Ведь дома тебя не оказалось.
— А это не ты подсказал им, где меня искать? — спросил я из ванной, разбирая свои сваленные под раковиной вещи.
— Зачем мне делать чужую работу? У них масса сотрудников, надо же их чем-то занять… Они наверняка просекли, что за твоей квартирой ведется наблюдение, поспрашивали соседей, и те сказали, что тебя уже давно не видно… Но они знают, что ты в городе. Начинается проверка гостиниц. А ведь ты зарегистрирован под своим именем?
— Естественно.
— Вот это твоя ошибка, — сказал Гарик. — Надо было взять псевдоним.
— Сегодня же запишусь как Филипп Киркоров.
— Неудачная мысль, — оценил Гарик. — Налоговая инспекция достанет.
— Ага! — воскликнул я, выудив из-под кровати пакет с грязным бельем.
Гарик скептически покосился в мою сторону.
— Как мало нужно человеку для счастья, — вздохнул он. — Две пары носков, да еще грязных… Только не говори, что человек из ФСБ искал именно это. Хотя более ценного у тебя все равно ничего нет. А это еще что за херня?
— заинтересовался Гарик, увидев извлеченные мной картриджи.
— Это то, что он искал, — пояснил я. — Мне так кажется, по крайней мере. Больше тут искать действительно нечего, в этом ты прав.
— И что на этих картриджах? — поинтересовался, зевнув, Гарик. — Протоколы антиправительственного заговора?
— Мемуары одного моего знакомого. Ныне покойного.
— Хорошие у тебя знакомые. Мемуары пишут. За которыми потом ФСБ гоняется. Дашь почитать?
— Сам еще не дочитал.
— Ну-ну, — Гарик обвел печальным взглядом разгромленный номер и вздохнул. — Желать тебе спокойной ночи язык не поворачивается. Хотя сегодня-то уж к тебе никто не сунется. Вот сквозняк у тебя теперь тут — это да…
— Какой кошмар! — Это дежурная нашла в себе силы переступить порог моего номера. — Какой разгром! И рама открыта! Мы же их уже на зиму заколотили…
— Поторопились, — сказал Гарик. — А вообще это все из-за него. — Он ткнул в меня пальцем. — Вы его больше не селите в вашу гостиницу. Он притягивает неприятности, как громоотвод — молнии. — Гарик посмотрел на часы и вздохнул. — Одиннадцатый час, а я все еще не дома. И футбол по телевизору уже кончился… А все из-за тебя, — упрек адресовался мне. — Собирай свои вещи да пошли отсюда.
— Далеко?
— Не будешь же ты тут оставаться? В разгромленном номере со сквозняком и выломанной дверью. В номере, где могут еще раз навестить, но обыском уже не ограничатся. Пошли отсюда. В коридоре он пояснил:
— Домой я тебя не приглашаю, у меня маленькие дети, и я не хочу, чтобы ты оказал на них разлагающее влияние.
— Куда же тогда?
— У меня к тебе предложение: исполнить свой гражданский долг.
— Какой именно?
— Помочь правоохранительным органам.
— А разве я…
— По большей части ты им мешаешь, — заявил Гарик. — Правоохранительные органы в моем лице физически устали от твоей деятельности. Можешь оказать мне действительную помощь? А заодно обеспечить себе ночлег?
— Вымыть полы в твоем кабинете? А потом переночевать на коврике у двери?
— Идея интересная. Но это в следующий раз. Сейчас есть другая работа. В машине объясню.
Мы вышли из гостиницы. Гарик отпустил оперативников и повел меня к своему «жигуленку». У автостоянки перед нами как из-под земли выскочил сутулый человечек в потрепанной куртке и старомодных очках с треснутым стеклом. В руках он держал два букета начавших увядать астр.
— К-купите вашим д-дамам, — пробубнил он жалостливым голосом — Д-дамы любят цветы…
— Купи Ленке, — предложил мне Гарик. — Девчонка замучилась тебе записки писать.
— Ничего себе девчонка, — фыркнул я. — Третий десяток пошел, замужняя дама.
— К-купите цветочки замужней д-даме, — канючил человечек.
— Такие цветочки дамам не покупают, — возразил я. — Они сгодятся разве что на могилку любимой собачки дамы. А у Ленки нет собачки. — Это я уже сказал Гарику.
— Я тебе завтра привезу ее записки, — пригрозил тот. — Там на три тома уже хватит…
— Привози, — сказал я. — Будет что почитать в поезде по дороге в Москву.
— Если не хотите цвет-ты, — продолжал ныть человечек, — дайте тогда пять рублей на п-поливитамины…
— Молодец, — сказал Гарик, открывая дверцу «жигуленка». — Про поливитамины — это оригинально. Я еще такого не слышал.
… Я дал продавцу цветов десятку, и тот, обрадованный, немедленно испарился в ночи. Как будто его и не было.
— Деньгами разбрасываешься? — удивился Гарик. — Разбогател? «Шевроле» этот… Кстати, мой тебе совет — оставь его здесь. На всякий случай. Машина приметная. Мало ли что.
— Ехать на этом? — Я показал на «жигуленок» и поморщился.
— Не обязательно. Можешь бежать следом.
Я забросил сумку на заднее сиденье и сел рядом с Гариком. Тот включил зажигание.
— И куда ты меня везешь? — спросил я, когда машина тронулась с места.
— Помогать правоохранительным органам, — довольно ответил Гарик, словно человек, только что безнаказанно сотворивший какую-то пакость. — В окрестностях Успенской церкви. Да-да, — сказал он, увидев выражение моего лица. — Именно там.
30
Было бы довольно глупо говорить по этому поводу такие слова, как «цинизм» или «варварство». Ну, цинизм. Только разве стоит этому удивляться?
Просто так развивается мир. Говорят, что граница льдов на полюсах перемещается. Вот и линия между цинизмом тоже перемещается. Не в пользу последнего. Это может нравиться, это может не нравиться, но это происходит.
И я не очень удивился, когда Борода объяснял мне технику связи с Филином.
Сначала нужно было повесить объявление: «Срочно требуется мастер каменной кладки со своим инструментом. Обращаться на Центральный почтамт, а/я 88». Причем повесить в строго определенном месте, на фонарном столбе в переулке за Успенской церковью. Указание на абонентский ящик было обманкой.
Почтамт тут был ни при чем.
Следующим шагом для заказчика должно было стать помещение условий своего заказа в тайное место, откуда потом Филин должен был эти условия забрать. Тайным местом являлось дно храмового подсвечника в Успенской церкви. Человек подходил со свечкой, загораживал спиной подсвечник от посторонних взглядов и свободной рукой помещал конверт в щель днища подсвечника. Точно так же конверт изымался.
Цинично или нет, но эта методика казалась мне довольно продуманной, особенно для Филина. Он не был связан определенным временем. Он мог прийти за конвертом утром, днем и вечером. Он мог появиться в церкви, изучить обстановку, убедиться в своей безопасности и только потом забрать заказ. Как сказал Борода, этот способ Филин использовал для контактов с новыми клиентами. После второго или третьего раза он мог пойти на личную встречу.
Видимо, Рома был постоянным заказчиком, раз заработал себе привилегию персонального рандеву с Филином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119
— А это не ты подсказал им, где меня искать? — спросил я из ванной, разбирая свои сваленные под раковиной вещи.
— Зачем мне делать чужую работу? У них масса сотрудников, надо же их чем-то занять… Они наверняка просекли, что за твоей квартирой ведется наблюдение, поспрашивали соседей, и те сказали, что тебя уже давно не видно… Но они знают, что ты в городе. Начинается проверка гостиниц. А ведь ты зарегистрирован под своим именем?
— Естественно.
— Вот это твоя ошибка, — сказал Гарик. — Надо было взять псевдоним.
— Сегодня же запишусь как Филипп Киркоров.
— Неудачная мысль, — оценил Гарик. — Налоговая инспекция достанет.
— Ага! — воскликнул я, выудив из-под кровати пакет с грязным бельем.
Гарик скептически покосился в мою сторону.
— Как мало нужно человеку для счастья, — вздохнул он. — Две пары носков, да еще грязных… Только не говори, что человек из ФСБ искал именно это. Хотя более ценного у тебя все равно ничего нет. А это еще что за херня?
— заинтересовался Гарик, увидев извлеченные мной картриджи.
— Это то, что он искал, — пояснил я. — Мне так кажется, по крайней мере. Больше тут искать действительно нечего, в этом ты прав.
— И что на этих картриджах? — поинтересовался, зевнув, Гарик. — Протоколы антиправительственного заговора?
— Мемуары одного моего знакомого. Ныне покойного.
— Хорошие у тебя знакомые. Мемуары пишут. За которыми потом ФСБ гоняется. Дашь почитать?
— Сам еще не дочитал.
— Ну-ну, — Гарик обвел печальным взглядом разгромленный номер и вздохнул. — Желать тебе спокойной ночи язык не поворачивается. Хотя сегодня-то уж к тебе никто не сунется. Вот сквозняк у тебя теперь тут — это да…
— Какой кошмар! — Это дежурная нашла в себе силы переступить порог моего номера. — Какой разгром! И рама открыта! Мы же их уже на зиму заколотили…
— Поторопились, — сказал Гарик. — А вообще это все из-за него. — Он ткнул в меня пальцем. — Вы его больше не селите в вашу гостиницу. Он притягивает неприятности, как громоотвод — молнии. — Гарик посмотрел на часы и вздохнул. — Одиннадцатый час, а я все еще не дома. И футбол по телевизору уже кончился… А все из-за тебя, — упрек адресовался мне. — Собирай свои вещи да пошли отсюда.
— Далеко?
— Не будешь же ты тут оставаться? В разгромленном номере со сквозняком и выломанной дверью. В номере, где могут еще раз навестить, но обыском уже не ограничатся. Пошли отсюда. В коридоре он пояснил:
— Домой я тебя не приглашаю, у меня маленькие дети, и я не хочу, чтобы ты оказал на них разлагающее влияние.
— Куда же тогда?
— У меня к тебе предложение: исполнить свой гражданский долг.
— Какой именно?
— Помочь правоохранительным органам.
— А разве я…
— По большей части ты им мешаешь, — заявил Гарик. — Правоохранительные органы в моем лице физически устали от твоей деятельности. Можешь оказать мне действительную помощь? А заодно обеспечить себе ночлег?
— Вымыть полы в твоем кабинете? А потом переночевать на коврике у двери?
— Идея интересная. Но это в следующий раз. Сейчас есть другая работа. В машине объясню.
Мы вышли из гостиницы. Гарик отпустил оперативников и повел меня к своему «жигуленку». У автостоянки перед нами как из-под земли выскочил сутулый человечек в потрепанной куртке и старомодных очках с треснутым стеклом. В руках он держал два букета начавших увядать астр.
— К-купите вашим д-дамам, — пробубнил он жалостливым голосом — Д-дамы любят цветы…
— Купи Ленке, — предложил мне Гарик. — Девчонка замучилась тебе записки писать.
— Ничего себе девчонка, — фыркнул я. — Третий десяток пошел, замужняя дама.
— К-купите цветочки замужней д-даме, — канючил человечек.
— Такие цветочки дамам не покупают, — возразил я. — Они сгодятся разве что на могилку любимой собачки дамы. А у Ленки нет собачки. — Это я уже сказал Гарику.
— Я тебе завтра привезу ее записки, — пригрозил тот. — Там на три тома уже хватит…
— Привози, — сказал я. — Будет что почитать в поезде по дороге в Москву.
— Если не хотите цвет-ты, — продолжал ныть человечек, — дайте тогда пять рублей на п-поливитамины…
— Молодец, — сказал Гарик, открывая дверцу «жигуленка». — Про поливитамины — это оригинально. Я еще такого не слышал.
… Я дал продавцу цветов десятку, и тот, обрадованный, немедленно испарился в ночи. Как будто его и не было.
— Деньгами разбрасываешься? — удивился Гарик. — Разбогател? «Шевроле» этот… Кстати, мой тебе совет — оставь его здесь. На всякий случай. Машина приметная. Мало ли что.
— Ехать на этом? — Я показал на «жигуленок» и поморщился.
— Не обязательно. Можешь бежать следом.
Я забросил сумку на заднее сиденье и сел рядом с Гариком. Тот включил зажигание.
— И куда ты меня везешь? — спросил я, когда машина тронулась с места.
— Помогать правоохранительным органам, — довольно ответил Гарик, словно человек, только что безнаказанно сотворивший какую-то пакость. — В окрестностях Успенской церкви. Да-да, — сказал он, увидев выражение моего лица. — Именно там.
30
Было бы довольно глупо говорить по этому поводу такие слова, как «цинизм» или «варварство». Ну, цинизм. Только разве стоит этому удивляться?
Просто так развивается мир. Говорят, что граница льдов на полюсах перемещается. Вот и линия между цинизмом тоже перемещается. Не в пользу последнего. Это может нравиться, это может не нравиться, но это происходит.
И я не очень удивился, когда Борода объяснял мне технику связи с Филином.
Сначала нужно было повесить объявление: «Срочно требуется мастер каменной кладки со своим инструментом. Обращаться на Центральный почтамт, а/я 88». Причем повесить в строго определенном месте, на фонарном столбе в переулке за Успенской церковью. Указание на абонентский ящик было обманкой.
Почтамт тут был ни при чем.
Следующим шагом для заказчика должно было стать помещение условий своего заказа в тайное место, откуда потом Филин должен был эти условия забрать. Тайным местом являлось дно храмового подсвечника в Успенской церкви. Человек подходил со свечкой, загораживал спиной подсвечник от посторонних взглядов и свободной рукой помещал конверт в щель днища подсвечника. Точно так же конверт изымался.
Цинично или нет, но эта методика казалась мне довольно продуманной, особенно для Филина. Он не был связан определенным временем. Он мог прийти за конвертом утром, днем и вечером. Он мог появиться в церкви, изучить обстановку, убедиться в своей безопасности и только потом забрать заказ. Как сказал Борода, этот способ Филин использовал для контактов с новыми клиентами. После второго или третьего раза он мог пойти на личную встречу.
Видимо, Рома был постоянным заказчиком, раз заработал себе привилегию персонального рандеву с Филином.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119