С минуту дон Луис молчал и пристально смотрел на разрумянившееся лицо Мерседес. Глаза ее сияли огнем возвышенного восторга, но в сердце юноши зашевелился червь ревности и сомнения. Он спрашивал себя, действительно ли это прелестное создание так искренне печется о его судьбе и не кроется ли за желанием отправить его в дальний путь какая-нибудь задняя мысль?
- Больше всего я хотел бы сейчас заглянуть в вашу душу, донья Мерседес, - наконец проговорил он. - Девичья скромность и робость очаровывают и ослепляют нас, делая вашими рабами, и в то же время держат нас в полном неведении. Всем этим чарам я предпочел бы сейчас открытую схватку на поле боя с поднятым забралом! Значит, вы хотите, чтобы я отправился в экспедицию, которую большинство разумных и осто рожных людей, в частности дон Фердинанд, коего вы так чтите, считают безумной и обреченной на верную гибель? Если это так, я завтра же отправлюсь куда глаза глядят, лишь бы избавить вас от своего ненавистного присутствия и не мешать вашему счастью!
- Как вы можете говорить так, дон Луис! Что дало вам право для столь жестоких и несправедливых подозрений! - воскликнула Мерседес. Подобное недоверие заслуживало самых суровых слов, несмотря на всю свою гордость, девушка не могла совладать с собой, и слезы обиды брызнули у нее из глаз. - Вы знаете, что никто здесь не желает вам зла, вы знаете, что все готовы воздать вам должное, хотя от сдержанных и осторожных кастильцев трудно ожидать, чтобы они относились к такому скитальцу, как вы, с тем же одобрением, как к какому-нибудь любезному придворному или добродетельно-суровому рыцарю.
- Простите меня, дорогая Мерседес, но ваша холодность и неприязнь порой сводят меня с ума!
- Холодность! Неприязнь! Как вам не совестно, Луис де Бобадилья! Когда Мерседес де Вальверде была такой с вами?
- Боюсь, что и сейчас донья Мерседес де Вальверде подвергает меня подобному испытанию.
- В таком случае, вы просто не понимаете моих побуждений и дурно судите о моем сердце. Нет, Луис, я не испытываю к вам неприязни и не могу быть о вами холодна. Но раз подобные подозрения настолько овладели вами и причиняют вам страдание, я постараюсь говорить яснее. Я даже готова поступиться своей девичьей гордостью, позабыть о сдержанности и осторожности, приличествующих моему положению, лишь бы избавить вас от сомнений, хотя и знаю, что потом вы можете подумать обо мне бог весть что и, может быть, даже снова устремитесь очертя голову в какое-нибудь невообразимое плавание на поиски новых приключений. Но все равно, я скажу! советуя вам присоединиться к Колумбу и добровольно принять участие в осуществлении его благородного замысла, я заботилась только о вашем счастье. Сколько раз снова и снова вы клялись, что ваше счастье…
- Мерседес! О чем вы говорите? Мое счастье - это вы!
- А для того, чтобы я была с вами, вам нужно оправдать в глазах людей вашу склонность к бродяжничеству каким-либо достойным делом, которое принесет вам славу, побудит донью Беатрису выдать свою воспитанницу за своего дерзкого племянника и завоюет вам расположение доньи Изабеллы.
- А ваше? Поможет ли мне это плавание завоевать вас, вашу благосклонность?
- Луис, если вы так уж хотите это услышать, - вы уже завоевали меня… Нет, нет, умерьте вашу пылкость и выслушайте меня до конца! Я призналась вам в том, о чем девушке не следовало бы говорить, но больше я не забудусь. Без доброго согласия моей опекунши и милостивого одобрения ее высочества я ни за кого не выйду замуж, даже за вас, Луис де Бобадилья, как ни дороги вы моему сердцу…
Слезы нежности навернулись у нее на глаза, мешая говорить, но она продолжала:
- Я не могу выйти замуж без одобрения тех, кто имеет право радоваться или печалиться за судьбу одной из наследниц рода Вальверде. Мы с вами не пастух и пастушка, нас должен венчать епископ в кругу многочисленных друзей, приносящих нам свои искренние поздравления. Ах, Луис, вы упрекнули меня в холодности и безразличии… - Подавленное рыдание на миг прервало речь благородной девушки. - Нет, молчите, слушайте меня! Пока сердце переполнено, дайте мне излить душу, потому что потом стыд и сожаление заставят меня горько раскаиваться в своей откровенности. Не все были так же слепы, как вы! Наша милостивая королева прекрасно разбирается в женской душе и давно уже открыла то, чего вы никак не хотели видеть. Только ее прозорливость и мудрость помешали мне давно уже открыть вам все или хотя бы часть того, в чем я сейчас призналась вам, сама того не желая…
- Как, неужели донья Изабелла тоже против меня? Неужели мне придется убеждать ее так же, как мою слишком рассудительную и не в меру щепетильную тетушку?
- Луис, горячность делает вас несправедливым. Донья Беатриса де Мойя никогда не была ни слишком рассудочной, ни излишне щепетильной, она только осторожна. Более верного и более благородного друга, чем она, трудно сыскать, а по характеру она сама искренность и простота. Многое из того, что мне дорого в вас, перешло к вам из ее рода, и за это вы должны ее только благодарить. Что касается ее высочества Изабеллы, то ее достоинства мне, надеюсь, не придется защищать. Вы сами знаете, что она относится к своим подданным, как родная мать, что для нее мы все одинаково дороги, во всяком случае все, кого она знает, и что если она что-нибудь делает, то лишь из добрых чувств и осторожности, внушенной мудростью поистине бесконечной, как выразился при мне один кардинал.
- Ах, Мерседес, когда вся Кастилия служит тебе троном, а Леон и другие богатейшие провинции - скамеечкой для ног, не так уж трудно быть осмотрительной, мудрой и доброй! - Дон Луис! - прервала его девушка с поистине не женской твердостью и чисто женской искренностью. - Если вы хотите сохранить мое уважение, никогда не говорите так о моей высокой госпоже! Все, что она сделала для меня, было сделано из материнских побуждений, с материнской добротой, а теперь, после ваших несправедливых слов, я бы прибавила - и с материнской осмотрительностью!
- Простите меня, любимая, обожаемая Мерседес! После того что вы мне так великодушно доверили, вы мне в тысячу раз дороже и ближе. Но я не успокоюсь, пока не узнаю, что говорила о нас с вами королева.
- Вы знаете, как она всегда была ласкова и милостива ко мне, Луис, и как я должна быть благодарна ей за снисходительность и доброту. Не знаю, как это получилось, но даже ваша тетушка ничего не подозревала о моих чувствах к вам, так же как и все прочие мои родственники. А вот королева проникла в мою тайну еще тогда, когда она была скрыта от меня самой. Вы помните турнир, после которого вы тотчас покинули нас и отправились в свое последнее безумное путешествие?
- Конечно, помню! Только ваша холодность в миг моего торжества, когда я вышел победителем, заставила меня бежать из Испании куда глаза глядят, хоть на край света!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131