Редон, не любивший спорить, подчинился. Он уселся на камень и, будучи безразличным ко всему, что его окружало, вскоре погрузился в свои мысли.
Буль-де-Сон тем временем размышлял вслух:
— Для начала надо пошире открыть глаза и уши. Японцы не людоеды, стало быть, у них нет желания откормить нас как следует. Они оставили весь этот люд подыхать от голода либо от какой-нибудь эпидемии, которая вот-вот может вспыхнуть, и тогда будут освобождаться места для других. Все эти существа отупели и одичали, кроме нас с патроном. Мы двое пока не потеряли здравого рассудка, и надо им воспользоваться. Сначала обследуем место.
Юноша стал продвигаться, перешагивая через уставших людей. Большинство спали теперь крепким сном. Иногда он случайно задевал кого-нибудь, и тот невнятно ворчал. Некоторые лежали с открытыми глазами, но их безразличные взгляды равнодушно следили за ним.
Юноша попробовал поболтать с пленниками о том о сем, но ничего не получилось. Он обращался к ним, люди бормотали что-то в ответ, и на этом диалог заканчивался.
Буль-де-Сон дважды обошел зал. Конечно же это была тюрьма, вернее, некая разновидность монастыря ламы — с нишами в стенах. Лица узников, искаженные гримасами, были, увы, далеки от буддийской невозмутимости…
Внезапно послышался металлический звон, засов отодвинулся, и в отворившуюся дверь ввалилась новая группа пленных.
— О! Не надо больше! — простонал юноша.
И вдруг ему в голову пришла безумная идея. Воспользовавшись слегка приоткрытой дверью, толстяк одним прыжком оказался снаружи. Тотчас раздались резкие выкрики, и солдаты с остервенением набросились на беглеца. Видимо, японцы обладали повышенным чувством ответственности и не могли допустить, чтобы кто-то из пленных бежал. Мгновенно скрутив юношу, они попытались водворить его обратно, но тот отчаянно сопротивлялся, крича во все горло:
— Ко мне! На помощь! Убивают!
Никто его не понимал, однако резкие крики разожгли ярость людей. Пятьдесят против одного… Буль-де-Сон кричал, что он француз, что его должны уважать, что он будет жаловаться послу… в Мукдене. Все оказалось напрасно. Увидев белого и приняв его за русского, толпа навалилась и наверняка задавила бы несчастного, как вдруг кто-то резко спросил:
— Nani ga desuka?
Почти задохнувшийся Атанас Галюше с трудом различил японского офицера и сразу же узнал его по золотым галунам на каскетке. Тот, бросившись в самую гущу дерущихся, оттолкнул нападавших. Он говорил, говорил без умолку, и солдаты наконец сгруппировались вокруг него. Толпа оказалась недовольна подобным вмешательством — как же, у них отняли добычу! Люди возмущались, кидались на солдат, которые тем временем образовали квадрат вокруг чужеземца.
Подошел другой офицер и заговорил с первым. Буль-де-Сон внимательно наблюдал за ними, не понимая ни слова. О чем, черт побери, они говорят? Похоже, офицеры, нет, не спорили, а скорее что-то живо обсуждали. Первый офицер носил галуны капитана, второй — лейтенанта, тем не менее лейтенант говорил гораздо громче и настойчивее капитана.
«Тьфу ты, черт! — подумал юноша. — Чем это все обернется?»
Однако у него не было времени на размышления, поскольку двое офицеров, похоже, пришли к согласию. Лейтенант громко и четко отдал приказ, который понравился толпе. Она встретила его слова радостными и одобрительными возгласами.
— Вот дьявол! — проворчал Буль-де-Сон, пародируя Кромвеля, сам не подозревая об этом. — Уж не поведут ли меня, случайно, на казнь?
Солдаты сомкнули ряды вокруг пленного. О бегстве нечего было и думать. Несчастному оставалось лишь смиренно дожидаться решения своей участи. Однако даже в таком окружении юноша думал лишь о том, как бы найти выход из создавшегося положения. Возможно, ему представится такой случай.
Молодого человека заставили идти быстрым шагом. Капитан шел рядом, а лейтенант руководил процессией.
— Раз, два! Раз, два! — громко командовал лейтенант, и маленькие японцы шагали за ним.
«Черт возьми, они так торопятся, как будто за ними кто-то гонится. Что они хотят сделать со мной?» — размышлял на ходу француз.
Буль-де-Сона провели по одной из главных улиц Мукдена, чью красоту он вряд ли смог оценить. Страшный беспорядок, суета и толкотня царили вокруг, тем не менее эскорт продвигался. Постепенно дома стали выглядеть солиднее. Юноша увидел церковь, здание банка и даже театр, но у него не было времени на заметки.
Вскоре шествие остановилось у здания под крашеной черепичной крышей с навесами по углам в китайском стиле. Вот и подъезд. Сделав пять или шесть шагов по мраморной лестнице, они очутились у закрытых дверей. Начались переговоры. Японцы что-то объясняли, младший офицер внимательно слушал. Похоже, все было не так просто. В конце концов договаривающиеся стороны пришли к согласию.
Капитан не отходил от Буль-де-Сона ни на шаг, и, когда двери отворились, они оба вошли внутрь, а лейтенант вернулся к отряду. Француз с японским капитаном остались одни в просторной комнате, походившей на вестибюль. Снаружи бесновалась толпа. Вскоре появились другие солдаты, которым и был вверен пленник.
Паренек чувствовал, что подходящий момент, чтобы устроить шум, еще не наступил, и вел себя спокойно. Капитан сказал юноше несколько слов, из которых тот ни единого не понял, но, правда, ответил исключительно вежливым «угу». Повернувшись, офицер исчез за дверью.
Солдаты с любопытством наблюдали за незнакомцем. Француз! Для них он был кем-то совершенно диковинным. Эх, если бы они могли поговорить! Но никто не знал эсперанто.
Примерно через четверть часа офицер, старый японский вояка с кошачьими усами, появился вновь. Он сделал солдатам знак, и те, сгруппировавшись вокруг француза, повели его дальше.
Шли они недолго: дверь, длинный коридор, затем другая дверь с двумя створками, перед которой стоял часовой с суровым лицом. Капитан сказал ему что-то, и они вошли внутрь.
Буль-де-Сон с трудом сдержал возглас удивления — так все напоминало зал французского суда. В глубине стояла массивная стойка, стол, покрытый зеленой скатертью, за которым сидели трое мужчин, неподвижных и прямых, словно они проглотили аршин. Без сомнения, военные. У того, что сидел посередине, было худое, узкое лицо, маленькие черные глазки с жестким пронизывающим насквозь взглядом. Справа расположился добродушный толстяк, а слева — настоящий майор, желтый, как айва.
Буль-де-Сон не ошибся: он находился в здании трибунала. Перед судьями стояли человек двадцать в лохмотьях и с отупевшими лицами, которым задавали вопросы.
Напрасно молодой человек прислушивался изо всех сил, он не понял ни слова из того, что монотонно произносил главный судья.
Оборванцы имели вид мародеров. Во время допроса им предъявляли украшения, оружие, которые те, без сомнения, украли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44