А глупость всегда наказуется. В один прекрасный день его величество от нее отвернется, попомни мои слова. Что до политики, то Мария Терезия Австрийская очень не вовремя принялась заигрывать с англичанами, и затяжной войны нам, пожалуй, не миновать.
– Как все это скучно. Скучно и… безотрадно.
Мадлен встала, подошла к окну и застыла возле него, глядя на облака. Она была очень хороша в рассеянном пасмурном свете. Ей удивительно шло платье из узорчатой плотной тафты, впрочем ей шло все, что бы она ни надела. Шею девушки облегал атласный розовый шарф, на плечи она накинула испанскую шаль с бахромой – в доме было прохладно.
– Слава великого прадеда не дает его величеству спать. Наш король вознамерился продемонстрировать всем, что он способен править Францией самостоятельно, – продолжала графиня. – И это весьма неразумно. Ведь рядом с ним хватает людей, способных прекрасно со всем этим справиться. Зачем взваливать на себя непомерное бремя? Ах, Боже мой, – вдруг взволновалась она. – Что это я так разболталась? Я не хотела сказать ничего дурного. Мадлен, ты должна помнить: наш король, без сомнения, великий и славный монарх.
На какое-то время Клодия погрузилась в работу, потом заметила совсем другим тоном:
– Да не волнуйся ты так. Все пройдет хорошо. Мы не хуже других и славно отпразднуем твои именины. Тебя кавалеры просто затормошат, ты будешь танцевать до упаду, а наутро почувствуешь себя совершенно разбитой и проваляешься в постели весь день. Прием, конечно, всегда ералаш, но как-нибудь обойдется.
– Ах, тетушка! Ну при чем тут прием? Просто мне как-то тоскливо. Сегодня с утра я хотела прокатиться верхом, но этот несносный дождь все испортил…
Мадлен резко отвернулась от окна и пошла к своему столику.
– Да, тяжело сидеть взаперти, если мечтал о прогулке, – согласилась Клодия, перебирая мотки ниток в коробке. – Вот ведь досада! – воскликнула вдруг она. – Злодей-красильщик опять все напутал. Разве эти цвета одинаковы? Конечно же нет, я ведь еще не слепая. Завтра я с этим мошенником поговорю, а сегодня, так уж и быть, поработаю с фоном.
Дама вздохнула и принялась вдевать нитку в иглу.
Мадлен лишь поморщилась, затачивая перо. Покончив с заточкой, она скептически оглядела чернильницу и долила туда немного воды.
– Думаю, дело именно в этом. Густые чернила мешают письму.
Вздохнув еще горше, чем тетушка, девушка погрузилась в работу.
К стопке готовых конвертов добавились пять других, когда дверь открылась и в салон вошел граф д'Аржаньяк. Его элегантный наряд свидетельствовал о том, что он успел сменить платье с дороги. Тридцатидевятилетний аристократ был совсем недурен собой, и выглядеть просто красавцем ему мешало лишь выражение лица, кислое и капризное, как у обиженного мальчишки.
– Жервез!
Пяльцы упали на пол, графиня встала. Граф подчеркнуто холодно поцеловал ей руку.
– Добрый день, Клодия. Я вижу, у вас все в порядке.
Он повернулся к Мадлен.
– Надеюсь, мадемуазель, Париж вам все еще нравится?
Тон графа ясно указывал: лучшее, что может сделать Мадлен, это немедленно удалиться.
– О, Париж восхитителен, граф. Мне не нравится дождь.
Мадлен склонилась в почтительном реверансе, но ей ответили небрежным кивком. Девушка вспыхнула, ее самолюбие было задето.
– Жервез, – мягко укорила графиня. – Мадлен – любимая наша племянница, нельзя с ней так поступать. Или вы еще не отстали от деревенских привычек?
Она произнесла эти слова с улыбкой, но челюсти графа сжались.
– Прошу извинить, моя милая, – произнес иронически он, отвешивая племяннице глубокий поклон. – Я ведь и впрямь только что из деревни. А деревенщину в городе многое раздражает.
– Жервез, – сухо сказала графиня. – Вас раздражаю, конечно же, я. Давайте поговорим, но не стоит втягивать в наши склоки ребенка…
Мадлен уже шла к дверям.
– Извините меня, тетушка. Прошу прощения, граф. Мне срочно понадобился учебник по каллиграфии. Я хочу его разыскать. Если пожелаете увидеть меня, я буду в библиотеке.
– Хорошо, дорогая Я знаю, ты любишь чтение и, надеюсь, не станешь скучать.
Улыбка графини была принужденной. Как только затихли шаги ушедшей Мадлен, Клодия захлопнула дверь, тяжело вздохнула и взглянула в лицо мужу.
– Мои поздравления, мадам, – едко произнес граф. – Вы даже не способны поздороваться мирно.
– Разве девочку обидела я? Но ладно… оставим. Вы просто обеспокоены, а потому и раздражены. – Клодия сжала руки. – Ах, почему вы мне не доверились? Почему не решились рассказать обо всем?
– Чтобы дать вам повод посматривать на меня с жалостью и тайным злорадством? Нет уж, Клодия, благодарю. Поверьте, во мне еще жива гордость.
Граф придвинул к камину тяжелое кресло и упал в него, всем своим видом показывая, что он смертельно устал.
– Разумеется, гордости вам не занимать, – начиная раздражаться, заметила Клодия. – Но почему-то она не позволяет вам быть экономным, а вот швырять деньги налево-направо не мешает ничуть. Граф, вы должны понять: вас ждут серьезные неприятности.
– Ни слова больше! – поднял он руку. – Мои финансовые дела не ваша забота.
Графиня подошла к нему и опустилась на колени, глядя на него снизу вверх. В уголках карих печальных глаз ее блеснули слезинки.
– Но это моя забота, Жервез. Если вы не сможете расплатиться с долгами, король потребует, чтобы я расплатилась за вас.
Граф яростно закивал, отталкивая руку жены.
– Ax вот оно что? Ну теперь, по крайней мере, все ясно. У вас возникли проблемы. На ваше драгоценное состояние покушаются. А прежде, пока вас не трогали, вам и дела не было до меня…
– Вы все не так поняли, – глухим голосом ответила Клодия, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Жервез, умоляю, опомнись! Ты же не хочешь нас погубить? Только подумай, чем это грозит. Мы можем потерять не только твои владения, но и дом, в котором живем…
– Вас это только обрадует! – Он вырвал руку. – Вы ведь всегда хотели моего разорения? Вы ведь только и ждете, когда я, как побитая собачонка, спрячусь за вашими юбками и начну жалко скулить…
Жервез выпрямился, откинулся в кресле.
– И довольно слез, мадам, избавьте меня от сцен.
– Ну ладно, – произнесла Клодия, медленно поднимаясь на ноги. – Вы не пробыли дома и часа – какое там, даже меньше! – а мы уже ссоримся. Я устала от этих бессмысленных ссор!
Она сжала руки, стараясь унять нервную дрожь.
– Знаете ли вы, что значит быть нищим, Жервез? Вы думали о том, как и на что нам жить? С какими трудностями нам придется столкнуться? Нет?
– Клодия, только без мелодрам, – отмахнулся Жервез. Однако в его голосе уже не было злости.
– Прошлой весной я встречалась с Лоран Брессан, – отстраненно продолжала графиня. – Я видела, как ей живется теперь. Ее муж разорился, но тем несчастья не кончились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
– Как все это скучно. Скучно и… безотрадно.
Мадлен встала, подошла к окну и застыла возле него, глядя на облака. Она была очень хороша в рассеянном пасмурном свете. Ей удивительно шло платье из узорчатой плотной тафты, впрочем ей шло все, что бы она ни надела. Шею девушки облегал атласный розовый шарф, на плечи она накинула испанскую шаль с бахромой – в доме было прохладно.
– Слава великого прадеда не дает его величеству спать. Наш король вознамерился продемонстрировать всем, что он способен править Францией самостоятельно, – продолжала графиня. – И это весьма неразумно. Ведь рядом с ним хватает людей, способных прекрасно со всем этим справиться. Зачем взваливать на себя непомерное бремя? Ах, Боже мой, – вдруг взволновалась она. – Что это я так разболталась? Я не хотела сказать ничего дурного. Мадлен, ты должна помнить: наш король, без сомнения, великий и славный монарх.
На какое-то время Клодия погрузилась в работу, потом заметила совсем другим тоном:
– Да не волнуйся ты так. Все пройдет хорошо. Мы не хуже других и славно отпразднуем твои именины. Тебя кавалеры просто затормошат, ты будешь танцевать до упаду, а наутро почувствуешь себя совершенно разбитой и проваляешься в постели весь день. Прием, конечно, всегда ералаш, но как-нибудь обойдется.
– Ах, тетушка! Ну при чем тут прием? Просто мне как-то тоскливо. Сегодня с утра я хотела прокатиться верхом, но этот несносный дождь все испортил…
Мадлен резко отвернулась от окна и пошла к своему столику.
– Да, тяжело сидеть взаперти, если мечтал о прогулке, – согласилась Клодия, перебирая мотки ниток в коробке. – Вот ведь досада! – воскликнула вдруг она. – Злодей-красильщик опять все напутал. Разве эти цвета одинаковы? Конечно же нет, я ведь еще не слепая. Завтра я с этим мошенником поговорю, а сегодня, так уж и быть, поработаю с фоном.
Дама вздохнула и принялась вдевать нитку в иглу.
Мадлен лишь поморщилась, затачивая перо. Покончив с заточкой, она скептически оглядела чернильницу и долила туда немного воды.
– Думаю, дело именно в этом. Густые чернила мешают письму.
Вздохнув еще горше, чем тетушка, девушка погрузилась в работу.
К стопке готовых конвертов добавились пять других, когда дверь открылась и в салон вошел граф д'Аржаньяк. Его элегантный наряд свидетельствовал о том, что он успел сменить платье с дороги. Тридцатидевятилетний аристократ был совсем недурен собой, и выглядеть просто красавцем ему мешало лишь выражение лица, кислое и капризное, как у обиженного мальчишки.
– Жервез!
Пяльцы упали на пол, графиня встала. Граф подчеркнуто холодно поцеловал ей руку.
– Добрый день, Клодия. Я вижу, у вас все в порядке.
Он повернулся к Мадлен.
– Надеюсь, мадемуазель, Париж вам все еще нравится?
Тон графа ясно указывал: лучшее, что может сделать Мадлен, это немедленно удалиться.
– О, Париж восхитителен, граф. Мне не нравится дождь.
Мадлен склонилась в почтительном реверансе, но ей ответили небрежным кивком. Девушка вспыхнула, ее самолюбие было задето.
– Жервез, – мягко укорила графиня. – Мадлен – любимая наша племянница, нельзя с ней так поступать. Или вы еще не отстали от деревенских привычек?
Она произнесла эти слова с улыбкой, но челюсти графа сжались.
– Прошу извинить, моя милая, – произнес иронически он, отвешивая племяннице глубокий поклон. – Я ведь и впрямь только что из деревни. А деревенщину в городе многое раздражает.
– Жервез, – сухо сказала графиня. – Вас раздражаю, конечно же, я. Давайте поговорим, но не стоит втягивать в наши склоки ребенка…
Мадлен уже шла к дверям.
– Извините меня, тетушка. Прошу прощения, граф. Мне срочно понадобился учебник по каллиграфии. Я хочу его разыскать. Если пожелаете увидеть меня, я буду в библиотеке.
– Хорошо, дорогая Я знаю, ты любишь чтение и, надеюсь, не станешь скучать.
Улыбка графини была принужденной. Как только затихли шаги ушедшей Мадлен, Клодия захлопнула дверь, тяжело вздохнула и взглянула в лицо мужу.
– Мои поздравления, мадам, – едко произнес граф. – Вы даже не способны поздороваться мирно.
– Разве девочку обидела я? Но ладно… оставим. Вы просто обеспокоены, а потому и раздражены. – Клодия сжала руки. – Ах, почему вы мне не доверились? Почему не решились рассказать обо всем?
– Чтобы дать вам повод посматривать на меня с жалостью и тайным злорадством? Нет уж, Клодия, благодарю. Поверьте, во мне еще жива гордость.
Граф придвинул к камину тяжелое кресло и упал в него, всем своим видом показывая, что он смертельно устал.
– Разумеется, гордости вам не занимать, – начиная раздражаться, заметила Клодия. – Но почему-то она не позволяет вам быть экономным, а вот швырять деньги налево-направо не мешает ничуть. Граф, вы должны понять: вас ждут серьезные неприятности.
– Ни слова больше! – поднял он руку. – Мои финансовые дела не ваша забота.
Графиня подошла к нему и опустилась на колени, глядя на него снизу вверх. В уголках карих печальных глаз ее блеснули слезинки.
– Но это моя забота, Жервез. Если вы не сможете расплатиться с долгами, король потребует, чтобы я расплатилась за вас.
Граф яростно закивал, отталкивая руку жены.
– Ax вот оно что? Ну теперь, по крайней мере, все ясно. У вас возникли проблемы. На ваше драгоценное состояние покушаются. А прежде, пока вас не трогали, вам и дела не было до меня…
– Вы все не так поняли, – глухим голосом ответила Клодия, чувствуя, что вот-вот расплачется. – Жервез, умоляю, опомнись! Ты же не хочешь нас погубить? Только подумай, чем это грозит. Мы можем потерять не только твои владения, но и дом, в котором живем…
– Вас это только обрадует! – Он вырвал руку. – Вы ведь всегда хотели моего разорения? Вы ведь только и ждете, когда я, как побитая собачонка, спрячусь за вашими юбками и начну жалко скулить…
Жервез выпрямился, откинулся в кресле.
– И довольно слез, мадам, избавьте меня от сцен.
– Ну ладно, – произнесла Клодия, медленно поднимаясь на ноги. – Вы не пробыли дома и часа – какое там, даже меньше! – а мы уже ссоримся. Я устала от этих бессмысленных ссор!
Она сжала руки, стараясь унять нервную дрожь.
– Знаете ли вы, что значит быть нищим, Жервез? Вы думали о том, как и на что нам жить? С какими трудностями нам придется столкнуться? Нет?
– Клодия, только без мелодрам, – отмахнулся Жервез. Однако в его голосе уже не было злости.
– Прошлой весной я встречалась с Лоран Брессан, – отстраненно продолжала графиня. – Я видела, как ей живется теперь. Ее муж разорился, но тем несчастья не кончились.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78