Каждое утро он осторожно отгребал снег и всматривался в мертвое лицо, боясь увидеть признаки разложения. Костер он разводил теперь только снаружи, чтобы пожарить мясо. Усилием воли заставлял себя проглотить пару кусков, не испытывая никакого желания и не ощущая вкуса еды. Ему нужны были силы, чтобы добывать дрова для костра, за которыми приходилось уходить все дальше и дальше. На обратном пути он каждый раз боялся, что пес залезет в пещеру и доберется до Сары. Но этого не происходило.
Каждое утро, как ритуал, он начинал с того, что рассматривал лицо дочери. Пес постепенно вгрызался в остатки туши, и Борн однажды понял — и эта мысль пронзила его, — даже если бы Сара не умерла раньше, им обоим все равно грозила бы голодная смерть. Мяса оставалось слишком мало. Впрочем, еды не хватит и ему одному из-за этого пса. Борн ломал голову над тем, как отогнать его от конской туши. Он пытался сделать вид, что уходит за дровами, и прятался поблизости, надеясь пристрелить его; не спал ночами, прислушиваясь и ожидая его появления… Но пес приходил только тогда, когда Борн действительно отправлялся в лес или засыпал по-настоящему. Вскоре от кобылы остался практически один скелет. Он отламывал кости, вываривал их и пил этот мясной бульон, высасывал костный мозг, словом, извлекал из останков все, что было возможно. Пытаясь занять чем-нибудь голову и руки, однажды он придумал выломать пару больших ребер, связал их между собой полосками конской шкуры, поперек привязал кости помельче и тщательно переплел всю эту конструкцию, потом сделал то же самое еще с одной парой ребер. Получились замечательные снегоступы. Не в силах изобрести еще что-нибудь полезное, просто выбросил обглоданные добела мослы собаке.
Чем еще занять себя, он не знал. Припрятав подальше несколько последних кусков конины, он днями и ночами просиживал в пещере, изредка поглядывая на окоченевший труп дочери. Пришла мысль попробовать спуститься в долину на снегоступах, но не хотел оставлять тело здесь и не мог взять его с собой. А главное, с тем запасом мяса, что у него есть, он далеко не уйдет. Первая же сильная пурга прикончит его. Оставалось сидеть и ждать.
Несколько теплых дней подряд настроили Борна на мысль о начале весны, но он и сам понимал, что это иллюзия. До прихода весны было еще очень долго. Действительно, скоро вернулись морозы, еще более жестокие, чем раньше, и ему пришлось расходовать больше дров. Против своей воли однажды он снял с Сары свитер и сделал из него подобие шерстяного шлема, укрывавшего голову и плечи. Правда, куртку ее он не тронул: сама мысль о том, что она будет лежать раздетой в снегу, казалась ему ужасной. В какой-то момент остановились часы. Он постоянно чесался, потому что тело от грязи и голода покрылось коростой и язвами.
В какой-то день пес забрался в пещеру и лег у входа, не мигая уставившись на Борна. В полудреме он даже не заметил момента его появления.
Пес повернул морду к куску мяса, который Борн уронил в снег. Потом перевел взгляд на человека и подполз чуть ближе. Борн выхватил пистолет и взвел курок, целясь собаке в глаз. Пес подполз еще ближе. Он подумал, что если убьет его, то обеспечит себя мясом на какое-то время и, может, появится шанс пережить зиму, но потом решил, что еще одна-две недели не имеют никакого значения. Это его не спасет. Может, от того, что он еще не пришел в себя после сна, а может, и потому, что уже стало на все наплевать, Борн опустил пистолет, оторвал кусок мяса и кинул псу. Тот поймал его на лету и мгновенно проглотил. Борн тут же пожалел об этом и потянулся за пистолетом, но пса как ветром сдуло. Чертыхаясь, он откинулся на спину, потом встряхнулся, выполз из пещеры — но пса не было видно. Чертыхнувшись еще раз, он растянулся у входа и снова впал в забытье.
Через два дня все мясо кончилось.
Он вспомнил, как рассказывал Саре о том, что человек может прожить трое суток без воды и три недели без пищи. Понимая, что должен встать, сделать что-нибудь, он продолжал лежать в пещере. Начались галлюцинации. Ему чудилось, что пес вернулся, он сумел застрелить его, освежевал и уже ест теплое собачье мясо. Потом искал тот кусок конины, который бросил собаке. Всплывали истории об авиакатастрофах в горах, когда люди, оказавшись без пищи, начинали есть трупы. Подумал о Саре и замотал головой, отгоняя наваждение. Может быть, дело дойдет и до этого. Он не мог поручиться за себя. Табу на каннибализм действует до тех пор, пока мозг в состоянии контролировать чувства; со Временем, Борн знал это, человек может превратиться в животное, готовое сделать все, что угодно, лишь бы остаться в живых. В одно утро он может проснуться и откопать ее тело. А на другой день попробует убедить себя, что Сара бы не осудила его. Затем однажды вечером он попытается отрезать маленький кусочек, в ужасе остановится, но все равно сделает это, изжарит мясо, попробует его на вкус. Его, может быть, вырвет, но он заставит себя проглотить его. И постепенно привыкнет, будет делать это без особого отвращения и даже утешая себя мыслями о мистическом соединении с Сарой…
Он уже не помышлял о том, чтобы выйти наружу и собрать дров; просто сидел в пещере, пил воду и чувствовал, как велика стала ему его одежда. В мозгу крутилась одна и та же картинка: пес возвращается, он поднимает пистолет, стреляет и ползет к нему с ножом…
В какой-то момент он вдруг понял, что это не галлюцинации: пес действительно стоял у входа и глядел на него. Борн поднял пистолет, убеждая себя: если я его не убью, он загрызет меня. Уже спуская курок, он внезапно заметил — по линии прицела, — что пес что-то держит в зубах. Через мгновение он отказался от своей мысли.
Кролик!
В зубах пес держал кролика. Он сделал пару шагов по направлению к Борну и разжал пасть. Борн ничего не мог понять. Если пес поймал кролика, почему он, черт побери, не сожрал его? Зачем притащил его сюда? Почему выронил его здесь и отступил назад, но не ушел, а растянулся на брюхе, как в прошлый раз?
Потом его осенило. Мясо. Псу понравился вкус жареного мяса. Борн схватил кролика, взрезал его, выпотрошил, содрал шкурку, разделал на куски, насадил на вертел и сунул в огонь. Ощущая дикий голод, он кое-как обжарил мясо и уже вцепился было в него зубами, но тут пес зарычал, напоминая о себе, и Борн кинул ему кроличью лапу. Теперь они принялись за еду вместе.
В течение нескольких дней пес принес еще пару кроликов, потом белку: И спустя какое-то время он остался ночевать в пещере.
Глава 12
В первый по-настоящему теплый день он двинулся в обратный путь. Перед этим он несколько раз поднялся по склону оврага и скатил вниз несколько крупных камней. Потом вынес тело дочери из снежной пещеры и обложил со всех сторон булыжниками, засыпав камнями помельче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60
Каждое утро, как ритуал, он начинал с того, что рассматривал лицо дочери. Пес постепенно вгрызался в остатки туши, и Борн однажды понял — и эта мысль пронзила его, — даже если бы Сара не умерла раньше, им обоим все равно грозила бы голодная смерть. Мяса оставалось слишком мало. Впрочем, еды не хватит и ему одному из-за этого пса. Борн ломал голову над тем, как отогнать его от конской туши. Он пытался сделать вид, что уходит за дровами, и прятался поблизости, надеясь пристрелить его; не спал ночами, прислушиваясь и ожидая его появления… Но пес приходил только тогда, когда Борн действительно отправлялся в лес или засыпал по-настоящему. Вскоре от кобылы остался практически один скелет. Он отламывал кости, вываривал их и пил этот мясной бульон, высасывал костный мозг, словом, извлекал из останков все, что было возможно. Пытаясь занять чем-нибудь голову и руки, однажды он придумал выломать пару больших ребер, связал их между собой полосками конской шкуры, поперек привязал кости помельче и тщательно переплел всю эту конструкцию, потом сделал то же самое еще с одной парой ребер. Получились замечательные снегоступы. Не в силах изобрести еще что-нибудь полезное, просто выбросил обглоданные добела мослы собаке.
Чем еще занять себя, он не знал. Припрятав подальше несколько последних кусков конины, он днями и ночами просиживал в пещере, изредка поглядывая на окоченевший труп дочери. Пришла мысль попробовать спуститься в долину на снегоступах, но не хотел оставлять тело здесь и не мог взять его с собой. А главное, с тем запасом мяса, что у него есть, он далеко не уйдет. Первая же сильная пурга прикончит его. Оставалось сидеть и ждать.
Несколько теплых дней подряд настроили Борна на мысль о начале весны, но он и сам понимал, что это иллюзия. До прихода весны было еще очень долго. Действительно, скоро вернулись морозы, еще более жестокие, чем раньше, и ему пришлось расходовать больше дров. Против своей воли однажды он снял с Сары свитер и сделал из него подобие шерстяного шлема, укрывавшего голову и плечи. Правда, куртку ее он не тронул: сама мысль о том, что она будет лежать раздетой в снегу, казалась ему ужасной. В какой-то момент остановились часы. Он постоянно чесался, потому что тело от грязи и голода покрылось коростой и язвами.
В какой-то день пес забрался в пещеру и лег у входа, не мигая уставившись на Борна. В полудреме он даже не заметил момента его появления.
Пес повернул морду к куску мяса, который Борн уронил в снег. Потом перевел взгляд на человека и подполз чуть ближе. Борн выхватил пистолет и взвел курок, целясь собаке в глаз. Пес подполз еще ближе. Он подумал, что если убьет его, то обеспечит себя мясом на какое-то время и, может, появится шанс пережить зиму, но потом решил, что еще одна-две недели не имеют никакого значения. Это его не спасет. Может, от того, что он еще не пришел в себя после сна, а может, и потому, что уже стало на все наплевать, Борн опустил пистолет, оторвал кусок мяса и кинул псу. Тот поймал его на лету и мгновенно проглотил. Борн тут же пожалел об этом и потянулся за пистолетом, но пса как ветром сдуло. Чертыхаясь, он откинулся на спину, потом встряхнулся, выполз из пещеры — но пса не было видно. Чертыхнувшись еще раз, он растянулся у входа и снова впал в забытье.
Через два дня все мясо кончилось.
Он вспомнил, как рассказывал Саре о том, что человек может прожить трое суток без воды и три недели без пищи. Понимая, что должен встать, сделать что-нибудь, он продолжал лежать в пещере. Начались галлюцинации. Ему чудилось, что пес вернулся, он сумел застрелить его, освежевал и уже ест теплое собачье мясо. Потом искал тот кусок конины, который бросил собаке. Всплывали истории об авиакатастрофах в горах, когда люди, оказавшись без пищи, начинали есть трупы. Подумал о Саре и замотал головой, отгоняя наваждение. Может быть, дело дойдет и до этого. Он не мог поручиться за себя. Табу на каннибализм действует до тех пор, пока мозг в состоянии контролировать чувства; со Временем, Борн знал это, человек может превратиться в животное, готовое сделать все, что угодно, лишь бы остаться в живых. В одно утро он может проснуться и откопать ее тело. А на другой день попробует убедить себя, что Сара бы не осудила его. Затем однажды вечером он попытается отрезать маленький кусочек, в ужасе остановится, но все равно сделает это, изжарит мясо, попробует его на вкус. Его, может быть, вырвет, но он заставит себя проглотить его. И постепенно привыкнет, будет делать это без особого отвращения и даже утешая себя мыслями о мистическом соединении с Сарой…
Он уже не помышлял о том, чтобы выйти наружу и собрать дров; просто сидел в пещере, пил воду и чувствовал, как велика стала ему его одежда. В мозгу крутилась одна и та же картинка: пес возвращается, он поднимает пистолет, стреляет и ползет к нему с ножом…
В какой-то момент он вдруг понял, что это не галлюцинации: пес действительно стоял у входа и глядел на него. Борн поднял пистолет, убеждая себя: если я его не убью, он загрызет меня. Уже спуская курок, он внезапно заметил — по линии прицела, — что пес что-то держит в зубах. Через мгновение он отказался от своей мысли.
Кролик!
В зубах пес держал кролика. Он сделал пару шагов по направлению к Борну и разжал пасть. Борн ничего не мог понять. Если пес поймал кролика, почему он, черт побери, не сожрал его? Зачем притащил его сюда? Почему выронил его здесь и отступил назад, но не ушел, а растянулся на брюхе, как в прошлый раз?
Потом его осенило. Мясо. Псу понравился вкус жареного мяса. Борн схватил кролика, взрезал его, выпотрошил, содрал шкурку, разделал на куски, насадил на вертел и сунул в огонь. Ощущая дикий голод, он кое-как обжарил мясо и уже вцепился было в него зубами, но тут пес зарычал, напоминая о себе, и Борн кинул ему кроличью лапу. Теперь они принялись за еду вместе.
В течение нескольких дней пес принес еще пару кроликов, потом белку: И спустя какое-то время он остался ночевать в пещере.
Глава 12
В первый по-настоящему теплый день он двинулся в обратный путь. Перед этим он несколько раз поднялся по склону оврага и скатил вниз несколько крупных камней. Потом вынес тело дочери из снежной пещеры и обложил со всех сторон булыжниками, засыпав камнями помельче.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60