслали из Зауральска в
Петропавловск-на-Камчатке, оттуда - в Ташкент, из Ташкента - еще куда-то,
потому что Аэлита не сидела на месте, а носилась по стране то с фэнами, то
с рокерами, то с рок-группами, то даже с примитивными футбольными фанатами
носилась она...
"Спа-ар-так" - чемпион!"
Попала на Землю и загуляла. Загастролировала. Невидимый миру лиловый
синяк на бедре, припудренный фонарь под глазом, охрипший голос ("Аэлита
заговорила, точно дотронулась до музыкального инструмента, - так чудесен
был ее голос"), любовь к "шипучему игристому типа шампанского", множество
других любовей ничему хорошему не способствовали. Опять же - свалилась с
Луны или прилетела с Марса, а жить где без постоянной прописки? На чужих
квартирах? Или углы снимать? Где? В Зауральске или в нижневартовских
общагах? На острове Врангеля? Работать где? Кем? Марсианские канавы рыть
на газопроводе Уренгой-Тмутаракань, трубоукладчицей?
Тут ничего смешного нет: надо же марсианской Аэлите как-то жить на
Земле? Надо же ей куда-нибудь лечь, как той подбитой подводной лодке?
Везде до горизонта крейсеры, линкоры и бронепоезды... Так и норовят!
Федор Федорович все это дело выслушал, накормил, напоил, отпустил
грехи, по головке погладил, и стала Аэлита жить у него на раскладном
кресле в комнате, а он - на стеганом одеяле в кухне. Никогда еще Федор
Федорович не был так счастлив! Все его сокровенные желания исполнялись:
Аэлита приехала, Рей Бредбери называл его своим дорогим френдом, Великое
Кольцо начинало функционировать. Отправился он в облупленный пустой
универмаг, что за неолитическим мусорником, и купил себе пружинистую
раскладушку с матрасом, а Аэлите - пустой крокодилообразный кошелек для
денег. Вообще, ходил именинником и всем, всем, всем показывал письмо Рея
Бредбери - Варваре Степановне из "Продмага", начальствующим соседям,
подавальщице в "Iдальне", паспортистке в милиции, куда он пришел хлопотать
о постоянной прописке для Аэлиты на своей жилплощади. Так осмелел, что
однажды с беззаботным видом прогулялся мимо химзоны и показал фигу
охраннику в марсианском треножнике.
Какие-то таинственные и не совсем трезвые незнакомцы останавливали
его и спрашивали:
- Батя, как там с жизнью на Марсе?
Федор Федорович степенно объяснял, что американские "Викинги" таковую
не обнаружили, но это еще ни о чем не говорит.
Миновало три дня. На почту больше не вызывали и писем не приносили.
Никто пока не отвечал - ни Лем, ни Буль, ни братья Стругацкие. Молчали
также Азимов, Шекли и Гарри Гаррисон. Значит, пишут...
Федор Федорович умел ждать. Он немного подуспокоился и опять принялся
штудировать свои книги, стремясь по ходу вовлечь Аэлиту в сферу интересов
Великого Кольца. Почему бы Аэлите, например, не стать его секретаршей?
Но Аэлита лишь зевала и точила когти в ожидании паспортного штампа о
прописке и исчезновения фонаря под глазом. Похоже, она в жизни вообще
ничего не читала, кроме, разве что, "Колобка", хотя имела солидную
репутацию любительницы фантастики. Она больше любила рисовать. Магомет с
помощью богохульной помады постепенно превращался в Семена Буденного,
Христос - в доброго старосту Калинина, Конфуций - в заурядного пьяницу. К
скифским идолам и японским богам Аэлита пока приглядывалась, оставляя их
на потом.
Наконец фонарь под глазом сошел, хотя с пропиской дело не двигалось -
свое свидетельство о рождении, без которого прописка ну никак невозможна,
Аэлита давным-давно потеряла где-то на Марсе. Нужно было восстанавливать
метрику по месту рождения, писать запрос тамошним бюрократам, ожидать
ответа... Аэлита вздохнула, вынула из малахитовой шкатулки синюю помаду,
примерилась и пририсовала скифским истуканам доблестные натуралистические
мужские достоинства. Потом покрасила когти зеленым лаком и сказала:
- Пойду. Скучно. Надо починить телевизор.
Вернулась она на следующее утро с тяжелопохмельным телемастером,
похожим на Ален Делона, и с новым фонарем, но уже под другим глазом.
Мастер дрожащей рукой совал отвертку в нутро телевизора и напевал с
одеколонной отрыжкой, едва ворочая языком:
Пьяная, помятая
Пионервожатая -
С кем гуляешь ты теперь,
Шлюха конопатая?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16