Дом был типично американской имитацией типично французского коттеджа с алюминиевыми ставнями на окнах и тарелкой спутникового телевидения на коньке низкой крыши. Машины перед домом не было видно, но я поднялся на крыльцо и позвонил.
— Доктора Тестафера сейчас нет дома, — послышался блеющий женский голос из невидимого интеркома.
— Меня зовут Конрад Меткалф, — произнес я без всякой уверенности в том, что меня слышат. — Я частный инквизитор. Мне хотелось бы поговорить с вами, — кем бы вы ни были, добавил я про себя.
Последовало молчание. Я внимательно осмотрел дверь, но интеркома так и не нашел.
— Я… я сейчас, — произнес голос.
Я ждал на крыльце, но голос доносился откуда-то справа. Я повернулся и увидел маленькую дверь, отворившуюся в стене низенькой пристройки. Голос, как выяснилось, принадлежал черноухой овечке в шлепанцах и халате. Она стояла в дверях, придерживая копытом пояс халата и подслеповато щурясь.
Я подошел к дверце.
— Меня зовут Конрад Меткалф, — повторил я. Ростом овечка едва доставала мне до груди, и я сошел на ступеньку вниз, чтобы не слишком возвышаться над ней.
— Меня зовут Дульчи. — Розовая кожица между верхней губой и черным носиком при разговоре трепетала. — Пожалуйста… заходите.
Я кивнул.
— Тут немного низко, — предупредила она. — У меня нет ключей от главного входа.
Она повернулась и протопала в дом, оставив дверь открытой. Я не спешил заходить.
В длину и ширину помещение не отличалось от любого другого, зато было почти вдвое ниже. Я постоял, согнувшись, в дверях, пока глаза не привыкли к полумраку, потом добрался до диванчика у дальней стены и уселся там. При желании я мог бы сейчас дотянуться до потолка рукой. Тестафер перестроил для овцы или кого-то еще такого же роста целое крыло дома. В цветовой гамме преобладали детские розовые и голубые тона, и почти все, кроме дверных ручек и выключателей, было обито плюшем. Плотные занавески не пропускали солнечный свет — комната освещалась двумя большими торшерами, которым пришлось сильно наклониться, чтобы влезть сюда. Я испытывал к ним симпатию: как и я, они казались пришельцами из реальной жизни в кукольном доме.
Овечка нервно протанцевала по комнате, потом немного успокоилась и уселась в удобное кресло напротив меня. Я наклонился вперед, опершись на колени.
— Доктор Тестафер говорил вам, что случилось с доктором Стенхантом?
— Д-да, — ответила овца. — Он был очень расстроен.
— Мы все расстроены, — сказал я. — Особенно мой клиент. Он стоит одной ногой в морозилке, и лично мне не верится, что доктора убил именно он. Вы хорошо знали Стенханта?
Овечка вздрогнула, хотя это могло ничего и не означать. Я не Айболит.
— Я видела его однажды, — проблеяла она.
— Он заходил сюда?
— Да.
— Вы выходите в город, Дульчи?
Она пожевала губами.
— Не очень часто.
— Здесь, должно быть, совсем одиноко, — предположил я.
— Я не имею претензий к Гроверу, если вы это хотели сказать. Я вполне счастлива здесь. Будь по-другому, я бы ушла.
— Конечно. Говорит ли вам что-нибудь имя Денни Фонеблюм? Доктор
Тестафер не захотел обсуждать эту тему, и я подумал: а вы его случайно не знаете?
— Боюсь, что нет.
— Это уже любопытно, — заметил я. — Именно так отреагировал доктор
Тестафер. Стоит только упомянуть Фонеблюма, и все как один боятся, что его не знают. Чего боитесь вы, Дульчи?
Ее глаза расширились, и из горла вырвался странный звук, этакое сдавленное блеяние.
— Я… мне не следовало говорить с вами. Гровер будет сердиться.
— Вам не приходилось видеть этакого крутого кенгуру по имени Джой
Кастл? Он работает на Фонеблюма, по крайней мере работал вчера.
— Нет, — это она произнесла твердо. Похоже, она была счастлива хоть раз ответить правду.
— Ладно. Давайте-ка зайдем с другой стороны. Тестафер беспокоился насчет пропажи бумаг из офиса. Вы можете сказать что-нибудь об этом?
— Ничего. — Она скинула шлепанец с левого копыта и с неестественной сосредоточенностью почесала бок, словно ее кусала блоха.
— О'кей, — сказал я. — Вы боитесь кого-то и не хотите говорить правду.
Отлично. Я терпеливый человек, хотите верьте, хотите нет. Эта цепочка крепка, но не все ее звенья подогнаны друг к другу так, как вы с
Тестафером. Так что мы обнаружим, что же скрывается за всем этим. — Я поздравил себя с удачным сравнением и прикинул, что сделать дальше. Я и наполовину не был уверен в том, что говорил, да и терпения мне на самом деле не хватает. Еще как не хватает.
— На Гровера оказывают давление, — неожиданно сказала овца. — Вы же понимаете, это не его вина. Ведь Денни Фонеблюм".
— Довольно! — послышался голос от двери.
Это, конечно, был Гровер Тестафер собственной персоной, и в руке он держал пистолет, нацеленный на меня. Электронный пистолет, стреляющий дротиками, и держал он его так, что вполне мог знать, как с ним управляться.
— Привет, доктор, — сказал я.
Овца молча тряслась в своем кресле.
Тестафер шагнул в комнату и захлопнул за собой дверь. Судя по всему, ему отлично удавалось перемещаться по апартаментам Дульчи на полусогнутых ногах. Доктор проковылял на середину и остановился под сгорбленным торшером. При таком освещении его лицо стало театрально-дьявольским.
— Встать! — скомандовал он.
— О'кей, — нехотя кивнул я.
— Вон!
Я улыбнулся Дульчи и, согнувшись, пробрался к выходу.
— Проваливай! — Он обернулся к овце: — Ты останешься, — голос его срывался.
Я взялся за дверную ручку.
— Одна загвоздочка, Гровер. Шли бы вы первым…
— Заткнись.
Ну что ж, я честно пытался предупредить его. Я открыл дверь, сделал шаг влево и прижался к стене.
— Черт! — выругался Тестафер.
Я смолчал. Ему пришлось сложиться пополам, чтобы пролезть через низкую дверь, и, как только пистолет высунулся на улицу, я ударил его так сильно, как только мог — то есть достаточно сильно. Потом я развернулся и отвесил ему правой снизу, чуть не сломав руку о челюсть. Жирная туша осела в дверях, но я ухватил его за шиворот прежде, чем он упал внутрь. Я прислонил Тестафера к стенке и потянулся за пистолетом, но моя правая рука никак не могла дотянуться до него, так что я просто отшвырнул его ногой на несколько футов. Пистолет упал и потерялся в густой траве.
Тестафер так и сидел, привалившись к стене, а я держал его за шиворот.
На его лице отчетливо читались все пятьдесят лет жизни в страхе. Изо рта капала слюна. Мне его даже жалко стало, ей-богу.
— Зайдем-ка внутрь и побеседуем, — предложил я, хотя голос мой был едва слышен.
Он молча кивнул и побрел, шатаясь, к главному входу. Насколько я мог судить, Дульчи старательно выполняла приказ: из пристройки не доносилось ни шороха.
Покои Тестафера отличались несколько большим вкусом и значительно большими размерами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57