Тем не менее я беспрепятственно прошел двор и поравнялся с выходом. Я покрутил своим бумажником перед носом двух полицейских-охранников.
– Мне разрешили выйти. Вы видите, они мне его вернули, ваши шефы.
Они ничего не ответили, и я оказался на тротуаре авеню Генерала Леклерка. Я повернул направо и пошел в сторону Алезии. Сзади меня тронулась машина и медленно поехала за мной. Мотор был старый. Если они решили таким образом сесть мне на хвост, то это было слишком очевидно.
Машина обогнала меня, немного не доехав до Алезии, и остановилась возле тротуара, в десяти метрах от меня. Открылась дверца. Я пошел прямо ей навстречу. Вот так убивают в кино. Я открыл дверцу, но никто не разрядил в меня обойму. За рулем сидел старик, почти такой же насквозь прогнивший, как и его старая тачка. На нем был шотландский шарф, серое видавшее виды пальто и фуражка а-ля принц Уэльский на голове сатира. Он походил на Жана Тиссье.
– Что вам угодно? – спросил я.
– Пресса, – ответил он. – Журналист. Я могу подвезти вас?
– Покажите мне ваше удостоверение, – сказал я.
Я был уверен, что он не полицейский. Прежде всего, он был явно пенсионного возраста. И правда, вместо удостоверения он показал мне какую-то давно просроченную карточку.
– Оно просрочено, господин Жан-Батист Хейман, – вежливо заметил я.
– Я на пенсии, – пояснил он. – Я больше не работаю.
– Тогда непонятно, что вы здесь делаете в такое время? – спросил я рассудительно.
– Закройте дверцу и садитесь, черт возьми. Холодно.
Я исполнил его просьбу и повторил свой вопрос.
– Ба, – сказал он, трогаясь с места. – Старые рефлексы, если хотите. Видите ли, мне скучно, а когда мне скучно, я наведываюсь в разные заведения типа комиссариатов. У меня бессонница, а снотворное я не употребляю. Я предпочитаю прогулки. Иногда натыкаюсь на что-нибудь эксклюзивное. Вам куда?
– Простите? – не понял я.
– Куда вас отвезти? – крикнул он мне на ухо.
– А, – сказал я. – Прямо.
– У вас есть что-нибудь выпить?
– Я не глухой, – заметил я, потому что он продолжал кричать мне в ухо. – Нет, у меня нечего выпить. А в чем дело?
– Я хочу пить.
– Сожалею, – сказал я.
– Поехали на Монпарнас, – предложил он. – Я знаю там две или три забегаловки, которые открыты в это время.
– Я не поеду на Монпарнас. Я поеду к себе.
Он ничего не ответил, свернул направо и поехал по авеню Мэн.
Я не стал возражать. Впрочем, мне хотелось выпить кофе. Было шесть часов утра, и на дорогах попадалось много грузовиков. Нас с ревом обогнала испачканная грязью «ланчия».
– Вы не могли бы представиться? – спросил он.
Мы остановились на красном светофоре.
– Сегодня мой день, – вздохнул я. – Все вспоминают обо мне. Эжен Тарпон.
– Дело в Сен-Бриек.
Сзади послышались гудки.
– Да, – подтвердил я.
– Заткнись, старая калоша, – крикнул Хейман настигшему нас «торнадо» цвета помидора.
Мы медленно подъезжали к Монпарнасской башне, зловеще выделяющейся на фоне неба в свете восходящего солнца. Мой сосед повернулся ко мне:
– Чем вы занимаетесь, господин Тарпон?
– Частный детектив. Цена умеренная.
– Вы шутите!
– Хотелось бы.
Он рассмеялся, но, вопреки моим ожиданиям, смех его не был продолжительным.
– Вы знаете, что за нами следят от самой Алезии? – спросил он.
– Вы имеете в виду серый «пежо-404»?
Хейман кивнул.
– Детские игры, – вздохнул он. – Хотите, я уйду от них?
– На вашей-то «аронде»?
Он смерил меня холодным взглядом.
– Да, на моей «аронде».
– Я верю вам на слово, – сказал я, – но не стоит. Мне нечего скрывать.
Мы свернули на улицу Депар и выехали на Пляс-де-Рен.
– Вы все еще принимаете меня за полицейского? – спросил Хейман. – Поехали лучше ко мне.
При этих словах он резко развернулся на площади и помчался на полной скорости на улицу Арриве и несколько раз проехал на красный свет, как чокнутый.
– Это далеко? – спросил я.
– В пяти минутах.
Я думал, что если он не сбавит скорости, то через пять минут мы будем уже где-нибудь в Корбей. Лично мне больше пошел бы на пользу сон, но я ничего не сказал. Я повернулся вполоборота и через заднее стекло увидел вдали «пежо-404», проехавший на красный свет в погоне за нами. В следующую секунду раздался чудовищный скрип тормозов и огромный желтый «фольксваген» зацепил кузов «пежо». Бум! «Пежо» начал вышивать зигзаги, взобрался колесом на тротуар, перекрыв дорогу автобусу. Больше я ничего не смог увидеть. Я посмотрел на Хеймана. Его губы были растянуты в улыбке. Теперь я был почти наверняка уверен в том, что он не фараон, поскольку это было бы слишком закручено: сначала посадить меня в свою тачку, устроить слежку за другой, затем удрать на первой от второй только для того, чтобы внушить мне доверие. Но я обошелся без комментариев, так как если он не был фараоном, то его действия мне еще ничего не говорили о том, кем он был на самом деле.
Через десять минут (а не через пять, как он утверждал) мы проехали Ванвские ворота, пересекли Малакофф и оказались в Кламаре, на зеленой извилистой улице с маленькими садиками за изгородями из деревянной рейки и некрасивыми домиками. Хейман затормозил и взобрался на разбитый тротуар. «Аронда» остановилась в облаке пыли.
– Вы слишком быстро водите, – заметил я.
– Это еще что. Когда я выпью, вот тогда это действительно впечатляюще, – сказал Хейман и вышел из машины.
Он открыл решетчатые ворота и загнал машину. Я тоже вышел из машины и пошел за ним по аллее из желтого гравия к цементному двухэтажному домику, в котором было не более пяти метров в длину и пяти в ширину. Ставни были закрыты, и Хейман открыл их одну за другой, переходя из комнаты в кухню, гостиную внизу и спальню наверху.
Хейман больше не улыбался, он был мрачен. Он открыл секретер в спальне; стоящий рядом с кроватью, достал из него картонную папку, завязанную полотняным ремешком, и бросил ее на кровать.
– Давай ройся, господин Недоверчивый, – сказал он.
Я стал рыться. Недолго. В папке было полно газетных вырезок со статьями, подписанными «Ж. – Б. Хейман», датированными от тридцать пятого до шестьдесят девятого года. Хейман стоял у секретера. Он бросил мне книгу – маленький белый томик, изданный в Монако.
Книга называлась «Летящее перо». Это были его мемуары о своей журналистской карьере. Была даже его фотография.
– Я вас убедил, господин Недоверчивый?
– Я могу позвонить?
Он кивнул и проводил меня в гостиную, затем вышел и деликатно закрыл за собой дверь. Я снова позвонил Эрве Шапюи. Было шесть тридцать. Он снял трубку сам и бешено завопил. Я подождал, пока он успокоится.
– Поскольку вы журналист, я решил получить у вас кое-какие сведения, – сказал я.
– Пошли вы... Я не журналист, я режиссер. Какие сведения?
– Вы знаете журналиста Жана-Батиста Хеймана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
– Мне разрешили выйти. Вы видите, они мне его вернули, ваши шефы.
Они ничего не ответили, и я оказался на тротуаре авеню Генерала Леклерка. Я повернул направо и пошел в сторону Алезии. Сзади меня тронулась машина и медленно поехала за мной. Мотор был старый. Если они решили таким образом сесть мне на хвост, то это было слишком очевидно.
Машина обогнала меня, немного не доехав до Алезии, и остановилась возле тротуара, в десяти метрах от меня. Открылась дверца. Я пошел прямо ей навстречу. Вот так убивают в кино. Я открыл дверцу, но никто не разрядил в меня обойму. За рулем сидел старик, почти такой же насквозь прогнивший, как и его старая тачка. На нем был шотландский шарф, серое видавшее виды пальто и фуражка а-ля принц Уэльский на голове сатира. Он походил на Жана Тиссье.
– Что вам угодно? – спросил я.
– Пресса, – ответил он. – Журналист. Я могу подвезти вас?
– Покажите мне ваше удостоверение, – сказал я.
Я был уверен, что он не полицейский. Прежде всего, он был явно пенсионного возраста. И правда, вместо удостоверения он показал мне какую-то давно просроченную карточку.
– Оно просрочено, господин Жан-Батист Хейман, – вежливо заметил я.
– Я на пенсии, – пояснил он. – Я больше не работаю.
– Тогда непонятно, что вы здесь делаете в такое время? – спросил я рассудительно.
– Закройте дверцу и садитесь, черт возьми. Холодно.
Я исполнил его просьбу и повторил свой вопрос.
– Ба, – сказал он, трогаясь с места. – Старые рефлексы, если хотите. Видите ли, мне скучно, а когда мне скучно, я наведываюсь в разные заведения типа комиссариатов. У меня бессонница, а снотворное я не употребляю. Я предпочитаю прогулки. Иногда натыкаюсь на что-нибудь эксклюзивное. Вам куда?
– Простите? – не понял я.
– Куда вас отвезти? – крикнул он мне на ухо.
– А, – сказал я. – Прямо.
– У вас есть что-нибудь выпить?
– Я не глухой, – заметил я, потому что он продолжал кричать мне в ухо. – Нет, у меня нечего выпить. А в чем дело?
– Я хочу пить.
– Сожалею, – сказал я.
– Поехали на Монпарнас, – предложил он. – Я знаю там две или три забегаловки, которые открыты в это время.
– Я не поеду на Монпарнас. Я поеду к себе.
Он ничего не ответил, свернул направо и поехал по авеню Мэн.
Я не стал возражать. Впрочем, мне хотелось выпить кофе. Было шесть часов утра, и на дорогах попадалось много грузовиков. Нас с ревом обогнала испачканная грязью «ланчия».
– Вы не могли бы представиться? – спросил он.
Мы остановились на красном светофоре.
– Сегодня мой день, – вздохнул я. – Все вспоминают обо мне. Эжен Тарпон.
– Дело в Сен-Бриек.
Сзади послышались гудки.
– Да, – подтвердил я.
– Заткнись, старая калоша, – крикнул Хейман настигшему нас «торнадо» цвета помидора.
Мы медленно подъезжали к Монпарнасской башне, зловеще выделяющейся на фоне неба в свете восходящего солнца. Мой сосед повернулся ко мне:
– Чем вы занимаетесь, господин Тарпон?
– Частный детектив. Цена умеренная.
– Вы шутите!
– Хотелось бы.
Он рассмеялся, но, вопреки моим ожиданиям, смех его не был продолжительным.
– Вы знаете, что за нами следят от самой Алезии? – спросил он.
– Вы имеете в виду серый «пежо-404»?
Хейман кивнул.
– Детские игры, – вздохнул он. – Хотите, я уйду от них?
– На вашей-то «аронде»?
Он смерил меня холодным взглядом.
– Да, на моей «аронде».
– Я верю вам на слово, – сказал я, – но не стоит. Мне нечего скрывать.
Мы свернули на улицу Депар и выехали на Пляс-де-Рен.
– Вы все еще принимаете меня за полицейского? – спросил Хейман. – Поехали лучше ко мне.
При этих словах он резко развернулся на площади и помчался на полной скорости на улицу Арриве и несколько раз проехал на красный свет, как чокнутый.
– Это далеко? – спросил я.
– В пяти минутах.
Я думал, что если он не сбавит скорости, то через пять минут мы будем уже где-нибудь в Корбей. Лично мне больше пошел бы на пользу сон, но я ничего не сказал. Я повернулся вполоборота и через заднее стекло увидел вдали «пежо-404», проехавший на красный свет в погоне за нами. В следующую секунду раздался чудовищный скрип тормозов и огромный желтый «фольксваген» зацепил кузов «пежо». Бум! «Пежо» начал вышивать зигзаги, взобрался колесом на тротуар, перекрыв дорогу автобусу. Больше я ничего не смог увидеть. Я посмотрел на Хеймана. Его губы были растянуты в улыбке. Теперь я был почти наверняка уверен в том, что он не фараон, поскольку это было бы слишком закручено: сначала посадить меня в свою тачку, устроить слежку за другой, затем удрать на первой от второй только для того, чтобы внушить мне доверие. Но я обошелся без комментариев, так как если он не был фараоном, то его действия мне еще ничего не говорили о том, кем он был на самом деле.
Через десять минут (а не через пять, как он утверждал) мы проехали Ванвские ворота, пересекли Малакофф и оказались в Кламаре, на зеленой извилистой улице с маленькими садиками за изгородями из деревянной рейки и некрасивыми домиками. Хейман затормозил и взобрался на разбитый тротуар. «Аронда» остановилась в облаке пыли.
– Вы слишком быстро водите, – заметил я.
– Это еще что. Когда я выпью, вот тогда это действительно впечатляюще, – сказал Хейман и вышел из машины.
Он открыл решетчатые ворота и загнал машину. Я тоже вышел из машины и пошел за ним по аллее из желтого гравия к цементному двухэтажному домику, в котором было не более пяти метров в длину и пяти в ширину. Ставни были закрыты, и Хейман открыл их одну за другой, переходя из комнаты в кухню, гостиную внизу и спальню наверху.
Хейман больше не улыбался, он был мрачен. Он открыл секретер в спальне; стоящий рядом с кроватью, достал из него картонную папку, завязанную полотняным ремешком, и бросил ее на кровать.
– Давай ройся, господин Недоверчивый, – сказал он.
Я стал рыться. Недолго. В папке было полно газетных вырезок со статьями, подписанными «Ж. – Б. Хейман», датированными от тридцать пятого до шестьдесят девятого года. Хейман стоял у секретера. Он бросил мне книгу – маленький белый томик, изданный в Монако.
Книга называлась «Летящее перо». Это были его мемуары о своей журналистской карьере. Была даже его фотография.
– Я вас убедил, господин Недоверчивый?
– Я могу позвонить?
Он кивнул и проводил меня в гостиную, затем вышел и деликатно закрыл за собой дверь. Я снова позвонил Эрве Шапюи. Было шесть тридцать. Он снял трубку сам и бешено завопил. Я подождал, пока он успокоится.
– Поскольку вы журналист, я решил получить у вас кое-какие сведения, – сказал я.
– Пошли вы... Я не журналист, я режиссер. Какие сведения?
– Вы знаете журналиста Жана-Батиста Хеймана?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35