Он был взбешен, и ей захотелось бежать как можно дальше от ненависти, загоревшейся в его глазах. Но она заставила себя стоять на месте, мужественно сжимая руки в кулаки и держась прямо, как тростинка.
– Все? – спросил он сквозь сжатые зубы, и она вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной и ужасно одинокой.
– Вы это заслужили, – страстно произнесла она, и глаза ее наполнились слезами.
– Вы так думаете? – В его голосе прозвучало искреннее удивление, смешанное с неприкрытой злостью.
Он подошел к ней, взял ту руку, которой она нанесла ему пощечину, и раскрыл ее длинные пальцы на своей ладони. Затем медленно поднес к губам и поцеловал каждый пальчик, не сводя глаз с ее побелевшего лица.
Она смотрела на него молча, широко раскрытыми глазами, напуганная силой, исходившей от его ласки.
На его губах играла легкая суровая улыбка.
– Если вам когда-нибудь взбредет в голову повторить это маленькое представление, я сделаю так, что вы пожалеете о том, что родились на этот свет.
От его бесстрастного голоса ей стало жутко. Она отдернула руку с легким испуганным возгласом:
– Я вас ненавижу!
– Вы мне уже говорили об этом. – Неожиданно его ледяные глаза засветились едва сдерживаемым гневом и еще чем-то таким, чего Рия не могла определить. – Что ж, прекрасно, продолжайте в том же духе.
Димитриос отвернулся и ушел в таверну. Однако уже через несколько секунд грубо схватил ее за руку и потащил к машине. Почти силой затолкал ее внутрь и захлопнул дверцу.
– Сидите тихо и не говорите ни слова. У меня нет желания с вами разговаривать, у меня нет желания на вас смотреть, – сказал он, садясь за руль. Греческий акцент вдруг снова появился у него.
Остаток пути они проделали в оглушительном молчании. Рия чувствовала себя совершенно разбитой. За последние сорок восемь часов она почти не спала, а тут еще эта стычка с Димитриосом и мучительные переживания за Поппи… От всего этого тело у нее ныло, голова была как в огне.
Она сидела, съежившись, на своем сиденье до тех пор, пока Димитриос не свернул с основной дороги. Вскоре они миновали большие открытые ворота и по узкой, покрытой гравием дорожке подъехали к заасфальтированной площадке, за которой смутно проступали контуры 01ромного белого дома. Как в тумане, она видела огни, осветившие автомобиль каким-то розовым светом, и темные фигуры, приближающиеся к ним, но когда попыталась выбраться из машины, дрожащие ноги подкосились и она погрузилась во тьму.
– Ну ладно, хватит представлений, – раздался у нее в ушах грубый голос Димитриоса, тянувшего ее за руку, но она не могла говорить, то теряя сознание, то приходя в себя, и в голове у нее мелькали обрывки каких-то видений.
Ей послышался женский голос, громко отдававший приказания на непонятном языке, потом почудилось, что к ее горящему лбу притронулась чья-то ласковая рука, потом ее куда-то понесли. Яркий свет давил на закрытые глаза, но очень скоро она оказалась в прохладной темноте. Шум и суета стихли, и ей было спокойно, как в мягком коконе.
Рия проснулась в большой светлой солнечной комнате. Ее разбудил лай, как ей показалось, сотни собак, раздававшийся где-то внизу. Легкий теплый ветерок шевелил прозрачную занавеску, а через огромное распахнутое окно в комнату текли пьянящие летние запахи. Она сонно повернула голову, с удивлением рассматривая странную комнату, и в голове у нее был какой-то сумбур.
– Вам лучше? – спросил ее низкий мягкий голос с едва заметным акцентом. – Не пугайтесь.
Рия повернулась в другую сторону – в большом кресле возле нее сидела пожилая женщина, которая тепло улыбнулась и взяла ее вялую руку.
– Где я?
Рия попыталась сесть, но от слабости тут же откинулась назад на мягкие подушки. Она смутно сознавала, что вся ее квартира меньше этой огромной, прекрасно обставленной спальни. Так вот какой дом у Димитриоса! В каждой мелочи ей чудилось его присутствие…
Внимание ее привлекла большая фарфоровая статуэтка стройной гречанки с цветами в длинных волосах. Она стояла возле открытого окна, и тонкое кружево, вздымаясь, нежно гладило матовую фигурку. Рия живо себе представила большие смуглые руки, нежно дотрагивавшиеся до ее тела.
– Добро пожаловать в наш дом, дорогая. Я так хотела с вами познакомиться, – ласково сказала женщина.
– Вы Кристина? – заикаясь, спросила Рия.
В доброй улыбающейся женщине, сидевшей подле нее, не было и грана злой агрессивности и гордой самонадеянности, столь характерных для ее горячего брата. Кристина кивнула, и ее нежные голубые глаза мягко заблестели – единственное живое пятно на ее бледном худом лице. Димитриос не преувеличивал – болезнь сильно истощила ее, избороздив морщинами волевое, некогда красивое лицо.
– Вы переутомились, моя дорогая. – Кристина умело поправила под ней подушки. – Врач сказал, что лучшее лекарство для вас – это сон. И он, как всегда, оказался прав.
– Сколько я проспала? – слабо спросила Рия, вдруг заметив, что на ней ее тонкая ночная рубашка и что она лежит меж двух простыней в самой большой кровати, которую ей когда-либо приходилось видеть.
– Димитриос привез вас сюда почти тридцать шесть часов тому назад. – Мягкий голос слегка звенел. – Не понимаю, как мой брат, обычно такой внимательный, на этот раз не обратил внимания на многочисленные симптомы нервного истощения? Что вы с собой сделали?
– Я слишком много работала, – сказала Рия, надеясь, что Кристина не будет вдаваться в подробности.
– Вы говорили Димитриосу, что плохо себя чувствуете?
Взгляд ее голубых глаз стал проницательным, что насторожило Рию, впервые заметившую, как она похожа на своего брата. И в этот момент он сам открыл тяжелую дубовую дверь спальни, освободив Рию от необходимости отвечать на вопрос. Тут же страшный шум наполнил комнату – целая свора собак влетела и окружила ее кровать. Кристина протестующе встала.
Рия насчитала три йоркширских терьера, которые тут же умыли ее своими маленькими розовыми язычками, двух спаниелей, смешную собачонку неопределенной породы, которая ни на секунду не оставляла в покое присутствующих, и красивого рыжего сеттера, который грациозно уселся возле кровати и радушно положил лапу на край простыни. Две огромные английские овчарки по-королевски расположились прямо в центре спальни, не издав ни звука. За ними высилась фигура хозяина.
– Димитриос! Убери отсюда собак! – крикнула Кристина, перекрывая собачий лай. Ее неожиданно сильный для такого хрупкого тела голос тут же заставил собак замолчать.
Как только терьеры спрыгнули с постели, Рия подтянула простыню до самого подбородка, каждой порой чувствуя присутствие Димитриоса. Против воли она подняла на него глаза, и по спине у нее побежали мурашки от стального взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41
– Все? – спросил он сквозь сжатые зубы, и она вдруг почувствовала себя совершенно опустошенной и ужасно одинокой.
– Вы это заслужили, – страстно произнесла она, и глаза ее наполнились слезами.
– Вы так думаете? – В его голосе прозвучало искреннее удивление, смешанное с неприкрытой злостью.
Он подошел к ней, взял ту руку, которой она нанесла ему пощечину, и раскрыл ее длинные пальцы на своей ладони. Затем медленно поднес к губам и поцеловал каждый пальчик, не сводя глаз с ее побелевшего лица.
Она смотрела на него молча, широко раскрытыми глазами, напуганная силой, исходившей от его ласки.
На его губах играла легкая суровая улыбка.
– Если вам когда-нибудь взбредет в голову повторить это маленькое представление, я сделаю так, что вы пожалеете о том, что родились на этот свет.
От его бесстрастного голоса ей стало жутко. Она отдернула руку с легким испуганным возгласом:
– Я вас ненавижу!
– Вы мне уже говорили об этом. – Неожиданно его ледяные глаза засветились едва сдерживаемым гневом и еще чем-то таким, чего Рия не могла определить. – Что ж, прекрасно, продолжайте в том же духе.
Димитриос отвернулся и ушел в таверну. Однако уже через несколько секунд грубо схватил ее за руку и потащил к машине. Почти силой затолкал ее внутрь и захлопнул дверцу.
– Сидите тихо и не говорите ни слова. У меня нет желания с вами разговаривать, у меня нет желания на вас смотреть, – сказал он, садясь за руль. Греческий акцент вдруг снова появился у него.
Остаток пути они проделали в оглушительном молчании. Рия чувствовала себя совершенно разбитой. За последние сорок восемь часов она почти не спала, а тут еще эта стычка с Димитриосом и мучительные переживания за Поппи… От всего этого тело у нее ныло, голова была как в огне.
Она сидела, съежившись, на своем сиденье до тех пор, пока Димитриос не свернул с основной дороги. Вскоре они миновали большие открытые ворота и по узкой, покрытой гравием дорожке подъехали к заасфальтированной площадке, за которой смутно проступали контуры 01ромного белого дома. Как в тумане, она видела огни, осветившие автомобиль каким-то розовым светом, и темные фигуры, приближающиеся к ним, но когда попыталась выбраться из машины, дрожащие ноги подкосились и она погрузилась во тьму.
– Ну ладно, хватит представлений, – раздался у нее в ушах грубый голос Димитриоса, тянувшего ее за руку, но она не могла говорить, то теряя сознание, то приходя в себя, и в голове у нее мелькали обрывки каких-то видений.
Ей послышался женский голос, громко отдававший приказания на непонятном языке, потом почудилось, что к ее горящему лбу притронулась чья-то ласковая рука, потом ее куда-то понесли. Яркий свет давил на закрытые глаза, но очень скоро она оказалась в прохладной темноте. Шум и суета стихли, и ей было спокойно, как в мягком коконе.
Рия проснулась в большой светлой солнечной комнате. Ее разбудил лай, как ей показалось, сотни собак, раздававшийся где-то внизу. Легкий теплый ветерок шевелил прозрачную занавеску, а через огромное распахнутое окно в комнату текли пьянящие летние запахи. Она сонно повернула голову, с удивлением рассматривая странную комнату, и в голове у нее был какой-то сумбур.
– Вам лучше? – спросил ее низкий мягкий голос с едва заметным акцентом. – Не пугайтесь.
Рия повернулась в другую сторону – в большом кресле возле нее сидела пожилая женщина, которая тепло улыбнулась и взяла ее вялую руку.
– Где я?
Рия попыталась сесть, но от слабости тут же откинулась назад на мягкие подушки. Она смутно сознавала, что вся ее квартира меньше этой огромной, прекрасно обставленной спальни. Так вот какой дом у Димитриоса! В каждой мелочи ей чудилось его присутствие…
Внимание ее привлекла большая фарфоровая статуэтка стройной гречанки с цветами в длинных волосах. Она стояла возле открытого окна, и тонкое кружево, вздымаясь, нежно гладило матовую фигурку. Рия живо себе представила большие смуглые руки, нежно дотрагивавшиеся до ее тела.
– Добро пожаловать в наш дом, дорогая. Я так хотела с вами познакомиться, – ласково сказала женщина.
– Вы Кристина? – заикаясь, спросила Рия.
В доброй улыбающейся женщине, сидевшей подле нее, не было и грана злой агрессивности и гордой самонадеянности, столь характерных для ее горячего брата. Кристина кивнула, и ее нежные голубые глаза мягко заблестели – единственное живое пятно на ее бледном худом лице. Димитриос не преувеличивал – болезнь сильно истощила ее, избороздив морщинами волевое, некогда красивое лицо.
– Вы переутомились, моя дорогая. – Кристина умело поправила под ней подушки. – Врач сказал, что лучшее лекарство для вас – это сон. И он, как всегда, оказался прав.
– Сколько я проспала? – слабо спросила Рия, вдруг заметив, что на ней ее тонкая ночная рубашка и что она лежит меж двух простыней в самой большой кровати, которую ей когда-либо приходилось видеть.
– Димитриос привез вас сюда почти тридцать шесть часов тому назад. – Мягкий голос слегка звенел. – Не понимаю, как мой брат, обычно такой внимательный, на этот раз не обратил внимания на многочисленные симптомы нервного истощения? Что вы с собой сделали?
– Я слишком много работала, – сказала Рия, надеясь, что Кристина не будет вдаваться в подробности.
– Вы говорили Димитриосу, что плохо себя чувствуете?
Взгляд ее голубых глаз стал проницательным, что насторожило Рию, впервые заметившую, как она похожа на своего брата. И в этот момент он сам открыл тяжелую дубовую дверь спальни, освободив Рию от необходимости отвечать на вопрос. Тут же страшный шум наполнил комнату – целая свора собак влетела и окружила ее кровать. Кристина протестующе встала.
Рия насчитала три йоркширских терьера, которые тут же умыли ее своими маленькими розовыми язычками, двух спаниелей, смешную собачонку неопределенной породы, которая ни на секунду не оставляла в покое присутствующих, и красивого рыжего сеттера, который грациозно уселся возле кровати и радушно положил лапу на край простыни. Две огромные английские овчарки по-королевски расположились прямо в центре спальни, не издав ни звука. За ними высилась фигура хозяина.
– Димитриос! Убери отсюда собак! – крикнула Кристина, перекрывая собачий лай. Ее неожиданно сильный для такого хрупкого тела голос тут же заставил собак замолчать.
Как только терьеры спрыгнули с постели, Рия подтянула простыню до самого подбородка, каждой порой чувствуя присутствие Димитриоса. Против воли она подняла на него глаза, и по спине у нее побежали мурашки от стального взгляда.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41