).
Переехав в феврале 1918 г. на родину, в Киев, Булгаков продолжал писательскую работу. Об этом есть упоминания и у Т. Н. Лаппа, и у Н. А. Земской. «Когда приехали из земства, — вспоминала Татьяна Николаевна, — в городе были немцы. Стали жить в доме Булгаковых на Андреевском спуске... Михаил все сидел, что-то писал. За частную практику он не сразу взялся...» Как бы продолжая эти воспоминания, Надежда Афанасьевна отмечает: «В Киев в 1918 году он приехал уже венерологом. И там продолжал работу по этой специальности — недолго. В 1919 году совершенно оставил медицину для литературы» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988. С. 87). Не менее важны и воспоминания об этом периоде близкого друга Булгакова — А. П. Гдешинского, писавшего Н. А. Земской в ноябре 1940 г.: «Что касается пребывания Миши в Никольском, под Сычевкой (Смоленской губ.), то действительно я получил от него письмо, но оно не сохранилось... Помню только следующее... Это село Никольское... представляло собой дикую глушь... Огромное распространение сифилиса. Помню, Миша рассказывал об усилиях по открытию венерических отделений в этих местах. Впрочем, об этой стороне его деятельности наилучше расскажет его большая работа, которую он зачитывал в Киеве (выделено нами. — В. Л.) ...Этот труд, как мне кажется, касался его деятельности в упомянутом Никольском и, как мне казалось, — не без влияния В. В. Вересаева (совершенно очевидно, речь идет о рассказах земского врача, и довольно объемных, а не о повести о наркомане. — В. Л.) ...Миша очень сетовал на кулацкую, черствую натуру туземных жителей... Помню — это уже в разговоре потом в Киеве — о высоком наслаждении умственным трудом в глубоком одиночестве ночей, вдали от жизни и людей... Еще помню упоминание о какой-то Аннушке — больничной сестре, кажется, которая очень тепло к нему относилась и скрашивала жизнь...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 85—86).
Эти свидетельства со всей очевидностью указывают на то, что Булгаков, находясь в Киеве, систематически занимался литературой, опираясь на богатейший материал, который, очевидно, в значительной степени уже был собран и написан на Смоленщине; иначе как мог он зачитать в Киеве «большой труд» из туземной жизни, не подготовив его в Никольском и Вязьме? Не исключено также, что в Киеве Булгаков сотрудничал в некоторых газетах, занимаясь репортерской работой.
Булгаковские письма из Владикавказа содержат богатую информацию о его писательской работе на врачебную тему. Приведем некоторые фрагменты из этих писем. 1 февраля 1921 г.: «...работаю днями и ночами. Эх, если б было где печатать!.. Пишу роман, единственная за все это время продуманная вещь». 16 февраля: «У меня в № 13 (речь идет о доме на Андреевском спуске. — В. Л. ) в письменном столе две важных для меня рукописи: „Наброски земского врача" и „Недуг" (набросок) и целиком на машинке „Первый цвет". Все эти три вещи для меня очень важны... Сейчас я пишу большой роман по канве „Недуга"». Через некоторое время Н. А. Земской: «...в Киеве у меня остались кой-какие рукописи — „Первый цвет", „Зеленый змий", а в особенности важный для меня черновик „Недуг". Я просил маму в письме сохранить их...» Собравшись к отъезду за границу, Булгаков просит Н. А. Земскую (май 1921 г.): «В случае отсутствия известий от меня больше полугода... брось рукописи мои в печку». Среди них опять-таки «Зеленый змий», «Недуг» и все пьесы.
Из этих писем вырисовывается более или менее ясная картина с «Недугом» и «Первым цветом» (по названию, конечно, а не по содержанию), и совершенно непонятна ситуация с «Набросками земского врача» и «Зеленым змием» — самостоятельные ли это сочинения, или речь идет о двух названиях одной и той же вещи...
Многие рукописи Булгакова действительно угодили в печку, но не все. Переехав осенью 1921 г. в Москву, писатель продолжил работу над ранее начатыми сочинениями. В письме к матери от 17 ноября он сообщал: «По ночам урывками пишу „Записки земского врача". Может выйти солидная вещь. Обрабатываю „Недуг". Но времени, времени нет. Вот что больно для меня! »
Весьма важным представляется нам следующее дневниковое свидетельство писателя Ю. Л. Слезкина, первого литературного наставника Булгакова: «По приезде своем в Москву мы опять встретились с Булгаковым, хотя в последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка... Жил тогда Миша бедно, в темноватой, сырой комнате большого дома на Садовой... Читал свой роман о каком-то наркомане и повесть о докторе — что-то очень скучное и растянутое...» Небезынтересна и следующая его запись: «...во Владикавказе Булгаков поставил при моем содействии... „Братьев Турбиных"... Действие происходит в революционные дни 1905 года, в семье Турбиных — один из братьев был эфироманом...» (НИОР РГБ, ф. 801, к. 1, ед. хр. 2). Так что тема, связанная с психологией наркомана, в течение нескольких лет разрабатывалась Булгаковым.
И все же на этом обрывается информационная нить о работе Булгакова над сочинениями «медицинского» цикла. Несколько лет о них фактически не было упоминаний (вернее, пока такие сведения не найдены), и лишь в 1925 г. в печати стали появляться рассказы, подготовленные на основе имевшегося у писателя богатейшего «земского» материала. Из тех же «запасов» родился и «Морфий». Некоторые исследователи полагают, что повесть «Морфий» есть не что иное, как усеченный и обработанный «Недуг», но эти заключения могут быть существенно подправлены при возможном выявлении подлинных рукописей или иных первоисточников. Очевидно лишь одно — опубликованные «Записки юного врача» (так в окончательном варианте назвал в 1926 г. свой цикл рассказов Булгаков) и «Морфий» представляют собой лишь часть из того раннего рукописного наследия писателя, которое еще не обнаружено. И именно ту часть, которая могла появиться в свет в условиях нового времени.
* * *
К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств, хотя бы частично освещающих ход подготовки рассказов земского врача к публикации. Но можно предположить, что писатель намеревался сначала напечатать рассказы в журнале, а затем выпустить их в свет отдельным изданием. Первой такой попыткой стала публикация рассказа «Стальное горло» в журнале «Красная панорама» (15 августа 1925 г.). И с первых слов рассказа: «Итак, я остался один» — стало очевидным, что это продолжение какой-то эпопеи... Вероятно, у автора была договоренность с редакцией на публикацию не одного, а нескольких рассказов или всей серии, но продолжения не последовало... Вернее, оно последовало, но уже в специальном, «профильном» журнале «Медицинский работник». Там в октябре 1925 г. был напечатан рассказ «Крещение поворотом», а затем в течение года были опубликованы все рассказы этого цикла, а также «профильный» для журнала рассказ «Я убил», относящийся к теме Гражданской войны.
1 2 3 4 5 6 7 8
Переехав в феврале 1918 г. на родину, в Киев, Булгаков продолжал писательскую работу. Об этом есть упоминания и у Т. Н. Лаппа, и у Н. А. Земской. «Когда приехали из земства, — вспоминала Татьяна Николаевна, — в городе были немцы. Стали жить в доме Булгаковых на Андреевском спуске... Михаил все сидел, что-то писал. За частную практику он не сразу взялся...» Как бы продолжая эти воспоминания, Надежда Афанасьевна отмечает: «В Киев в 1918 году он приехал уже венерологом. И там продолжал работу по этой специальности — недолго. В 1919 году совершенно оставил медицину для литературы» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. М., 1988. С. 87). Не менее важны и воспоминания об этом периоде близкого друга Булгакова — А. П. Гдешинского, писавшего Н. А. Земской в ноябре 1940 г.: «Что касается пребывания Миши в Никольском, под Сычевкой (Смоленской губ.), то действительно я получил от него письмо, но оно не сохранилось... Помню только следующее... Это село Никольское... представляло собой дикую глушь... Огромное распространение сифилиса. Помню, Миша рассказывал об усилиях по открытию венерических отделений в этих местах. Впрочем, об этой стороне его деятельности наилучше расскажет его большая работа, которую он зачитывал в Киеве (выделено нами. — В. Л.) ...Этот труд, как мне кажется, касался его деятельности в упомянутом Никольском и, как мне казалось, — не без влияния В. В. Вересаева (совершенно очевидно, речь идет о рассказах земского врача, и довольно объемных, а не о повести о наркомане. — В. Л.) ...Миша очень сетовал на кулацкую, черствую натуру туземных жителей... Помню — это уже в разговоре потом в Киеве — о высоком наслаждении умственным трудом в глубоком одиночестве ночей, вдали от жизни и людей... Еще помню упоминание о какой-то Аннушке — больничной сестре, кажется, которая очень тепло к нему относилась и скрашивала жизнь...» (Воспоминания о Михаиле Булгакове. С. 85—86).
Эти свидетельства со всей очевидностью указывают на то, что Булгаков, находясь в Киеве, систематически занимался литературой, опираясь на богатейший материал, который, очевидно, в значительной степени уже был собран и написан на Смоленщине; иначе как мог он зачитать в Киеве «большой труд» из туземной жизни, не подготовив его в Никольском и Вязьме? Не исключено также, что в Киеве Булгаков сотрудничал в некоторых газетах, занимаясь репортерской работой.
Булгаковские письма из Владикавказа содержат богатую информацию о его писательской работе на врачебную тему. Приведем некоторые фрагменты из этих писем. 1 февраля 1921 г.: «...работаю днями и ночами. Эх, если б было где печатать!.. Пишу роман, единственная за все это время продуманная вещь». 16 февраля: «У меня в № 13 (речь идет о доме на Андреевском спуске. — В. Л. ) в письменном столе две важных для меня рукописи: „Наброски земского врача" и „Недуг" (набросок) и целиком на машинке „Первый цвет". Все эти три вещи для меня очень важны... Сейчас я пишу большой роман по канве „Недуга"». Через некоторое время Н. А. Земской: «...в Киеве у меня остались кой-какие рукописи — „Первый цвет", „Зеленый змий", а в особенности важный для меня черновик „Недуг". Я просил маму в письме сохранить их...» Собравшись к отъезду за границу, Булгаков просит Н. А. Земскую (май 1921 г.): «В случае отсутствия известий от меня больше полугода... брось рукописи мои в печку». Среди них опять-таки «Зеленый змий», «Недуг» и все пьесы.
Из этих писем вырисовывается более или менее ясная картина с «Недугом» и «Первым цветом» (по названию, конечно, а не по содержанию), и совершенно непонятна ситуация с «Набросками земского врача» и «Зеленым змием» — самостоятельные ли это сочинения, или речь идет о двух названиях одной и той же вещи...
Многие рукописи Булгакова действительно угодили в печку, но не все. Переехав осенью 1921 г. в Москву, писатель продолжил работу над ранее начатыми сочинениями. В письме к матери от 17 ноября он сообщал: «По ночам урывками пишу „Записки земского врача". Может выйти солидная вещь. Обрабатываю „Недуг". Но времени, времени нет. Вот что больно для меня! »
Весьма важным представляется нам следующее дневниковое свидетельство писателя Ю. Л. Слезкина, первого литературного наставника Булгакова: «По приезде своем в Москву мы опять встретились с Булгаковым, хотя в последнее время во Владикавказе между нами пробежала черная кошка... Жил тогда Миша бедно, в темноватой, сырой комнате большого дома на Садовой... Читал свой роман о каком-то наркомане и повесть о докторе — что-то очень скучное и растянутое...» Небезынтересна и следующая его запись: «...во Владикавказе Булгаков поставил при моем содействии... „Братьев Турбиных"... Действие происходит в революционные дни 1905 года, в семье Турбиных — один из братьев был эфироманом...» (НИОР РГБ, ф. 801, к. 1, ед. хр. 2). Так что тема, связанная с психологией наркомана, в течение нескольких лет разрабатывалась Булгаковым.
И все же на этом обрывается информационная нить о работе Булгакова над сочинениями «медицинского» цикла. Несколько лет о них фактически не было упоминаний (вернее, пока такие сведения не найдены), и лишь в 1925 г. в печати стали появляться рассказы, подготовленные на основе имевшегося у писателя богатейшего «земского» материала. Из тех же «запасов» родился и «Морфий». Некоторые исследователи полагают, что повесть «Морфий» есть не что иное, как усеченный и обработанный «Недуг», но эти заключения могут быть существенно подправлены при возможном выявлении подлинных рукописей или иных первоисточников. Очевидно лишь одно — опубликованные «Записки юного врача» (так в окончательном варианте назвал в 1926 г. свой цикл рассказов Булгаков) и «Морфий» представляют собой лишь часть из того раннего рукописного наследия писателя, которое еще не обнаружено. И именно ту часть, которая могла появиться в свет в условиях нового времени.
* * *
К сожалению, не сохранилось никаких свидетельств, хотя бы частично освещающих ход подготовки рассказов земского врача к публикации. Но можно предположить, что писатель намеревался сначала напечатать рассказы в журнале, а затем выпустить их в свет отдельным изданием. Первой такой попыткой стала публикация рассказа «Стальное горло» в журнале «Красная панорама» (15 августа 1925 г.). И с первых слов рассказа: «Итак, я остался один» — стало очевидным, что это продолжение какой-то эпопеи... Вероятно, у автора была договоренность с редакцией на публикацию не одного, а нескольких рассказов или всей серии, но продолжения не последовало... Вернее, оно последовало, но уже в специальном, «профильном» журнале «Медицинский работник». Там в октябре 1925 г. был напечатан рассказ «Крещение поворотом», а затем в течение года были опубликованы все рассказы этого цикла, а также «профильный» для журнала рассказ «Я убил», относящийся к теме Гражданской войны.
1 2 3 4 5 6 7 8