Решил изучить древние науки и заново открыть хотя бы малую часть утраченных знаний. Сделался существом, принадлежащим обоим мирам — мирам людей и друидов, из обоих я черпал то, что мне было необходимо, добывал то, чего мне страстно желалось, — я крал и там, и здесь.
Я связующее звено между прошлым и настоящим, между новым и старым, поэтому-то Алланон и решил использовать меня. Разве не я способствовал твоему перерождению, Уолкер? Далеко ли бы ты ушел, если бы я не подгонял тебя в пути? Или ты думаешь, что я делал это несознательно? А может быть, ты считаешь, будто Алланон ничего не замечал? Нет, вина лежит и на мне. Ты не можешь взвалить ее целиком на свои плечи.
Убежденность, звучавшая в голосе Коглина, настойчивость и продуманность его речей не могли не произвести впечатление на Уолкера.
— Я и не освобождаю тебя, старик, от чувства вины, — отозвался он. — Но виноват и я сам.
Выбор совершил я, хотя ты и не препятствовал мне в моих решениях. Да, у меня были убедительные причины поступить так, как я поступил, но эти причины подсказал мне не ты, я сам додумался до них. Кроме того, будь у меня желание, я мог бы произнести речь не хуже твоей. А какова была бы твоя роль во всем этом, если бы не я? Не более чем простого гонца к Пару и Рен. Не думаю, что ты станешь утверждать иное.
Ощутив непреклонность в голосе младшего друга, Коглин поник головой.
— Ты больше поможешь мне, оставшись здесь, — закончил Уолкер, прикасаясь к руке старца. — Прежде ты всегда понимал, как важно уловить миг, когда нужно без промедления действовать, а когда — остаться в стороне. Сейчас ты должен остаться в стороне.
На этом разговор закончился. Коглин стоял у ворот, пока каменные стены Паранора не задрожали от тяжелого стука порождений Тьмы и пока Уолкер не вышел навстречу им в туманную пелену рассвета.
«Теперь мне потребуются силы, какие только есть на земле, — повторял Уолкер, стоя на крепостной стене и слушая, как приближается очередной из кружащих всадников. — Чтобы выжить, мне потребуется то упорство, каким обладает Коглин, — отчаянная решимость не уступать в труднейших и самых главных жизненных испытаниях. Глад, Мор, Война и Смерть — Четыре всадника, пришедшие сломить мой дух. Но ныне мне решать, в роли Судьи выступлю я сам».
Он взглянул на приближающегося Мора и гордо выпрямился. Час настал! Никем не видимый, Уолкер Бо ждал, пока всадник поравняется с ним. Меж тем не человек, но черный рой жужжащих навозных жуков в человеческой оболочке витал над седлом чудовищного скакуна, не обращая внимания па окружающий мир.
У Мора не было никакого выражения на лице, поскольку не было самого лица, так что Уолкер не мог понять, что видит или думает его противник. Не замедляя темпа скачки, порождение Тьмы пронеслось мимо, когти ящера проскрежетали по камням. Уолкер последовал за ним на расстоянии одного шага. Новообращенный друид был невидим и поэтому неуязвим, а скрежет копыт скакуна заглушал звук его шагов. Уолкер уже подумывал: а не сбежать ли ему попросту от порождений Тьмы? Но отказался от этой идеи: преследователи оказались достаточно проворными и догнали его, когда он попытался бежать подземными лабиринтами Паранора. И то, что шел он тихо как мышь, ему тогда не помогло. Поэтому Уолкер полагал, что они могут найти его и вдали от цитадели, источника могущества друидов. Тогда невидимость едва ли защитит его. «Лучше, — решил Уолкер, — использовать это преимущество там, где на него можно положиться, и покончить со всадниками раз и навсегда».
Следуя по пятам за Мором, он обогнул замок. Тишина знойного полдня нарушалась только лязгом когтей и гудением роящихся насекомых. Покинув прохладу северной стены, Мор и крадущийся за ним Уолкер миновали ворота западной стены, у которых каждое утро собирались всадники, чтобы бросить вызов друиду. Уолкер выбрал для ожидания северную стену, понимая, что тень от стен замка обеспечит хоть какую-то прохладу. Но драться с ненавистными тварями он будет именно у южной стены, где солнце печет сильнее всего. Впереди, там, где кончалась последняя тень укреплений замка, лучи солнца заливали все вокруг нестерпимым сиянием.
Они обогнули угол южной стены — уходящей вверх раскаленной на солнце каменной поверхности, обращенной к бескрайним лесным просторам, которые тянулись вплоть до толпившихся вдалеке черных громад Зубов Дракона.
Под стеной простиралась голая пыльная гладь утеса. На этой бесплодной тверди росло лишь несколько низких кустов и чахлых, стелющихся по круче деревьев — они словно пытались дотянуться изогнутыми ветвями до спасительной прохлады лесов под утесом. Испепеляющий зной объял Уолкера, заполнив его легкие раскаленным воздухом, но он мужественно шагнул в пекло, продолжая держаться на прежнем расстоянии от Мора. Впереди на мгновение мелькнул Глад и тут же скрылся в тени козырька перед восточной сторожевой башней.
Пролетело несколько секунд. Уолкер чувствовал нарастающее напряжение. «Будь терпеливей, — напомнил он себе, — подожди до поры до времени».
Его магическая сила была готова к действию.
Когда Мор оказался на середине пути между ближней башней и южными воротами, Уолкер Бо нанес первый удар. Еще скрытый чарами невидимости, он обрушил на Мора громовой разряд, повергший ниц и всадника, и коня. Всадник попытался встать, но Уолкер ударил снова, из руки его вырвалось холодное пламя, оглушившее порождение Тьмы и швырнувшее его обратно на землю. Уолкер уже слышал приближение остальных, в ушах звенели их пронзительные крики. Он уже чувствовал на себе их гнев.
Первым выскочил Глад, вывернувший из-за башни, за которой скрылся минуту назад. Он ближе всех находился к месту схватки. Угрожающе изогнув позвоночник, вытянув вперед костлявые руки, всадник ринулся вперед. Но путь ему заволокло облако дыма и пыли, поднятое Бо в ожидании врагов, так что порождение Тьмы не могло отчетливо увидеть, что происходит. Продравшись сквозь дымовую завесу, оно очутилось непосредственно перед противником. Уолкер Бо тем временем схватился с Мором, стараясь стащить его с призрачного скакуна.
На всем скаку Глад промчался мимо, метя когтями в лицо Уолкеру.
Но промахнулся.
Вместо этого он вцепился в Мора, а тот — в него.
Магические силы столкнулись, порождения Тьмы заскрежетали от боли: Мор рухнул навзничь, ослабев от голода и жажды. Глад, в жару и лихорадке, распростерся на шее своего скакуна.
Из каменной стены вырвался столб огня, поразивший Глада сокрушительным ударом. Тот кубарем откатился в сторону.
С громом и ревом выехала из-за западного угла Война. Подняв высоко над головой громадную палицу, она устремилась к полю боя.
Ноздри ящера-скакуна дышали пламенем, под забралом порождения Тьмы плясали языки огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129
Я связующее звено между прошлым и настоящим, между новым и старым, поэтому-то Алланон и решил использовать меня. Разве не я способствовал твоему перерождению, Уолкер? Далеко ли бы ты ушел, если бы я не подгонял тебя в пути? Или ты думаешь, что я делал это несознательно? А может быть, ты считаешь, будто Алланон ничего не замечал? Нет, вина лежит и на мне. Ты не можешь взвалить ее целиком на свои плечи.
Убежденность, звучавшая в голосе Коглина, настойчивость и продуманность его речей не могли не произвести впечатление на Уолкера.
— Я и не освобождаю тебя, старик, от чувства вины, — отозвался он. — Но виноват и я сам.
Выбор совершил я, хотя ты и не препятствовал мне в моих решениях. Да, у меня были убедительные причины поступить так, как я поступил, но эти причины подсказал мне не ты, я сам додумался до них. Кроме того, будь у меня желание, я мог бы произнести речь не хуже твоей. А какова была бы твоя роль во всем этом, если бы не я? Не более чем простого гонца к Пару и Рен. Не думаю, что ты станешь утверждать иное.
Ощутив непреклонность в голосе младшего друга, Коглин поник головой.
— Ты больше поможешь мне, оставшись здесь, — закончил Уолкер, прикасаясь к руке старца. — Прежде ты всегда понимал, как важно уловить миг, когда нужно без промедления действовать, а когда — остаться в стороне. Сейчас ты должен остаться в стороне.
На этом разговор закончился. Коглин стоял у ворот, пока каменные стены Паранора не задрожали от тяжелого стука порождений Тьмы и пока Уолкер не вышел навстречу им в туманную пелену рассвета.
«Теперь мне потребуются силы, какие только есть на земле, — повторял Уолкер, стоя на крепостной стене и слушая, как приближается очередной из кружащих всадников. — Чтобы выжить, мне потребуется то упорство, каким обладает Коглин, — отчаянная решимость не уступать в труднейших и самых главных жизненных испытаниях. Глад, Мор, Война и Смерть — Четыре всадника, пришедшие сломить мой дух. Но ныне мне решать, в роли Судьи выступлю я сам».
Он взглянул на приближающегося Мора и гордо выпрямился. Час настал! Никем не видимый, Уолкер Бо ждал, пока всадник поравняется с ним. Меж тем не человек, но черный рой жужжащих навозных жуков в человеческой оболочке витал над седлом чудовищного скакуна, не обращая внимания па окружающий мир.
У Мора не было никакого выражения на лице, поскольку не было самого лица, так что Уолкер не мог понять, что видит или думает его противник. Не замедляя темпа скачки, порождение Тьмы пронеслось мимо, когти ящера проскрежетали по камням. Уолкер последовал за ним на расстоянии одного шага. Новообращенный друид был невидим и поэтому неуязвим, а скрежет копыт скакуна заглушал звук его шагов. Уолкер уже подумывал: а не сбежать ли ему попросту от порождений Тьмы? Но отказался от этой идеи: преследователи оказались достаточно проворными и догнали его, когда он попытался бежать подземными лабиринтами Паранора. И то, что шел он тихо как мышь, ему тогда не помогло. Поэтому Уолкер полагал, что они могут найти его и вдали от цитадели, источника могущества друидов. Тогда невидимость едва ли защитит его. «Лучше, — решил Уолкер, — использовать это преимущество там, где на него можно положиться, и покончить со всадниками раз и навсегда».
Следуя по пятам за Мором, он обогнул замок. Тишина знойного полдня нарушалась только лязгом когтей и гудением роящихся насекомых. Покинув прохладу северной стены, Мор и крадущийся за ним Уолкер миновали ворота западной стены, у которых каждое утро собирались всадники, чтобы бросить вызов друиду. Уолкер выбрал для ожидания северную стену, понимая, что тень от стен замка обеспечит хоть какую-то прохладу. Но драться с ненавистными тварями он будет именно у южной стены, где солнце печет сильнее всего. Впереди, там, где кончалась последняя тень укреплений замка, лучи солнца заливали все вокруг нестерпимым сиянием.
Они обогнули угол южной стены — уходящей вверх раскаленной на солнце каменной поверхности, обращенной к бескрайним лесным просторам, которые тянулись вплоть до толпившихся вдалеке черных громад Зубов Дракона.
Под стеной простиралась голая пыльная гладь утеса. На этой бесплодной тверди росло лишь несколько низких кустов и чахлых, стелющихся по круче деревьев — они словно пытались дотянуться изогнутыми ветвями до спасительной прохлады лесов под утесом. Испепеляющий зной объял Уолкера, заполнив его легкие раскаленным воздухом, но он мужественно шагнул в пекло, продолжая держаться на прежнем расстоянии от Мора. Впереди на мгновение мелькнул Глад и тут же скрылся в тени козырька перед восточной сторожевой башней.
Пролетело несколько секунд. Уолкер чувствовал нарастающее напряжение. «Будь терпеливей, — напомнил он себе, — подожди до поры до времени».
Его магическая сила была готова к действию.
Когда Мор оказался на середине пути между ближней башней и южными воротами, Уолкер Бо нанес первый удар. Еще скрытый чарами невидимости, он обрушил на Мора громовой разряд, повергший ниц и всадника, и коня. Всадник попытался встать, но Уолкер ударил снова, из руки его вырвалось холодное пламя, оглушившее порождение Тьмы и швырнувшее его обратно на землю. Уолкер уже слышал приближение остальных, в ушах звенели их пронзительные крики. Он уже чувствовал на себе их гнев.
Первым выскочил Глад, вывернувший из-за башни, за которой скрылся минуту назад. Он ближе всех находился к месту схватки. Угрожающе изогнув позвоночник, вытянув вперед костлявые руки, всадник ринулся вперед. Но путь ему заволокло облако дыма и пыли, поднятое Бо в ожидании врагов, так что порождение Тьмы не могло отчетливо увидеть, что происходит. Продравшись сквозь дымовую завесу, оно очутилось непосредственно перед противником. Уолкер Бо тем временем схватился с Мором, стараясь стащить его с призрачного скакуна.
На всем скаку Глад промчался мимо, метя когтями в лицо Уолкеру.
Но промахнулся.
Вместо этого он вцепился в Мора, а тот — в него.
Магические силы столкнулись, порождения Тьмы заскрежетали от боли: Мор рухнул навзничь, ослабев от голода и жажды. Глад, в жару и лихорадке, распростерся на шее своего скакуна.
Из каменной стены вырвался столб огня, поразивший Глада сокрушительным ударом. Тот кубарем откатился в сторону.
С громом и ревом выехала из-за западного угла Война. Подняв высоко над головой громадную палицу, она устремилась к полю боя.
Ноздри ящера-скакуна дышали пламенем, под забралом порождения Тьмы плясали языки огня.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129