Она сидела перед туалетным столиком и расчесывала черные волосы. Платт лежал на кровати, наблюдая за ней. Злость к ней смешивалась с сексуальным влечением.
— Иди сюда! И разденься.
Она повернулась, положила гребень на туалетный столик.
— Разве я недостаточно раздета, Альберт?
— Сними бюстгальтер.
Она завела руки за спину и расстегнула застежку. Платт критически оглядел жену:
— Груди начинают обвисать. Да, ничто не вечно. Ты стареешь и начинаешь обвисать.
— Сукин сын!
— Иди в постель.
Она пришла, но ничего не произошло. Несколько минут спустя он оттолкнул ее и сел. Марлен посмотрела на Платта, ее глаза изумленно раскрылись. Раньше такого не случалось.
— Интересное дело. Ты стареешь и начинаешь обвисать, не так ли?
Она ожидала фонтана ругательств, даже пощечины. Но Платт вновь удивил ее.
— Ты знаешь о моем банке в Нью-Корнуолле? Его ограбили.
— Так это твой банк? Я что-то слышала в новостях.
— Мой.
— И что? Ты держал там много денег?
Он посмотрел на нее.
— Кое-что держал.
— Но они застрахованы, не так ли?
Платт задумался, пожал плечами.
— Застрахованы.
Марлен поднялась. Он быстро перекатился к краю кровати, схватил ее за руку и потянул на себя.
— Говори правду! Ты и Эдди. Что у вас было?
— Неизвестность сводит тебя с ума, да?
— Я хочу знать, что делается в моем доме. Он тебя трахнул?
— Возможно.
— Что ты несешь?
— Может, трахнул, а может — нет.
— Утром-то ты знала об этом наверняка.
— Возможно. Альберт, мне больно. Отпусти мою руку. Я сказала, отпусти.
— Сука!..
— И что ты собираешься делать?
— С ним? Подумаем.
— Кстати, он не твой сын.
— Откуда тебе это известно?
— От него.
— Что ты несешь?
— Он сам мне сказал. Его к тебе подослали. Твои же друзья из Чикаго.
Платт резко сел, лицо его побелело. Неужели кто-то действительно решил его прощупать? Костатис говорил, что на него напирают парни из Южного Джерси, требуя свою долю в операциях в Трентоне. Может, кто-то решил, что пора перераспределить доходы и в округе Берген? И тогда к нему могли заслать лазутчика. Опять же теперь ему не одну неделю придется разбираться с полицией. А лазутчик будет жить в его доме, трахать или не трахать его жену — в зависимости от того, врет она или говорит правду...
В этом-то и беда. Все зависело от того, говорит она правду или нет.
Потому что, если она врет, а оснований для этого у нее предостаточно, он сам запер единственного сына в подвале, нападение на банк в Нью-Корнуолле — случайность, грабители просто не знали, чей банк чистят, и это означает только одно: его адвокатам придется попотеть.
Но как узнать, говорит она правду или нагло врет?
Платт заговорил, обращаясь не только к ней, но и к себе:
— Если я решу, что он мой сын, всякий раз, взглянув на него, я буду сомневаться, так ли это. Буду постоянно сомневаться. Так не годится. Или он лжет, или его мать свихнулась и наболтала ему черт знает чего. Конечно, я переболел триппером, но, возможно, я всегда был стерилен. Да, так оно и есть. Я не мог иметь детей, так что он не мой сын. Логично я рассуждаю?
— Если ты так считаешь, Альберт, почему нет?
— Я так считаю.
— Ты собираешься его убить?
— Пусть посидит внизу до утра. А потом напущу на неге пару мальчиков. Думаю, они развяжут ему язык. Насчет Чикаго ты все выдумала?
— Ты мне не веришь?
— Даже если б поверил, а я тебе не верю, он мог солгать.
— Неужели?
Платт вытянулся на кровати, довольный тем, что решение принято и метания остались в прошлом. Протянув руку, он ухватил Марлен за левую грудь. От неожиданности она вскрикнула.
— При таких размерах они не могут не обвисать, — хохотнул Платт. — Иди сюда. Раздвинь ноги.
— Если ты позволишь мне наблюдать.
— Что?
— Хочу посмотреть, как его будут убивать.
— Значит, он к тебе подкатывался, так?
— Не в том смысле, как ты думаешь. Ты разрешишь? Тогда я тебя ублажу.
Платт улыбнулся:
— Ты получишь место в первом ряду.
Он устроился поудобнее, закрыл глаза, поглаживая руками ее черные волосы, и скоро уже постанывал от удовольствия.
— Сучка ты моя, сумасшедшая, породистая, нежная сучка. О-о-о-о!..
Тут открылась дверь, и Мэнсо с револьвером в руке вошел в спальню.
После
Утро они проводили в постели. Поднимались в час или в два часа дня и шли на пляж, начинавшийся в двадцати футах от их бунгало. Она не любила сидеть в воде. Окунувшись, сразу возвращалась на берег. Вода в Карибском море, теплая, прозрачная, потрясала своей голубизной. Он мог плавать часами. Она же ждала его, растянувшись на полотенце под жаркими лучами солнца. Как и он, она не обгорала, и уже через неделю ее кожа стала коричневой.
После обеда они пару часов проводили в баре. Местный бармен смешивал удивительно вкусные коктейли, а владелец отеля, с одним синим и вторым карим глазом, подсаживался к их столику и рассказывал всякие байки.
В полночь они плавали в море, чтобы после любовных утех отойти ко сну.
— Я бы хотела остаться здесь навсегда, — вздохнула она.
— Навсегда не получится.
— Я знаю.
— Главный жизненный принцип — нигде не задерживаться надолго. Один из главных.
— А другой — никогда не возвращаться, потому что во второй раз не получишь такого удовольствия, как в первый.
— Откуда ты знаешь? А, ну конечно, это я тебе говорил.
— Говорил.
— Тебе идут светлые волосы.
— Надо сходить в парикмахерскую. А то корни уже начали темнеть.
— Я не заметил. Светлые волосы и загар... Думаю, тебя не узнала бы и родная мать.
— Проверить-то мы не можем, так?
— Боюсь, что нет. — Он хотел что-то добавить, но передумал и изменил тему: — Я звонил в аэропорт. Заказал на четверг два билета до Майами. «Транс-Кариб». Оттуда полетим на «Делте». Есть прямой рейс в среду у «Пан-Ам», но на «Транс-Кариб» лучше обслуживание. К тому же мы выгадаем целый день.
— Отлично. А Финикс мне понравится?
— Мне нравится. Там ты сможешь поддерживать загар.
— А ты... ты раньше бывал в Финиксе?
— Конечно.
— Я хотела сказать, были у тебя там женщины?
— Ничего серьезного.
— Потому что я тебя не ограничиваю. Я жива, этого более чем достаточно. Если ты захочешь...
— Давай пока оставим все как есть, а?
— Ты же сам сказал, навсегда не получится.
— Слушай, а что они сейчас делают? — спросила она чуть позже.
— Полковник читает. Библию или книгу по военной истории. Элен, наверное, что-то печет. Остальные? Говард собирался провести несколько дней в Нью-Йорке. Там проходят аукционы марок, в которых он хотел поучаствовать. Френк ездит по стране. Где он сейчас, понятия не имею. Бен скорее всего сидит в камере. После завершения операции он обычно пьет, пока не кончатся деньги.
— Как можно пропить пятьдесят тысяч долларов?
— Бен бы с этим справился, но ему не дают. Если б он брал с собой все деньги, могли бы возникнуть вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Иди сюда! И разденься.
Она повернулась, положила гребень на туалетный столик.
— Разве я недостаточно раздета, Альберт?
— Сними бюстгальтер.
Она завела руки за спину и расстегнула застежку. Платт критически оглядел жену:
— Груди начинают обвисать. Да, ничто не вечно. Ты стареешь и начинаешь обвисать.
— Сукин сын!
— Иди в постель.
Она пришла, но ничего не произошло. Несколько минут спустя он оттолкнул ее и сел. Марлен посмотрела на Платта, ее глаза изумленно раскрылись. Раньше такого не случалось.
— Интересное дело. Ты стареешь и начинаешь обвисать, не так ли?
Она ожидала фонтана ругательств, даже пощечины. Но Платт вновь удивил ее.
— Ты знаешь о моем банке в Нью-Корнуолле? Его ограбили.
— Так это твой банк? Я что-то слышала в новостях.
— Мой.
— И что? Ты держал там много денег?
Он посмотрел на нее.
— Кое-что держал.
— Но они застрахованы, не так ли?
Платт задумался, пожал плечами.
— Застрахованы.
Марлен поднялась. Он быстро перекатился к краю кровати, схватил ее за руку и потянул на себя.
— Говори правду! Ты и Эдди. Что у вас было?
— Неизвестность сводит тебя с ума, да?
— Я хочу знать, что делается в моем доме. Он тебя трахнул?
— Возможно.
— Что ты несешь?
— Может, трахнул, а может — нет.
— Утром-то ты знала об этом наверняка.
— Возможно. Альберт, мне больно. Отпусти мою руку. Я сказала, отпусти.
— Сука!..
— И что ты собираешься делать?
— С ним? Подумаем.
— Кстати, он не твой сын.
— Откуда тебе это известно?
— От него.
— Что ты несешь?
— Он сам мне сказал. Его к тебе подослали. Твои же друзья из Чикаго.
Платт резко сел, лицо его побелело. Неужели кто-то действительно решил его прощупать? Костатис говорил, что на него напирают парни из Южного Джерси, требуя свою долю в операциях в Трентоне. Может, кто-то решил, что пора перераспределить доходы и в округе Берген? И тогда к нему могли заслать лазутчика. Опять же теперь ему не одну неделю придется разбираться с полицией. А лазутчик будет жить в его доме, трахать или не трахать его жену — в зависимости от того, врет она или говорит правду...
В этом-то и беда. Все зависело от того, говорит она правду или нет.
Потому что, если она врет, а оснований для этого у нее предостаточно, он сам запер единственного сына в подвале, нападение на банк в Нью-Корнуолле — случайность, грабители просто не знали, чей банк чистят, и это означает только одно: его адвокатам придется попотеть.
Но как узнать, говорит она правду или нагло врет?
Платт заговорил, обращаясь не только к ней, но и к себе:
— Если я решу, что он мой сын, всякий раз, взглянув на него, я буду сомневаться, так ли это. Буду постоянно сомневаться. Так не годится. Или он лжет, или его мать свихнулась и наболтала ему черт знает чего. Конечно, я переболел триппером, но, возможно, я всегда был стерилен. Да, так оно и есть. Я не мог иметь детей, так что он не мой сын. Логично я рассуждаю?
— Если ты так считаешь, Альберт, почему нет?
— Я так считаю.
— Ты собираешься его убить?
— Пусть посидит внизу до утра. А потом напущу на неге пару мальчиков. Думаю, они развяжут ему язык. Насчет Чикаго ты все выдумала?
— Ты мне не веришь?
— Даже если б поверил, а я тебе не верю, он мог солгать.
— Неужели?
Платт вытянулся на кровати, довольный тем, что решение принято и метания остались в прошлом. Протянув руку, он ухватил Марлен за левую грудь. От неожиданности она вскрикнула.
— При таких размерах они не могут не обвисать, — хохотнул Платт. — Иди сюда. Раздвинь ноги.
— Если ты позволишь мне наблюдать.
— Что?
— Хочу посмотреть, как его будут убивать.
— Значит, он к тебе подкатывался, так?
— Не в том смысле, как ты думаешь. Ты разрешишь? Тогда я тебя ублажу.
Платт улыбнулся:
— Ты получишь место в первом ряду.
Он устроился поудобнее, закрыл глаза, поглаживая руками ее черные волосы, и скоро уже постанывал от удовольствия.
— Сучка ты моя, сумасшедшая, породистая, нежная сучка. О-о-о-о!..
Тут открылась дверь, и Мэнсо с револьвером в руке вошел в спальню.
После
Утро они проводили в постели. Поднимались в час или в два часа дня и шли на пляж, начинавшийся в двадцати футах от их бунгало. Она не любила сидеть в воде. Окунувшись, сразу возвращалась на берег. Вода в Карибском море, теплая, прозрачная, потрясала своей голубизной. Он мог плавать часами. Она же ждала его, растянувшись на полотенце под жаркими лучами солнца. Как и он, она не обгорала, и уже через неделю ее кожа стала коричневой.
После обеда они пару часов проводили в баре. Местный бармен смешивал удивительно вкусные коктейли, а владелец отеля, с одним синим и вторым карим глазом, подсаживался к их столику и рассказывал всякие байки.
В полночь они плавали в море, чтобы после любовных утех отойти ко сну.
— Я бы хотела остаться здесь навсегда, — вздохнула она.
— Навсегда не получится.
— Я знаю.
— Главный жизненный принцип — нигде не задерживаться надолго. Один из главных.
— А другой — никогда не возвращаться, потому что во второй раз не получишь такого удовольствия, как в первый.
— Откуда ты знаешь? А, ну конечно, это я тебе говорил.
— Говорил.
— Тебе идут светлые волосы.
— Надо сходить в парикмахерскую. А то корни уже начали темнеть.
— Я не заметил. Светлые волосы и загар... Думаю, тебя не узнала бы и родная мать.
— Проверить-то мы не можем, так?
— Боюсь, что нет. — Он хотел что-то добавить, но передумал и изменил тему: — Я звонил в аэропорт. Заказал на четверг два билета до Майами. «Транс-Кариб». Оттуда полетим на «Делте». Есть прямой рейс в среду у «Пан-Ам», но на «Транс-Кариб» лучше обслуживание. К тому же мы выгадаем целый день.
— Отлично. А Финикс мне понравится?
— Мне нравится. Там ты сможешь поддерживать загар.
— А ты... ты раньше бывал в Финиксе?
— Конечно.
— Я хотела сказать, были у тебя там женщины?
— Ничего серьезного.
— Потому что я тебя не ограничиваю. Я жива, этого более чем достаточно. Если ты захочешь...
— Давай пока оставим все как есть, а?
— Ты же сам сказал, навсегда не получится.
— Слушай, а что они сейчас делают? — спросила она чуть позже.
— Полковник читает. Библию или книгу по военной истории. Элен, наверное, что-то печет. Остальные? Говард собирался провести несколько дней в Нью-Йорке. Там проходят аукционы марок, в которых он хотел поучаствовать. Френк ездит по стране. Где он сейчас, понятия не имею. Бен скорее всего сидит в камере. После завершения операции он обычно пьет, пока не кончатся деньги.
— Как можно пропить пятьдесят тысяч долларов?
— Бен бы с этим справился, но ему не дают. Если б он брал с собой все деньги, могли бы возникнуть вопросы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34