грохот и треск, лязг и звон. Массивные механизмы (не тяжелые, так как сила тяжести была ничтожной, но все же обладающие огромной массой и инерцией) никак не назовешь тихими. В душном воздухе пахло горячим машинным маслом.
Гитана, пробираясь к выходу, прошла мимо патафизика. Бэйли повнимательнее рассмотрел лицо мужчины. Он был лет на пять старше Бэйли, а его темные волосы на висках были подернуты сединой. Он выглядел как ученый, возможно, профессор какого-то заумного направления в лингвистике или философии. Небольшая бородка и тонкие усики придавали ему немного зловещий вид. Он как ни в чем ни бывало улыбался, нисколько не испуганный возможным столкновением с бочкой в доке.
Захария со своими «сестрами» гигантскими шагами двигалась из воздушного шлюза. Роза и Лаванда помахали руками паре рабочих, которые ответили тем же. Бэйли испуганно озирался по сторонам.
– Пошли, – прокричала Джаз ему на ухо, с трудом перекрывая шум. Она схватила его за руку и потащила к круглой двери, проделанной в палубе. Он последовал за клонами, спустился по лестнице, ведущей в коридор. Люк за ними плавно закрылся, и неожиданно стало тихо.
– Вот так-то лучше, – сказала Гитана. – Все здесь? – Она посмотрела по сторонам. Никто не потерялся. – Хорошо. Военные уже на подлете к ловушке трансеров, и скоро они освободят ваших «сестер». Если у вас здесь нет родственников, занимайте места в комнатах для гостей. Ужин – или завтрак для некоторых (она кивнула в сторону Бэйли) – будет в гостевой столовой через час. Встречаемся там. А это Гиро Ренакус, Сатрап Колледжа Патафизики и мой хороший друг. Он поужинает вместе с нами. – Она повернулась к Гиро и взяла его под руку.
Джаз проводила Бэйли к комнатам для гостей. Ему выделили отдельную комнатку, выходящую в холл, общий для нескольких участников экспедиции. В душе Бэйли принялся мурлыкать себе под нос веселую песенку. Он считал, что до сих пор все шло отлично. Конечно же, их подстерегали опасности, но он со всем справился, И теперь отдыхал в целости и невредимости.
Джаз заказала для Бэйли на складе Станции чистый комбинезон. Одежду его размера удалось найти только цветов клана Фарров, и он чувствовал себя немного глупо в наряде королевской расцветки. Несмотря на это, Бэйли был счастлив снять одежду, в которой он ходил последние два дня (а если учесть время, проведенное в холодильнике, то и вовсе более года). Как бы то ни было, Бэйли был несказанно рад переодеться.
Проверяя карманы своих брюк, он обнаружил записку, найденную еще до начала приключения. Как вы, наверное, помните, она содержала фразу: «Eadem mutata resurgo», патафизическую спираль и под ней три слова: «Время собирать инжир». Бэйли недоуменно покачал головой и засунул записку в карман своего нового комбинезона, решив спросить у гитаниного знакомого патафизика, что бы это могло означать. Вскоре Джаз пригласила его на ужин в банкетный зал, где они присоединились к остальным.
Бэйли буквально утонул в мягком кресле и в первый раз после Беспокойного Покоя по-настоящему расслабился. Может быть, Фарры – авантюристы еще те, но Бэйли убедился, что и комфорт им не чужд. «Сестры» сидели в креслах вокруг необъятного низкого стола.
Стены были завешены гобеленами ярких расцветок, украшенными причудливыми геометрическими узорами. Реформированная Русская Церковь Православного Ислама, официальная религия Станции Фарров, запрещала выставлять изображения предметов, а тем более человека в публичных местах.
Свет был приглушенным и теплым. Хотя он исходил из электрических лампочек, вкрученных в настенные бра, он мерцал и изменялся, как будто свечи трепетали от сквозняка. Свечи на борту космической станции были недопустимы, но люди не утратили тяги к мерцающему свету, слишком слабому, чтобы отчетливо видеть все вокруг. Компьютер, управляющий светом в столовой, был запрограммирован на имитацию именно такого приглушенного света.
Из динамиков аудиосистемы лилась экзотическая музыка – переливы флейты под аккомпанемент колокольчиков. Еда была великолепной. Большинство блюд были вегетарианскими. Их приготовили из растений, выращиваемых в оранжереях Станции, и от души приправили привезенными с далеких планет специями. Был там и салат из съедобных цветов – настурций, лотоса и шалфея. Но были и блюда морской кухни – креветки, выращенные в бассейнах на Станции, устрицы, омары, и множество видов рыбы. Бэйли сначала налег на вареные креветки с суши, затем перешел на мидий под винным соусом и завершил трапезу Сердцем Морей, гигантским вареным моллюском. Не переставая жевать, Бэйли повторил свою версию встречи с трансерами по крайней мере раз пять, пака не удовлетворил любопытство всех «сестер».
– Я помню, с чего все началось, – сказала Джаз. – Сначала в помехах появился ритм.
– Точно. Типа этого, – и Бэйли принялся отстукивать ритм ложкой па столу. Ужин был прекрасен, вино лилось рекой, и он чувствовал себя как нельзя лучше. В данный момент то, что он решился та это приключение, казалось ему отличной идеей.
– Хватит! – резко одернула его Захария.
Бэйли замер. Он не узнавал себя: он не только хорошо запомнил ритм и мелодию, но и смог воспроизвести. Внезапно он понял, что ту же самую мелодию он напевал себе под душем. Сейчас, когда опасность была позади, ему было забавно вспомнить музыку трансеров. Но раз уж остальных это так взволновало, он прекратил стучать ложкой.
– Хорошо, что Гитана вернулась так вовремя, – сказал Бэйли.
– Хорошо, что ты отвлекал трансеров, пока я не заглушила их передачу.
В игре света и тени Гитана выглядела очень мило. Ее черные татуировки смешивались с пляшущими тенями.
– Я рада, что ты унаследовал прабабушкины вокальные данные. – Гитана улыбнулась. – Брите слон на ухо наступил.
– Никогда не слышала ничего подобного, – сказала Лаванда. Она провела рукой по длинным, белокурым волосам и те рассыпались золотым дождем на плечи.
– Мне хотелось бы поговорить с тобой насчет твоих песен, – подхватила Незабудка. – Мелодия первой – по своей заунывности не уступает обрядовым похоронным причитаниям марсиан, а в атональных ритмах есть что-то от гакрузианских боевых кличей.
– У тебя действительно мощный, хотя и необычный, голос, – добавила Маргаритка.
– Я бы сказала, исключительный, – сладким голосом произнесла Роза, по-матерински снисходительно потрепав Бэйли по плечу. Она уже выпила несколько бокалов вина.
– Ему нет равных, – сказала Лилия, которая не отставала от Розы ни на грамм. – Хотя я надеюсь, что в ближайшем будущем нам не придется слышать его снова.
– За Гитану и Бэйли, – предложила тост Джаз, поднимая бокал.
«Сестры» выпили, а Бэйли скромно опустил голову и положил себе в тарелку еще один кусочек торта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
Гитана, пробираясь к выходу, прошла мимо патафизика. Бэйли повнимательнее рассмотрел лицо мужчины. Он был лет на пять старше Бэйли, а его темные волосы на висках были подернуты сединой. Он выглядел как ученый, возможно, профессор какого-то заумного направления в лингвистике или философии. Небольшая бородка и тонкие усики придавали ему немного зловещий вид. Он как ни в чем ни бывало улыбался, нисколько не испуганный возможным столкновением с бочкой в доке.
Захария со своими «сестрами» гигантскими шагами двигалась из воздушного шлюза. Роза и Лаванда помахали руками паре рабочих, которые ответили тем же. Бэйли испуганно озирался по сторонам.
– Пошли, – прокричала Джаз ему на ухо, с трудом перекрывая шум. Она схватила его за руку и потащила к круглой двери, проделанной в палубе. Он последовал за клонами, спустился по лестнице, ведущей в коридор. Люк за ними плавно закрылся, и неожиданно стало тихо.
– Вот так-то лучше, – сказала Гитана. – Все здесь? – Она посмотрела по сторонам. Никто не потерялся. – Хорошо. Военные уже на подлете к ловушке трансеров, и скоро они освободят ваших «сестер». Если у вас здесь нет родственников, занимайте места в комнатах для гостей. Ужин – или завтрак для некоторых (она кивнула в сторону Бэйли) – будет в гостевой столовой через час. Встречаемся там. А это Гиро Ренакус, Сатрап Колледжа Патафизики и мой хороший друг. Он поужинает вместе с нами. – Она повернулась к Гиро и взяла его под руку.
Джаз проводила Бэйли к комнатам для гостей. Ему выделили отдельную комнатку, выходящую в холл, общий для нескольких участников экспедиции. В душе Бэйли принялся мурлыкать себе под нос веселую песенку. Он считал, что до сих пор все шло отлично. Конечно же, их подстерегали опасности, но он со всем справился, И теперь отдыхал в целости и невредимости.
Джаз заказала для Бэйли на складе Станции чистый комбинезон. Одежду его размера удалось найти только цветов клана Фарров, и он чувствовал себя немного глупо в наряде королевской расцветки. Несмотря на это, Бэйли был счастлив снять одежду, в которой он ходил последние два дня (а если учесть время, проведенное в холодильнике, то и вовсе более года). Как бы то ни было, Бэйли был несказанно рад переодеться.
Проверяя карманы своих брюк, он обнаружил записку, найденную еще до начала приключения. Как вы, наверное, помните, она содержала фразу: «Eadem mutata resurgo», патафизическую спираль и под ней три слова: «Время собирать инжир». Бэйли недоуменно покачал головой и засунул записку в карман своего нового комбинезона, решив спросить у гитаниного знакомого патафизика, что бы это могло означать. Вскоре Джаз пригласила его на ужин в банкетный зал, где они присоединились к остальным.
Бэйли буквально утонул в мягком кресле и в первый раз после Беспокойного Покоя по-настоящему расслабился. Может быть, Фарры – авантюристы еще те, но Бэйли убедился, что и комфорт им не чужд. «Сестры» сидели в креслах вокруг необъятного низкого стола.
Стены были завешены гобеленами ярких расцветок, украшенными причудливыми геометрическими узорами. Реформированная Русская Церковь Православного Ислама, официальная религия Станции Фарров, запрещала выставлять изображения предметов, а тем более человека в публичных местах.
Свет был приглушенным и теплым. Хотя он исходил из электрических лампочек, вкрученных в настенные бра, он мерцал и изменялся, как будто свечи трепетали от сквозняка. Свечи на борту космической станции были недопустимы, но люди не утратили тяги к мерцающему свету, слишком слабому, чтобы отчетливо видеть все вокруг. Компьютер, управляющий светом в столовой, был запрограммирован на имитацию именно такого приглушенного света.
Из динамиков аудиосистемы лилась экзотическая музыка – переливы флейты под аккомпанемент колокольчиков. Еда была великолепной. Большинство блюд были вегетарианскими. Их приготовили из растений, выращиваемых в оранжереях Станции, и от души приправили привезенными с далеких планет специями. Был там и салат из съедобных цветов – настурций, лотоса и шалфея. Но были и блюда морской кухни – креветки, выращенные в бассейнах на Станции, устрицы, омары, и множество видов рыбы. Бэйли сначала налег на вареные креветки с суши, затем перешел на мидий под винным соусом и завершил трапезу Сердцем Морей, гигантским вареным моллюском. Не переставая жевать, Бэйли повторил свою версию встречи с трансерами по крайней мере раз пять, пака не удовлетворил любопытство всех «сестер».
– Я помню, с чего все началось, – сказала Джаз. – Сначала в помехах появился ритм.
– Точно. Типа этого, – и Бэйли принялся отстукивать ритм ложкой па столу. Ужин был прекрасен, вино лилось рекой, и он чувствовал себя как нельзя лучше. В данный момент то, что он решился та это приключение, казалось ему отличной идеей.
– Хватит! – резко одернула его Захария.
Бэйли замер. Он не узнавал себя: он не только хорошо запомнил ритм и мелодию, но и смог воспроизвести. Внезапно он понял, что ту же самую мелодию он напевал себе под душем. Сейчас, когда опасность была позади, ему было забавно вспомнить музыку трансеров. Но раз уж остальных это так взволновало, он прекратил стучать ложкой.
– Хорошо, что Гитана вернулась так вовремя, – сказал Бэйли.
– Хорошо, что ты отвлекал трансеров, пока я не заглушила их передачу.
В игре света и тени Гитана выглядела очень мило. Ее черные татуировки смешивались с пляшущими тенями.
– Я рада, что ты унаследовал прабабушкины вокальные данные. – Гитана улыбнулась. – Брите слон на ухо наступил.
– Никогда не слышала ничего подобного, – сказала Лаванда. Она провела рукой по длинным, белокурым волосам и те рассыпались золотым дождем на плечи.
– Мне хотелось бы поговорить с тобой насчет твоих песен, – подхватила Незабудка. – Мелодия первой – по своей заунывности не уступает обрядовым похоронным причитаниям марсиан, а в атональных ритмах есть что-то от гакрузианских боевых кличей.
– У тебя действительно мощный, хотя и необычный, голос, – добавила Маргаритка.
– Я бы сказала, исключительный, – сладким голосом произнесла Роза, по-матерински снисходительно потрепав Бэйли по плечу. Она уже выпила несколько бокалов вина.
– Ему нет равных, – сказала Лилия, которая не отставала от Розы ни на грамм. – Хотя я надеюсь, что в ближайшем будущем нам не придется слышать его снова.
– За Гитану и Бэйли, – предложила тост Джаз, поднимая бокал.
«Сестры» выпили, а Бэйли скромно опустил голову и положил себе в тарелку еще один кусочек торта.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78