Табби нашел в одной из коробок игру «Монополия» и играл с собой на голом полу своей новой спальни. Там было целых четыре Табби, и пока один из них швырял кубик, остальные надеялись, что кубик приземлится на одном из их отелей. Табби II пока что выигрывал, а у Табби III шли сплошные крушения. Шерри заглянула в комнату и сказала, увидев, что он делает:
– Ты самый странный ребенок, какого я видела, клянусь. И он опять стал кидать кубик. За дверью раздавался стук отворяемых дверей шкафов и крышек коробок.
– Черт! – заорала Шерри в гостиной. – Я не могу найти это!
Он теперь был Табби I – этот Табби был приличным и осторожным, не таким рисковым, как Табби II, и не таким неудачником, как Табби III, и у него были хорошие шансы обойти Табби II и выиграть игру, и этот Табби сказал:
– Я могу помочь?
– Я не могу это найти! – заорала Шерри уже на грани гнева. Табби понимал: переехать в другой дом не так-то легко и нервы у всех не выдерживают. И тогда он – или, если быть точным, та его часть, что была неудачником Табби III, – понял, что произошло: Шерри затолкала куда-то свой бумажник и теперь бесится, потому что боится, что вот-вот приедет шофер с кроватью, а у нее вообще нет никаких денег. Он понял все это мгновенно, а потом, как раз когда Табби III, перед которым лежала все уменьшающаяся кучка денег, наклонился и шепнул ему на ухо, он увидел это: он увидел, как Шерри вынимает бумажник из своей набитой сумки и рассеянно кладет его на холодильник.
Табби никогда не переставал удивляться, откуда приходят его видения. Он отложил фишки и отправился в гостиную, где Шерри шагала по комнате, запустив руки в волосы.
– Твой бумажник на холодильнике, – сказал он.
– Ты что, издеваешься? – сказала Шерри и кинулась в кухню. Миг спустя она вернулась, в руке у нее был бумажник, а на лице – благодарное выражение.
– Ты просто гений, парень, – сказала она, – а теперь расскажи мне, что случилось с моим любимым браслетом, который я потеряла, когда мне было шестнадцать?
– Ладно, – сказал Табби. – Он завалился за заднее сиденье машины твоего двоюродного брата Гектора. Это был «додж» 1949 года. Он там и валялся долгое время, но Гектор продал машину старьевщику, и парень на свалке нашел браслет, когда снимал сиденья. – Вся эта информация исходила от Табби III. – Он дал его одной маленькой девочке, но она потеряла его на вечеринке, и его как-то унесло в воду…
Он остановился потому, что Табби III ясно показал ему шестнадцатилетнюю Шерри без блузки и лифчика. Волосы у нее были такими же черными, как и глаза.
Шерри таращилась на него с открытым ртом.
– Мой двоюродный брат Гектор? О Господи! Я что, тебе когда-нибудь про него говорила?
Раздался звонок.
– Они уже тут. Ладно, спасибо, Табби. Я уже чуть не рехнулась. – Она повернулась, чтобы уйти, но сначала одарила его удивленным, почти испуганным взглядом черных глаз.
Второй случай произошел на три года позже, в марте 1980-го, как раз за месяц до того, как они вернулись в Хэмпстед. Монти Смитфилд умер от удара, и юрист написал Кларку, что тот теперь владелец «Четырех Очагов». Кларк хотел ехать немедленно, Шерри вообще не хотела ехать, и они постоянно препирались по этому поводу. Кроме дома там было некоторое количество денег, которое им всем казалось огромным, – сотни тысяч долларов.
– А как же с твоей работой?
– Да ну ее. Я найду работу. Шерри, мне долгое время не нужно будет работать.
– Я не хочу ехать на север.
– Хочешь остаться здесь? В этом ящике?
– Я не знаю, что там делать, я не гожусь для этого. У меня не будет там друзей, я должна остаться в той среде, к которой принадлежу.
– Ты будешь жить там, куда я тебя повезу, – возразил Кларк.
– Так я что-то вроде старого чемодана? – Когда Шерри начинала злиться, в ее голосе явственнее слышался испанский акцент.
Табби выскочил за дверь, желая только одного: подальше убраться от этой свары. Он бежал через заросшую сорняками лужайку. Голос Шерри поднимался над домом точно флаг.
Раздался звон разбитого стекла.
Потом с ним опять что-то произошло – он оказался где-то еще. В первый раз он понял, что заглянул вперед, увидел то, что случится лишь потом. Была ночь, и было на несколько градусов холоднее, чем в настоящую ночь. Голоса ссоры куда-то исчезли, и Табби знал, что дом тоже исчез, – ему даже не нужно было оглядываться. Его окружали высокие темные деревья, а перед ним смыкались две дороги. Свет из окон многочисленных больших домов пробивался сквозь листву деревьев. Он знал, что это не деревня, хотя и похоже на нее, но богатый район какого-то северного городка. Когда-то он знал это место, но здесь случилось что-то нехорошее. На него хлынул свет автомобильных фар, которые на миг ослепили его.
4
Там он и стоял в реальной жизни, шестью неделями позже, ночью семнадцатого мая. Отец его утверждал, что уже нашел работу: он приходил домой вечером, толкуя о каких-то «задатках», которые он заработал, о уже завершенных сделках, и все время изрядно напивался. Шерри просто переполняло недовольство. Она ненавидела Коннектикут. Табби знал, что Хэмпстед по отношению к ней оказался снобистским и беспощадным. Он блуждал по улицам, ища что-то. Дважды он обнаружил, что стоит у ворот на Маунт-авеню и смотрит на старый дом своего деда. Все еще не привыкший к простору своего нового дома, он едва мог поверить, что когда-то он и его отец жили в таком домище, который был в два раза больше «Четырех Очагов». Он отвернулся. На него нахлынуло какое-то странное чувство – будто что-то должно было случиться. В школе он молчал и невнимательно слушал, полагая, что настоящая его жизнь протекает где-то в другом месте, на тихих ночных улицах Гринбанка – вот где.
Именно в эту субботу Табби мучило ощущение, что нечто должно случиться. Он до сих пор не имел представления, что именно, но оно висело над Хэмпстедом точно грозовое облако. Он был так обеспокоен, что не смог съесть ничего за завтраком, не смог ни читать, ни смотреть «Звездный трек» по 9-му каналу. Кларк сказал:
– Такой отличный день, почему бы нам не выйти на улицу и не потренировать подачи?
Однако ощущение, что что-то вот-вот должно произойти, лишило Табби ловкости. Он пропускал мячи, а посылал их вообще не туда.
– Внимательней! – орал отец и наконец разразился вспышкой гнева.
Табби прошел пешком несколько миль, добрался до Саутел-бич и купил там горячую сосиску; прогуливаясь он заглядывал всем в лица: «Это с тобой произойдет? Ты это сделаешь?» Потом поспешил обратно на Гринбанк-роад, заглядывая в лица водителей проходящих машин.
В час он был на Грейвсенд-бич и уснул там. Его мучили кошмары, полные криков о помощи. Проснувшись, он поглядел на дом Ван Хорна, такой белый, такой сияющий над бурым обрывом. Он застонал: это надвигается, у него нет никакой возможности остановить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106
– Ты самый странный ребенок, какого я видела, клянусь. И он опять стал кидать кубик. За дверью раздавался стук отворяемых дверей шкафов и крышек коробок.
– Черт! – заорала Шерри в гостиной. – Я не могу найти это!
Он теперь был Табби I – этот Табби был приличным и осторожным, не таким рисковым, как Табби II, и не таким неудачником, как Табби III, и у него были хорошие шансы обойти Табби II и выиграть игру, и этот Табби сказал:
– Я могу помочь?
– Я не могу это найти! – заорала Шерри уже на грани гнева. Табби понимал: переехать в другой дом не так-то легко и нервы у всех не выдерживают. И тогда он – или, если быть точным, та его часть, что была неудачником Табби III, – понял, что произошло: Шерри затолкала куда-то свой бумажник и теперь бесится, потому что боится, что вот-вот приедет шофер с кроватью, а у нее вообще нет никаких денег. Он понял все это мгновенно, а потом, как раз когда Табби III, перед которым лежала все уменьшающаяся кучка денег, наклонился и шепнул ему на ухо, он увидел это: он увидел, как Шерри вынимает бумажник из своей набитой сумки и рассеянно кладет его на холодильник.
Табби никогда не переставал удивляться, откуда приходят его видения. Он отложил фишки и отправился в гостиную, где Шерри шагала по комнате, запустив руки в волосы.
– Твой бумажник на холодильнике, – сказал он.
– Ты что, издеваешься? – сказала Шерри и кинулась в кухню. Миг спустя она вернулась, в руке у нее был бумажник, а на лице – благодарное выражение.
– Ты просто гений, парень, – сказала она, – а теперь расскажи мне, что случилось с моим любимым браслетом, который я потеряла, когда мне было шестнадцать?
– Ладно, – сказал Табби. – Он завалился за заднее сиденье машины твоего двоюродного брата Гектора. Это был «додж» 1949 года. Он там и валялся долгое время, но Гектор продал машину старьевщику, и парень на свалке нашел браслет, когда снимал сиденья. – Вся эта информация исходила от Табби III. – Он дал его одной маленькой девочке, но она потеряла его на вечеринке, и его как-то унесло в воду…
Он остановился потому, что Табби III ясно показал ему шестнадцатилетнюю Шерри без блузки и лифчика. Волосы у нее были такими же черными, как и глаза.
Шерри таращилась на него с открытым ртом.
– Мой двоюродный брат Гектор? О Господи! Я что, тебе когда-нибудь про него говорила?
Раздался звонок.
– Они уже тут. Ладно, спасибо, Табби. Я уже чуть не рехнулась. – Она повернулась, чтобы уйти, но сначала одарила его удивленным, почти испуганным взглядом черных глаз.
Второй случай произошел на три года позже, в марте 1980-го, как раз за месяц до того, как они вернулись в Хэмпстед. Монти Смитфилд умер от удара, и юрист написал Кларку, что тот теперь владелец «Четырех Очагов». Кларк хотел ехать немедленно, Шерри вообще не хотела ехать, и они постоянно препирались по этому поводу. Кроме дома там было некоторое количество денег, которое им всем казалось огромным, – сотни тысяч долларов.
– А как же с твоей работой?
– Да ну ее. Я найду работу. Шерри, мне долгое время не нужно будет работать.
– Я не хочу ехать на север.
– Хочешь остаться здесь? В этом ящике?
– Я не знаю, что там делать, я не гожусь для этого. У меня не будет там друзей, я должна остаться в той среде, к которой принадлежу.
– Ты будешь жить там, куда я тебя повезу, – возразил Кларк.
– Так я что-то вроде старого чемодана? – Когда Шерри начинала злиться, в ее голосе явственнее слышался испанский акцент.
Табби выскочил за дверь, желая только одного: подальше убраться от этой свары. Он бежал через заросшую сорняками лужайку. Голос Шерри поднимался над домом точно флаг.
Раздался звон разбитого стекла.
Потом с ним опять что-то произошло – он оказался где-то еще. В первый раз он понял, что заглянул вперед, увидел то, что случится лишь потом. Была ночь, и было на несколько градусов холоднее, чем в настоящую ночь. Голоса ссоры куда-то исчезли, и Табби знал, что дом тоже исчез, – ему даже не нужно было оглядываться. Его окружали высокие темные деревья, а перед ним смыкались две дороги. Свет из окон многочисленных больших домов пробивался сквозь листву деревьев. Он знал, что это не деревня, хотя и похоже на нее, но богатый район какого-то северного городка. Когда-то он знал это место, но здесь случилось что-то нехорошее. На него хлынул свет автомобильных фар, которые на миг ослепили его.
4
Там он и стоял в реальной жизни, шестью неделями позже, ночью семнадцатого мая. Отец его утверждал, что уже нашел работу: он приходил домой вечером, толкуя о каких-то «задатках», которые он заработал, о уже завершенных сделках, и все время изрядно напивался. Шерри просто переполняло недовольство. Она ненавидела Коннектикут. Табби знал, что Хэмпстед по отношению к ней оказался снобистским и беспощадным. Он блуждал по улицам, ища что-то. Дважды он обнаружил, что стоит у ворот на Маунт-авеню и смотрит на старый дом своего деда. Все еще не привыкший к простору своего нового дома, он едва мог поверить, что когда-то он и его отец жили в таком домище, который был в два раза больше «Четырех Очагов». Он отвернулся. На него нахлынуло какое-то странное чувство – будто что-то должно было случиться. В школе он молчал и невнимательно слушал, полагая, что настоящая его жизнь протекает где-то в другом месте, на тихих ночных улицах Гринбанка – вот где.
Именно в эту субботу Табби мучило ощущение, что нечто должно случиться. Он до сих пор не имел представления, что именно, но оно висело над Хэмпстедом точно грозовое облако. Он был так обеспокоен, что не смог съесть ничего за завтраком, не смог ни читать, ни смотреть «Звездный трек» по 9-му каналу. Кларк сказал:
– Такой отличный день, почему бы нам не выйти на улицу и не потренировать подачи?
Однако ощущение, что что-то вот-вот должно произойти, лишило Табби ловкости. Он пропускал мячи, а посылал их вообще не туда.
– Внимательней! – орал отец и наконец разразился вспышкой гнева.
Табби прошел пешком несколько миль, добрался до Саутел-бич и купил там горячую сосиску; прогуливаясь он заглядывал всем в лица: «Это с тобой произойдет? Ты это сделаешь?» Потом поспешил обратно на Гринбанк-роад, заглядывая в лица водителей проходящих машин.
В час он был на Грейвсенд-бич и уснул там. Его мучили кошмары, полные криков о помощи. Проснувшись, он поглядел на дом Ван Хорна, такой белый, такой сияющий над бурым обрывом. Он застонал: это надвигается, у него нет никакой возможности остановить его.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106