Брок твердо возражал Аллэну, стараясь показать это обстоятельство в его настоящем свете. Даже в то время, когда он еще не знал о происшествиях, уже угрожавших своим приближением, одинокое положение Аллэна в свете возбуждало серьезное беспокойство его старого друга и воспитателя.. Поездка в Торп-Эмброз открывала возможность для Аллэна приобрести друзей и связи, приличные его званию и возрасту, но Аллэна уговорить было невозможно. Он упорно и безрассудно не поддавался убеждениям, и ректору ничего более не оставалось, как прекратить этот разговор.
Недели проходили однообразно одна за другой. Аллэн не выказывал легкомыслия, свойственного его летам и характеру, стойко перенося несчастье, сделавшее его сиротой.
Он построил и спустил на воду свою яхту, но даже работники приметили, что это занятие потеряло для него интерес. Молодому человеку как-то было несвойственно предаваться горести так, как Аллэн предавался ей теперь. По мере приближения весны Брок начал тревожиться относительно т ого, что будет, если Аллэна не развлечь немедленно переменой места. После многих размышлений ректор решился па поездку в Париж и даже далее, на юг, если его спутник изъявит желание путешествовать по континенту. Согласие Аллэна на это предложение смягчило его упорный отказ познакомиться с кузеном. Он охотно соглашался ехать с Броком, куда ему было угодно. Ректор поспешил воспользоваться его согласием, и в половине марта оба спутника отправились в Париж через Лондон.
В Лондоне мистер Брок неожиданно почувствовал новое сильное беспокойство. Неприятное воспоминание об Озайязе Мидуинтере, забытое с начала декабря, опять выплыло на поверхность и стало ректору еще неприятнее прежнего в самом начале путешествия.
Положение Брока в этом сложном деле было довольно затруднительно с самого первого появления Мидуинтера. Теперь же положение это стало еще более невыгодным. Обстоятельства сложились так, что разногласия между Аллэном и его матерью относительно учителя не имели никакого отношения к болезни, ускорившей смерть миссис Армадэль. Намерение Аллэна воздержаться от раздражительных слов и нежелание Брока касаться неприятного события заставляли их обоих молчать о Мидуинтере в присутствии миссис Армадэль в те три дня, которые прошли между отъездом учителя и появлением незнакомой женщины в деревне. В период горя и страданий, последовавших после кончины матери, не было возможности начинать разговор об учителе. Немного успокоившись после похорон, Аллэн упорно подчеркивал свое участие в судьбе нового друга. Он написал Мидуинтеру о своем несчастье и предлагал (если только ректор формально не воспротивится этому) навестить его, прежде чем они отправятся в Париж на следующее утро. Что было делать Броку? Нельзя было отрицать, что поведение Мидуинтера опровергало необоснованное недоверие к нему миссис Армадэль. Если бы ректор, не имея никакой убедительной причины, на которую он мог сослаться, и не имея никакого права вмешиваться, кроме того права, которое предоставляла ему вежливость Аллэна, отказался одобрить предполагаемое посещение, тогда он должен был сказать «прости» прежнему доверию воспитателя и ученика в предполагаемом путешествии. Окруженный затруднениями, которыми, может быть, пренебрег бы менее справедливый и менее добрый человек, Брок сказал слова предостережения при расставании и (чувствуя более доверия к скромности и самоотвержению Мидуинтера, чем ему хотелось признаться даже себе самому) предоставил Аллэну полную свободу поступать по-своему.
Погуляв около часа по улицам в отсутствие своего воспитанника, ректор вернулся в гостиницу и увидел газету на столике в зале, присел просмотреть ее. Глаза его, рассеяно остановившиеся на первой странице, немедленно были прикованы к самому первому объявлению, которое было напечатано в начале столбца. Имя таинственного соименника Аллэна было выделено крупными буквами, на этот раз вместе с предложением награды. Вот в чем заключалось это объявление:
«Предполагаемый умершим. — К приходским причетникам, могильщикам и другим: двадцать фунтов награды будет выдано тому, кто доставит доказательство смерти Аллэна Армадэля, единственного сына покойного Аллэна Армадэля из Барбадоса, родившегося на этом острове в 1730. Для подробных сведений просят обратиться к гг. Гэммику и Риджу в Линкольн-Инн-Фильдз в Лондоне».
Даже вовсе непылкое воображение мистера Брока наполнилось каким-то суеверным страхом, когда он опять положил газету. Мало-помалу им овладело смутное подозрение, что весь ряд событий, последовавших за первым появлением имени соименника Аллэна в газетах шесть лет тому назад, соединялся между собой какой-то таинственной связью и упорно стремился к какой-то непонятной цели. Сам не зная почему, он начал тревожиться отсутствием Аллэна, сам не зная почему, он начал с нетерпением желать увезти своего воспитанника из Англии, прежде чем случится что-нибудь до завтрашнего дня.
Через час ректора несколько успокоило возвращение Аллэна в гостиницу. Молодой человек был раздосадован и не в духе. Он нашел квартиру Мидуинтера, но не застал его дома. Хозяйка его могла сказать Аллэну только то, что Мидуинтер ушел в свое обычное время обедать в ближайшую ресторацию и не возвратился в обычный час. Аллэн пошел в ресторацию и узнал, что Мидуинтер был там хорошо известен. Он всегда имел обыкновение после умеренного обеда с полчаса читать газету. В этот день после обеда он взял газету, как всегда, потом вдруг бросил ее и ушел, неизвестно куда чрезвычайно поспешно. Не имея возможности добиться дальнейших сведений, Аллэн оставил записку в квартире Мидуинтера, сообщая ему свой адрес и прося его прийти проститься с ним до его отъезда в Париж.
Вечер прошел, а друг не явился. Наступило утро. Не встретив никаких препятствий, мистер Брок и его воспитанник уехали из Лондона. До сих пор судьба благоприятствовала ректору. Озайяз Мидуинтер, неприятным образом появившись на их пути, весьма кстати опять исчез из глаз. Что же произошло потом?
Подвигаясь опять от прошлого к настоящему, память мистера Брока напомнила ему происшествие, случившееся только три недели назад, у апреля.
По всей видимости, цепь событий порвалась наконец. Новое происшествие не имело никакого отношения (и по его мнению, и по мнению Аллэна) к лицам, являвшимся, или к обстоятельствам, случившимся в прошедшее время.
Путешественники доехали только до Парижа. Перемена оживила Аллэна, и он тем более чувствовал себя готовым наслаждаться новизною сцены, окружавшей его, что получил письмо от Мидуинтера, сообщавшее известие, которое самому мистеру Броку показалось многообещающим для будущего.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100