Я должен…
– Я не могу заставить тебя перейти в штрафной батальон, – неохотно проговорил Ванек. – Если ты не напишешь рапорт добровольно, то можешь просто схлопотать это в наказание. Так оно и случится, если ты очень быстро не пойдешь в гору. А что бы подумали твои родители, увидев, как ты плетешься у всех в хвосте? Итальянец не ответил.
– Ладно, – закончил Ванек. – Я предупредил тебя. Помни, что находишься в каком-то сантиметре от неуда, поэтому лучше соберись с силами. Остаток этого тренировочного цикла проведешь, изучая тяжелое вооружение лэнсов и тактику ведения боя. Когда закончишь, я ожидаю, что ты сможешь с помощью онагра поджечь наркостек, не причинив вреда курильщику. Сможешь, слизняк?
– Так точно, капрал, – ответил Антонелли, оживившись.
Наступила долгая пауза.
– И… grazia. Спасибо.
– Не надо благодарить меня, слизняк, – ответил Ванек. – По крайней мере до того момента, когда ты закончишь полный тренировочный цикл. Ну а теперь… Что бы тебе посоветовать для тренировки памяти… Может, поупражнять ноги, что сейчас и делает твой рыжий приятель, а?
Антонелли посмотрел в указанном направлении и увидел Керна, наматывающего очередной круг. Он подавил в себе стон и побежал, но в душе он летел на крыльях. У него появился второй шанс… и он будет трудиться вдвое больше, но не упустит его.
Глава 14
Я устал как собака, но продолжал идти вперед, зная, какая участь ждет отставших.
Легионер Эжен Амиабль, Мексиканская кампания. Французский Иностранный Легион, 1863-67.

– Доброволец Карл Вольф. Четыре недели службы. Лэнс Дельта, Второй Взвод, Тренировочная Рота Одинцева. Прибыл в ваше распоряжение, сержант!
Во время ритуала переклички подразделения, Вольф напряженно вслушивался в звуки, доносящиеся из его кубрика. За месяц добровольцы практически свыклись с этой процедурой шмона. Два раза в день, перед завтраком и вечером накануне отбоя, унтер-офицеры проводили осмотр казармы. Если сержант или капрал пребывали в дурном расположении духа – что бывало нередко, – они могли «обнаружить» много чего неположенного. В этом случае, даже если шкафчики и койки были на вид безупречны, капрал Ванек попросту выворачивал их содержимое на пол и наказывал рекрута, а часто и все лэнс-отделение. Как-то раз Ванек пять раз подряд провел вечернюю перекличку и отпустил всех спать лишь в 26.00.
Этим утром осмотром занимался лично комендор-сержант Ортега. Вольф надеялся, что старший НСО будет удовлетворен тем, что увидит в его кубрике.
Ортега поворошил содержимое шкафчика добровольца Вольфа шоковой дубинкой и неохотно кивнул.
– Уже лучше, слизняк. Гораздо лучше, – процедил он сквозь зубы. Затем подошел к Вольфу вплотную. – Только вот я по-прежнему чувствую запах этих твоих чертовых духов! Двадцать раз отжаться, слизняк!
Двадцать отжиманий, после многодневных изматывающих тренировок – это был просто пустяк. Вольф растянулся на полу…
… и понял, что слишком рано обрадовался. Капрал Ванек поставил ногу в тяжелом ботинке ему на спину и надавил.
– Начинай, слизняк, – сурово приказал НСО.
Вольф весь напрягся под дополнительным весом. Не без труда ему удалось выполнить упражнение, и Ортега перешел к следующему кубрику.
Вольф очень удивился, увидев, что Ванек подал ему руку, чтобы помочь подняться.
«В какой-то степени это – характерная примета того, что задание выполнено правильно», – подумал он про себя, вставая в строй. Когда инструктора заходили слишком далеко, заставляя рекрута работать на пределе возможного, в конце следовал небольшой жест вежливости вроде этого, и сразу жизнь переставала казаться чересчур мрачной.
Последние две недели рота упражнялась в боевых действиях против голографической модели вражеского лайтера, обучаясь правильно обращаться со всеми видами спецэкипировки. Ко времени окончания этой фазы учебного процесса Вольф неплохо разбирался в устройстве фактор-ракеты и онагра, МЕКа и лазерного снайперского ружья. Ну и, конечно, мог с закрытыми глазами разобрать кинетический ФЕК – основное оружие легионеров.
Новобранцы научились пользоваться всеми функциями боевых шлемов, а также на практике познали эффективность климатического контроля и хамелеоновой окраски полевой униформы. Их также познакомили с более сложным оборудованием, таким как противопехотная мина «галахад», портативные ранцы с ком-установкой. Некоторые сведения носили лишь ознакомительный характер, поскольку передовые системы вооружения были скорее уделом легионеров, прослуживших как минимум пять лет и прошедших курсы усовершенствования. Тем не менее рекруты в большей или меньшей степени ознакомились практически со всем, что применялось на поле боя. Подкрепляя чип-лекции практическими упражнениями, они быстро совершенствовали свое мастерство, хотя и с разной скоростью.
Вольф начал замечать, что его успехи наконец заметили и капрал Ванек, и другие НСО, однако Керн и, как ни удивительно, доброволец Лиза Скотт заслужили куда большую похвалу. Керн проявил себя великолепным стрелком-онагром, в то время как хрупкая блондинка выказала уникальные способности к управлению боевыми вездеходами с магрэповыми модулями, вызвав зависть многих опытных мэггеров.
Антонелли продолжал свою борьбу. Хотя по личному приказу Ванека Керн не менее часа в день уделял дополнительным занятиям, успехи итальянца были минимальными. Особенно остро Марио переживал свое неравенство с другими членами лэнса. Конечно, и Вольфа могли забраковать, но он бы просто ушел с тем, с чем и пришел. Но если неудачу потерпит Антонелли, то ему предстоит провести пять долгих лет в штрафном батальоне, потеряв всякую надежду на восстановление гражданства.
Это вызывало сочувствие многих курсантов, даже некоторые инструктора, казалось, были озабочены его судьбой, но вся доброта мира не могла изменить тот факт, что Антонелли оказался совершенно непригодным для солдатской службы. Через пять недель учебного процесса уже двадцать курсантов были признаны негодными к прохождению службы, и все понимали, что весьма скоро Антонелли присоединится к их числу.
С каждым днем Карл Вольф чувствовал свое сходство с юношей. Несмотря на успехи в тренировках, глубоко в душе он ощущал себя посторонним. Ритуалы, призванные сплачивать легионеров, не достигали его души, как это было у остальных, огромная пропасть культурных, социальных и интеллектуальных различий отделяла его от основной массы. Порой единственным, что удерживало его от ухода, была гордость аристократа-уро. Он не забыл оскорблений майора Нойбека и хотел доказать свою состоятельность всем сомневающимся. Но мысль о том, что перед ним не стоит столь острой дилеммы, как перед Антонелли, иногда расслабляла.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76