Преодолев рубеж атмосферы, мы установим бомбу на автоматический режим и предоставим вам возможность ее найти. Если у вас еще есть сомнения в нашей правдивости, снимите стабилизационный отсчет любыми приборами, способными регистрировать нейтринную эмиссию. И сразу убедитесь, что это не блеф!
Теперь дальше.
Обезвредить бомбу можно одним-единственным способом. И вы можете успеть это сделать. Но не раньше, чем мы отсюда уберемся. Такова азартная игра, в которую нам придется сыграть. Впрочем, если вы играть не захотите, игры не будет. А будет смерть.
Итак, если вы не соглашаетесь на наши условия, мы взрываем бомбу. А если соглашаетесь, мы улетаем и ставим бомбу на автомат, чтобы в назначенное время она взорвалась. В бомбе имеется надежный часовой механизм, а обезвредить ее можно любыми демпферами нейтрино.
Таковы наши вынужденные требования. В течение ближайшего часа мы будем ждать вашего ответа. А по истечении указанного срока взрываем бомбу — даже сознавая, что идем на верную смерть!
Связаться с нами вы можете на той же волне, на которой принимали это заявление.
Паркхерст подал знак инженеру — и тот щелкнул тумблером. Целый блок погас, передатчик отключился.
Потом высокий блондин повернулся к Талленту, который трясся на полу в собственной блевотине. В глазах командира просвечивала глубокая скорбь и страшная усталость. Ясно было — ему нужно сказать что-то еще. И так же ясно было, что это что-то окажется жестоким и страшным.
«Не дай ему это сказать, не дай ему это сказать, не дай…» — на грани полного безумия твердил себе Бенно
Таллент. Потом изо всех сил зажмурился и прижал к глазам скользкие кулаки — в надежде, что полный мрак сотрет жуткую правду.
Но Паркхерст все-таки заговорил.
— Честно говоря, — тихо признался он, — в конце я мог и блефануть. Вполне вероятно, что я солгал. Может статься, бомбу вообще нельзя обезвредить. Даже когда ее найдут.
IV
С Таллентом было так скверно, что его пришлось запереть в операционной, предварительно убрав оттуда все хрупкие предметы. Зиг предлагал привязать мародера к столу, но Паркхерст и свинорылый — бывший пекарь по фамилии Баннеман, что переквалифицировался в снайпера, — воспротивились.
Итак, Бенно Таллента оставили в операционной — а час тянулся как резина. Когда наконец Зиг расконтачил запругу и вошел в комнату, то увидел, что мародер, подтянув ноги к груди и обхватив руками колени, съежился у стены — а широко распахнутые темные глаза невидящим взором упираются в вяло расслабленные пальцы.
Недолго думая, Зиг сходил в соседнюю комнату, набрал там пригоршню воды и швырнул ее в лицо Талленту. Мародер вздрогнул. Потом взвыл — и вышел из своего транса. Стоило оглядеться, как вновь нахлынули воспоминания. И страшная жажда дури.
— Ще… щепоточку… м-мне бы т-только щепоточку… п-пожалуйста!
Зиг взглянул на дохлятика со смесью отвращения и мрачной безнадежности.
— И это спаситель Земли! — проворчал он и смачно сплюнул.
Кишки Таллента словно собрались растянуться во всю длину. Рот то пересыхал, то наполнялся каким-то дерьмом, то пересыхал снова. Страшно, страшно хотелось дури! Ничего так не хотелось! Он должен ее получить! Они обязаны ему помочь! Таллент взвыл и пополз, не сводя глаз с зиговских ботинок.
Шепелявый отступил:
— Вставай. Там в любую секунду ожидают ответа.
Таллент с трудом встал на ноги и ухватился за операционный стол. Стол был привинчен к полу, но наркоман уже умудрился согнуть две его ножки в отчаянном стремлении вырваться, заполучить желанную дурь.
— Вперед! — рявкнул Зиг.
И снова повел трясущегося, развесившего слюни Бенно Таллента в радиорубку. Когда Паркхерст увидел, в каком состоянии мародер, он что-то негромко приказал Доку Баддеру. Старая калоша кивнула и вытряхнулась из комнаты.
А Таллент тупо осматривался, пока Док Баддер не вернулся.
Старик принес с собой маленький белоснежный пакетик, и Таллент тут же сообразил, что это такое. Дурь. Дурь!
— Дайте… дайте… дайте… пожалуйста… вы должны мне ее дать… дайте… дайте…
Дрожащими пальцами он потянулся к пакетику. А Док Баддер, глядя на наркомана и вспоминая свой недополученный стакан, решил немного помучить Таллента и отдернул руку.
Наркоман еле-еле доплелся до старика и почти на него упал. Из раскрытого рта вырывались хрипы и глухие слова.
— Дайте… дайте… дайте… дайте… — настойчивым шепотом умолял Бенно Таллент.
Док решил еще позабавиться и мерзко захихикал. Но тут вмешался Паркхерст.
— Оставьте его в покое, Док! — рявкнул блондин. — Пусть получит свою дозу! Я сказал.
Док швырнул пакетик на пол — и Таллент тут же рухнул на четвереньки, ползком подбираясь к заветной дури. Вот она, вот она… у него в руках… Наркоман вскрыл пакетик зубами.
Потом сползал к пульту, схватил оттуда блокнот и вырвал листок бумаги. Сложил его вдвое и высыпал белую дрянь в бумажный желобок.
Наконец повернулся к стене, скорчился так, чтобы никто не видел, — и поочередно вдохнул порошок обеими ноздрями.
Стоило дури оказаться в носоглотке, как голод отступил, силы вернулись, в голове посветлело, а руки перестали трястись.
Когда Таллент повернулся к остальным, он уже не был жалкой развалиной.
Только трусом.
— Сколько еще? — спросил из другого конца комнаты Баннеман, упорно не глядя на Таллента.
— Уже в любую секунду, — глухо пробубнил из-под своего радионамордника инженер. И так, словно его слова были сигналом, тут же ровно загудели зуммеры, и в тишину комнаты ворвался скрежет трансляционного аппарата.
Зазвучал холодный металлический голос — результат перевода кибенского на английский:
— Мы принимаем игру. Как показывают наши приборы, бомба у вас есть. Мы даем вам семь часов на погрузку и отлет. — И все послание.
Сердце Таллента вдруг ушло далеко в пятки. Если прибор чужаков показывает увеличение нейтринной эмиссии, значит, последняя надежда потеряна. У Сопротивления и впрямь есть бомба! А где она, Бенно Таллент уже знает! Он сам — ходячая бомба. Ходячая смерть!
— Надо спешить, — бросил Паркхерст и направился к коридору.
— А я? Как же я? — Таллент снова повысил голос и ухватил блондина за рукав. — Ведь они вас отпускают! Значит, я вам больше не нужен! Правда? Значит… значит, вы можете вынуть из меня эту штуку!
Паркхерст с невыразимой тоской в глазах устало взглянул на Таллента:
— Зиг, присмотри за ним. Через семь часов он нам понадобится. — И вожак Сопротивления вышел за дверь.
Все, кроме Зига, последовали за командиром. Тогда Таллент повернулся к шепелявому и заорал:
— В чем дело? Скажи!
И Зиг сказал:
— Ты станешь последним человеком на Планете Мерта. У этих кибенов есть машины слежения за центрами нейтринной эмиссии. Будь бомба заложена в каком-то определенном месте, они бы мигом ее нашли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
Теперь дальше.
Обезвредить бомбу можно одним-единственным способом. И вы можете успеть это сделать. Но не раньше, чем мы отсюда уберемся. Такова азартная игра, в которую нам придется сыграть. Впрочем, если вы играть не захотите, игры не будет. А будет смерть.
Итак, если вы не соглашаетесь на наши условия, мы взрываем бомбу. А если соглашаетесь, мы улетаем и ставим бомбу на автомат, чтобы в назначенное время она взорвалась. В бомбе имеется надежный часовой механизм, а обезвредить ее можно любыми демпферами нейтрино.
Таковы наши вынужденные требования. В течение ближайшего часа мы будем ждать вашего ответа. А по истечении указанного срока взрываем бомбу — даже сознавая, что идем на верную смерть!
Связаться с нами вы можете на той же волне, на которой принимали это заявление.
Паркхерст подал знак инженеру — и тот щелкнул тумблером. Целый блок погас, передатчик отключился.
Потом высокий блондин повернулся к Талленту, который трясся на полу в собственной блевотине. В глазах командира просвечивала глубокая скорбь и страшная усталость. Ясно было — ему нужно сказать что-то еще. И так же ясно было, что это что-то окажется жестоким и страшным.
«Не дай ему это сказать, не дай ему это сказать, не дай…» — на грани полного безумия твердил себе Бенно
Таллент. Потом изо всех сил зажмурился и прижал к глазам скользкие кулаки — в надежде, что полный мрак сотрет жуткую правду.
Но Паркхерст все-таки заговорил.
— Честно говоря, — тихо признался он, — в конце я мог и блефануть. Вполне вероятно, что я солгал. Может статься, бомбу вообще нельзя обезвредить. Даже когда ее найдут.
IV
С Таллентом было так скверно, что его пришлось запереть в операционной, предварительно убрав оттуда все хрупкие предметы. Зиг предлагал привязать мародера к столу, но Паркхерст и свинорылый — бывший пекарь по фамилии Баннеман, что переквалифицировался в снайпера, — воспротивились.
Итак, Бенно Таллента оставили в операционной — а час тянулся как резина. Когда наконец Зиг расконтачил запругу и вошел в комнату, то увидел, что мародер, подтянув ноги к груди и обхватив руками колени, съежился у стены — а широко распахнутые темные глаза невидящим взором упираются в вяло расслабленные пальцы.
Недолго думая, Зиг сходил в соседнюю комнату, набрал там пригоршню воды и швырнул ее в лицо Талленту. Мародер вздрогнул. Потом взвыл — и вышел из своего транса. Стоило оглядеться, как вновь нахлынули воспоминания. И страшная жажда дури.
— Ще… щепоточку… м-мне бы т-только щепоточку… п-пожалуйста!
Зиг взглянул на дохлятика со смесью отвращения и мрачной безнадежности.
— И это спаситель Земли! — проворчал он и смачно сплюнул.
Кишки Таллента словно собрались растянуться во всю длину. Рот то пересыхал, то наполнялся каким-то дерьмом, то пересыхал снова. Страшно, страшно хотелось дури! Ничего так не хотелось! Он должен ее получить! Они обязаны ему помочь! Таллент взвыл и пополз, не сводя глаз с зиговских ботинок.
Шепелявый отступил:
— Вставай. Там в любую секунду ожидают ответа.
Таллент с трудом встал на ноги и ухватился за операционный стол. Стол был привинчен к полу, но наркоман уже умудрился согнуть две его ножки в отчаянном стремлении вырваться, заполучить желанную дурь.
— Вперед! — рявкнул Зиг.
И снова повел трясущегося, развесившего слюни Бенно Таллента в радиорубку. Когда Паркхерст увидел, в каком состоянии мародер, он что-то негромко приказал Доку Баддеру. Старая калоша кивнула и вытряхнулась из комнаты.
А Таллент тупо осматривался, пока Док Баддер не вернулся.
Старик принес с собой маленький белоснежный пакетик, и Таллент тут же сообразил, что это такое. Дурь. Дурь!
— Дайте… дайте… дайте… пожалуйста… вы должны мне ее дать… дайте… дайте…
Дрожащими пальцами он потянулся к пакетику. А Док Баддер, глядя на наркомана и вспоминая свой недополученный стакан, решил немного помучить Таллента и отдернул руку.
Наркоман еле-еле доплелся до старика и почти на него упал. Из раскрытого рта вырывались хрипы и глухие слова.
— Дайте… дайте… дайте… дайте… — настойчивым шепотом умолял Бенно Таллент.
Док решил еще позабавиться и мерзко захихикал. Но тут вмешался Паркхерст.
— Оставьте его в покое, Док! — рявкнул блондин. — Пусть получит свою дозу! Я сказал.
Док швырнул пакетик на пол — и Таллент тут же рухнул на четвереньки, ползком подбираясь к заветной дури. Вот она, вот она… у него в руках… Наркоман вскрыл пакетик зубами.
Потом сползал к пульту, схватил оттуда блокнот и вырвал листок бумаги. Сложил его вдвое и высыпал белую дрянь в бумажный желобок.
Наконец повернулся к стене, скорчился так, чтобы никто не видел, — и поочередно вдохнул порошок обеими ноздрями.
Стоило дури оказаться в носоглотке, как голод отступил, силы вернулись, в голове посветлело, а руки перестали трястись.
Когда Таллент повернулся к остальным, он уже не был жалкой развалиной.
Только трусом.
— Сколько еще? — спросил из другого конца комнаты Баннеман, упорно не глядя на Таллента.
— Уже в любую секунду, — глухо пробубнил из-под своего радионамордника инженер. И так, словно его слова были сигналом, тут же ровно загудели зуммеры, и в тишину комнаты ворвался скрежет трансляционного аппарата.
Зазвучал холодный металлический голос — результат перевода кибенского на английский:
— Мы принимаем игру. Как показывают наши приборы, бомба у вас есть. Мы даем вам семь часов на погрузку и отлет. — И все послание.
Сердце Таллента вдруг ушло далеко в пятки. Если прибор чужаков показывает увеличение нейтринной эмиссии, значит, последняя надежда потеряна. У Сопротивления и впрямь есть бомба! А где она, Бенно Таллент уже знает! Он сам — ходячая бомба. Ходячая смерть!
— Надо спешить, — бросил Паркхерст и направился к коридору.
— А я? Как же я? — Таллент снова повысил голос и ухватил блондина за рукав. — Ведь они вас отпускают! Значит, я вам больше не нужен! Правда? Значит… значит, вы можете вынуть из меня эту штуку!
Паркхерст с невыразимой тоской в глазах устало взглянул на Таллента:
— Зиг, присмотри за ним. Через семь часов он нам понадобится. — И вожак Сопротивления вышел за дверь.
Все, кроме Зига, последовали за командиром. Тогда Таллент повернулся к шепелявому и заорал:
— В чем дело? Скажи!
И Зиг сказал:
— Ты станешь последним человеком на Планете Мерта. У этих кибенов есть машины слежения за центрами нейтринной эмиссии. Будь бомба заложена в каком-то определенном месте, они бы мигом ее нашли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14