». Необходимо принимать срочные меры! И она, конечно же, их примет — и безотлагательно.
Королева уже не думала о просьбе Фаусты, которую пообещала выполнить, не придав этому никакого значения.
Но об этой просьбе думала Леонора. Мы можем даже сказать, что только об этом она и думала, не вникая в слова Марии Медичи, которая, к счастью, ни о чем ее не спрашивала.
Дойдя до покоев королевы, они отослали «девушек», как тогда говорили, и затворились вдвоем. Мария Медичи возбужденно заходила по комнате, не переставая причитать, страдать и гневаться.
Леонора уселась в углу, обхватила голову руками и погрузилась в размышления, словно была здесь одна. Никакой королевы для нее сейчас не существовало.
Это продолжалось несколько минут. Наконец Мария Медичи обратила внимание на упорное молчание своей наперсницы и взорвалась:
— Да не молчи ты! Посоветуй что-нибудь! Скажи хоть слово! Положение твоего мужа под угрозой, а ты и бровью не ведешь! Откуда такое безразличие? Твое равнодушие действует мне на нервы!
Леонора медленно подняла голову, устремила на хозяйку пылающий взгляд и очень спокойно, как будто ничего не слышала — а может, и в самом деле не слышала, — спросила:
— Мадам, вы догадываетесь, о чем вас попросит синьора?
Так она сразу показала, насколько ее тревожит таинственная просьба Фаусты. Но Мария Медичи ничего не поняла. Она вскинула руки, бессильно уронила их и резко спросила:
— Ну, знаешь, это слишком!..
— Ответьте, прошу вас, — терпеливо настаивала Леонора
— Как, и это все, что ты можешь мне сказать!.. — взорвалась Мария Медичи. — Мы все — в ужасном положении, которое грозит нам гибелью, нам надо все это обдумать и обсудить, а тебя занимает только какая-то просьба мадам Фаусты! Да ты с ума сошла!
Леонора непочтительно пожала плечами и спокойно ответила:
— Поверьте, Мария, сейчас самый главный, самый жизненно важный вопрос — это тот, который кажется вам второстепенным. Я задаю его в третий раз: о чем может попросить вас синьора?
Теперь Мария Медичи наконец поняла, что все это действительно очень серьезно и что Леонора вовсе не сошла с ума. Кроме того, Галигаи обратилась к королеве просто по имени, а такое Леонора позволяла себе лишь в исключительных случаях. Марии Медичи стало не по себе. И она ответила:
— Откуда мне знать!.. А ты что же, догадываешься?..
— Боюсь, что да, Мария, — тихо откликнулась Галигаи.
— И что это может быть? — заинтересовалась королева.
— Я думаю… — заговорила Леонора. — Понимаете, Мария, я думаю, то есть я не уверена, но действовать надо так, будто у нас нет никаких сомнений…
— Ради Бога, что ты там думаешь, говори, — вскричала Мария, вся обратившись в слух.
— Я думаю, что она попросит отдать ей Флоранс, — произнесла наконец Леонора.
— Мою дочь! — содрогнулась Мария Медичи, смертельно побледнев. — Но что она собирается с ней делать?
— А вот это я знаю! — заявила Леонора. — Успокойтесь, мадам, я открою вам это в нужное время.
Мария Медичи поняла, что настаивать бесполезно: Галигаи все равно ничего не скажет.
— Но я не хочу отдавать ей Флоранс! — воскликнула королева. — Это погубит меня.
— Вы не можете отказать герцогине, — мрачно изрекла Леонора.
— Почему же? Почему? — недоуменно взглянула на нее Мария Медичи.
— Потому что в ваших интересах не портить отношений с мадам Фаустой, — отрезала Галигаи. — Отказом вы дадите ей понять, что разгадали ее замыслы. Тогда она смешает карты и ускользнет.
— Отдать ей Флоранс — нет, никогда! — страстно вскричала Мария Медичи.
— Предоставьте это мне! — хладнокровно предложила Леонора. — Я берусь отразить удар.
— Конечно, конечно! — закивала королева. — Только на тебя я и могу положиться!
Она проговорила это плаксивым тоном, уже совершенно не владея собой. Презрительная улыбка тронула губы Леоноры. Но она понимала, что королеву следует успокоить.
— Я вам сказала, что не совсем уверена, — заметила Галигаи. — Может, я ошибаюсь…
— Да, но ты же заявила, что действовать надо так, словно у нас нет никаких сомнений, — растерянно лепетала Мария Медичи.
— И готова это подтвердить, — решительно кивнула Леонора.
— Так принимайся за дело… — забормотала королева. — Что бы ни случилось, а Флоранс я ей не отдам… Ни ей, ни другим… Сейчас она у меня под рукой — и то мне тревожно. Представляешь, каково мне будет, если она уедет… Да я с ума сойду! Говори же, милая моя Леонора.
И «милая Леонора» изложила свои соображения. Она была краткой — ей хватило нескольких фраз.
— И ты думаешь, что Флоранс согласится? — неуверенно спросила Мария Медичи.
— Я ручаюсь за это. мадам, — твердо ответила Леонора. — Вы не знаете эту девушку, потому что совсем ее не видите. Я же встречаюсь с ней каждый день, и мне известно, какое это чистое создание… Вы бы гордились ею, мадам. Не зная матери, она готова ради нее на любую жертву. Это так удивительно, что я невольно была тронута ее отношением к родительнице, которую она могла бы ненавидеть… Я уверена, что девушка не раздумывая последует моим советам.
— Ступай же, — распорядилась Мария Медичи, — и поспеши, ведь синьора не заставит себя ждать, а нам важно, чтобы она не догадалась, что мы заранее договорились с Флоранс.
— Хорошо, мадам, — отозвалась Леонора. Она встала и вышла из комнаты.
Миновав узкий внутренний коридор, Леонора проскользнула в низенькую дверь. Женщина попала в прихожую небольших апартаментов: Леонора не жила здесь постоянно, а лишь ночевала, когда почему-либо не могла покинуть Лувр. Убранные с той же ослепительной роскошью, что и два дома Кончини, покои эти состояли из гостиной, спальной и будуара; комнаты были расположены анфиладой. В прихожей сидела женщина лет сорока. Это была Марчелла, камеристка и наперсница маркизы д'Анкр, тоже флорентинка. Ответив улыбкой на почтительный и непринужденный реверанс служанки, Леонора прошла через переднюю, гостиную, спальню и очутилась в будуаре.
Там она отперла маленькую дверь, скрытую за гобеленом, и проникла в следующую комнату.
Это небольшое помещение казалось очень простым по сравнению с покоями Леоноры, но и оно было хорошо обставлено. Выйти отсюда можно было только через дверь, в которую только что шагнула Леонора. В комнате было одно окно без решетки, выходившее во внутренний дворик и расположенное на такой высоте от земли, что выпрыгнуть из него — значило бы разбиться насмерть.
Эта светлая и милая комнатка, затерянная в глубине покоев Леоноры, которые, в свою очередь, прятались в глубине покоев королевы-матери, были тюрьмой, куда добровольно заточила себя дочь Кончини и Марии Медичи. Теперь понятно, почему Одэ де Вальверу никак не удавалось разыскать девушку.
Флоранс сидела у окна. В первый же день Леонора предложила ей расстаться с ярким, несколько театральным костюмом уличной цветочницы, к которому так привыкли парижане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103
Королева уже не думала о просьбе Фаусты, которую пообещала выполнить, не придав этому никакого значения.
Но об этой просьбе думала Леонора. Мы можем даже сказать, что только об этом она и думала, не вникая в слова Марии Медичи, которая, к счастью, ни о чем ее не спрашивала.
Дойдя до покоев королевы, они отослали «девушек», как тогда говорили, и затворились вдвоем. Мария Медичи возбужденно заходила по комнате, не переставая причитать, страдать и гневаться.
Леонора уселась в углу, обхватила голову руками и погрузилась в размышления, словно была здесь одна. Никакой королевы для нее сейчас не существовало.
Это продолжалось несколько минут. Наконец Мария Медичи обратила внимание на упорное молчание своей наперсницы и взорвалась:
— Да не молчи ты! Посоветуй что-нибудь! Скажи хоть слово! Положение твоего мужа под угрозой, а ты и бровью не ведешь! Откуда такое безразличие? Твое равнодушие действует мне на нервы!
Леонора медленно подняла голову, устремила на хозяйку пылающий взгляд и очень спокойно, как будто ничего не слышала — а может, и в самом деле не слышала, — спросила:
— Мадам, вы догадываетесь, о чем вас попросит синьора?
Так она сразу показала, насколько ее тревожит таинственная просьба Фаусты. Но Мария Медичи ничего не поняла. Она вскинула руки, бессильно уронила их и резко спросила:
— Ну, знаешь, это слишком!..
— Ответьте, прошу вас, — терпеливо настаивала Леонора
— Как, и это все, что ты можешь мне сказать!.. — взорвалась Мария Медичи. — Мы все — в ужасном положении, которое грозит нам гибелью, нам надо все это обдумать и обсудить, а тебя занимает только какая-то просьба мадам Фаусты! Да ты с ума сошла!
Леонора непочтительно пожала плечами и спокойно ответила:
— Поверьте, Мария, сейчас самый главный, самый жизненно важный вопрос — это тот, который кажется вам второстепенным. Я задаю его в третий раз: о чем может попросить вас синьора?
Теперь Мария Медичи наконец поняла, что все это действительно очень серьезно и что Леонора вовсе не сошла с ума. Кроме того, Галигаи обратилась к королеве просто по имени, а такое Леонора позволяла себе лишь в исключительных случаях. Марии Медичи стало не по себе. И она ответила:
— Откуда мне знать!.. А ты что же, догадываешься?..
— Боюсь, что да, Мария, — тихо откликнулась Галигаи.
— И что это может быть? — заинтересовалась королева.
— Я думаю… — заговорила Леонора. — Понимаете, Мария, я думаю, то есть я не уверена, но действовать надо так, будто у нас нет никаких сомнений…
— Ради Бога, что ты там думаешь, говори, — вскричала Мария, вся обратившись в слух.
— Я думаю, что она попросит отдать ей Флоранс, — произнесла наконец Леонора.
— Мою дочь! — содрогнулась Мария Медичи, смертельно побледнев. — Но что она собирается с ней делать?
— А вот это я знаю! — заявила Леонора. — Успокойтесь, мадам, я открою вам это в нужное время.
Мария Медичи поняла, что настаивать бесполезно: Галигаи все равно ничего не скажет.
— Но я не хочу отдавать ей Флоранс! — воскликнула королева. — Это погубит меня.
— Вы не можете отказать герцогине, — мрачно изрекла Леонора.
— Почему же? Почему? — недоуменно взглянула на нее Мария Медичи.
— Потому что в ваших интересах не портить отношений с мадам Фаустой, — отрезала Галигаи. — Отказом вы дадите ей понять, что разгадали ее замыслы. Тогда она смешает карты и ускользнет.
— Отдать ей Флоранс — нет, никогда! — страстно вскричала Мария Медичи.
— Предоставьте это мне! — хладнокровно предложила Леонора. — Я берусь отразить удар.
— Конечно, конечно! — закивала королева. — Только на тебя я и могу положиться!
Она проговорила это плаксивым тоном, уже совершенно не владея собой. Презрительная улыбка тронула губы Леоноры. Но она понимала, что королеву следует успокоить.
— Я вам сказала, что не совсем уверена, — заметила Галигаи. — Может, я ошибаюсь…
— Да, но ты же заявила, что действовать надо так, словно у нас нет никаких сомнений, — растерянно лепетала Мария Медичи.
— И готова это подтвердить, — решительно кивнула Леонора.
— Так принимайся за дело… — забормотала королева. — Что бы ни случилось, а Флоранс я ей не отдам… Ни ей, ни другим… Сейчас она у меня под рукой — и то мне тревожно. Представляешь, каково мне будет, если она уедет… Да я с ума сойду! Говори же, милая моя Леонора.
И «милая Леонора» изложила свои соображения. Она была краткой — ей хватило нескольких фраз.
— И ты думаешь, что Флоранс согласится? — неуверенно спросила Мария Медичи.
— Я ручаюсь за это. мадам, — твердо ответила Леонора. — Вы не знаете эту девушку, потому что совсем ее не видите. Я же встречаюсь с ней каждый день, и мне известно, какое это чистое создание… Вы бы гордились ею, мадам. Не зная матери, она готова ради нее на любую жертву. Это так удивительно, что я невольно была тронута ее отношением к родительнице, которую она могла бы ненавидеть… Я уверена, что девушка не раздумывая последует моим советам.
— Ступай же, — распорядилась Мария Медичи, — и поспеши, ведь синьора не заставит себя ждать, а нам важно, чтобы она не догадалась, что мы заранее договорились с Флоранс.
— Хорошо, мадам, — отозвалась Леонора. Она встала и вышла из комнаты.
Миновав узкий внутренний коридор, Леонора проскользнула в низенькую дверь. Женщина попала в прихожую небольших апартаментов: Леонора не жила здесь постоянно, а лишь ночевала, когда почему-либо не могла покинуть Лувр. Убранные с той же ослепительной роскошью, что и два дома Кончини, покои эти состояли из гостиной, спальной и будуара; комнаты были расположены анфиладой. В прихожей сидела женщина лет сорока. Это была Марчелла, камеристка и наперсница маркизы д'Анкр, тоже флорентинка. Ответив улыбкой на почтительный и непринужденный реверанс служанки, Леонора прошла через переднюю, гостиную, спальню и очутилась в будуаре.
Там она отперла маленькую дверь, скрытую за гобеленом, и проникла в следующую комнату.
Это небольшое помещение казалось очень простым по сравнению с покоями Леоноры, но и оно было хорошо обставлено. Выйти отсюда можно было только через дверь, в которую только что шагнула Леонора. В комнате было одно окно без решетки, выходившее во внутренний дворик и расположенное на такой высоте от земли, что выпрыгнуть из него — значило бы разбиться насмерть.
Эта светлая и милая комнатка, затерянная в глубине покоев Леоноры, которые, в свою очередь, прятались в глубине покоев королевы-матери, были тюрьмой, куда добровольно заточила себя дочь Кончини и Марии Медичи. Теперь понятно, почему Одэ де Вальверу никак не удавалось разыскать девушку.
Флоранс сидела у окна. В первый же день Леонора предложила ей расстаться с ярким, несколько театральным костюмом уличной цветочницы, к которому так привыкли парижане.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103