Лед под ногами. Твердый, как стекло.
Мы уже в Поле.
Макс, как ни странно, управился быстрее. То ворочался огромным белом тюленем позади, фыркал, прерывисто вздыхал, стучал зубами, шуршал одежкой, а то вот он уже – готов. Звякая своими железяками в рюкзаке, он подтолкнул меня в спину:
– Чего ты возишься? Давай скорее.
– Куда давать-то?
– Вперед, куда же еще?!
Затянув шнурки на куртке, я шагнул вперед. Еще шагнул. Неожиданно впереди вспухло синеватое световое облачко, я и увидел вырубленные во льду ступеньки. Ступеньки вывели нас на поверхность.
Наверху не стало теплее, но свет ослепил меня. Минуту или более того я не видел ничего, кроме желтого солнца. И только потом, протерев вмиг воспалившиеся глаза, увидел голубое-голубое небо, пахнущее холодной свежестью, будто разрезанный арбуз, волнующуюся синюю бескрайнюю воду, на которой мерно колыхались льдины, ледышки и целые айсберги – от простора и обилия солнечного яркого света у меня захватило дух. Я обернулся – Макс, прикрывая глаза ладонью, улыбался. На нем было что-то вроде короткого полушубка с черным искристым мехом на воротнике и обшлагах рукавов. Темный кожаный мешок он скинул со спины себе под ноги. Стянул с волос шнурок, разрушив свой извечный понитэйл. Тряхнул головой, рассыпав волосы по плечам.
– Из осени в весну! – воскликнул он. – Здорово, а?
Я хохотнул, хлопнул себя ладонями по груди… и даже вздрогнул. Шерсть на моей куртке оказалась ярко-рыжей, почти красной. Что за клоунский наряд… Вот что значит – пустить вскачь воображение!
– Нормально! – выставил мне кулак с оттопыренным большим пальцем оружейник. – Расцветочка дерьмовенькая, зато тепло ведь?
– Тепло, – не мог не согласиться я.
Несмотря на легкий морозец, я почти согрелся – одежда согрела. И налипшая на ноги грязь в сапогах уже не ощущалась. Грязь осталась там – в общем мире.
Однако куда нам дальше двигать? По левую руку от нас – сплошная ледяная стена, отрезающая перспективу, – не то чтобы очень высокая стена, так, с четырех– или пятиэтажный дом, но совсем гладкая и отвесная. Никак на нее не взберешься. У подножия стены неровная – двух-трехметровая кромка, на которой мы и стоим. С одной стороны – стена, с другой – синяя вода, нафаршированная льдинами. Волны лижут кромку, отламывая от нее небольшие кусочки. Вода подтачивает стену, и если мы в скором времени не найдем способа перебраться через эту стену… У меня засосало в животе, точно я стоял на высоком балконе, потихоньку разрушающемся к тому же.
Видимо, Макс подумал о том же, о чем и я. Он перестал улыбаться, взвалил на плечо мешок и скомандовал:
– Пошли. И поскорее.
Мы двинулись вдоль стены.
Шипастые подошвы нашей обуви обеспечивали нам быстрое движение. Черт с ними, с новыми ботинками! Подумать страшно, что было бы, если на мне была обычная обувь. Соскользнул бы в ледяную воду – и привет. Через пару десятков шагов я оглянулся – дыры, сквозь которую мы проникли в Ледяное Поле, не было видно. Где она располагалась, я заметить не успел. В толще стены, наверное…
Кромка то сужалась, то расширялась. Несколько раз нам приходилось перепрыгивать через порядочные трещины, наполненные устрашающе плещущейся водой. Куда мы идем, в самом деле? Конца-краю этой стены не видать. И никакого прохода – тоже. А что за стеной?
– Скалы! – ответил на мой вопрос запыхавшийся Макс. – Граница с Полем Руин! В сезон морозов здесь перебраться через границу легче легкого! По снегу! Но снег-то стаял! Оттого с этой стороны скалы и обледенели. А вода схлынула в низины. Еще неделька, и тут вообще льда не останется – все растает! Одна вода будет. На востоке Ледяного Поля всегда так, а вот на севере в и центральной части таянья вообще почти не заметно.
– Я не понял, а что мы ищем? Проход? Здесь должен быть проход?
– Ага… – Лед под ним натужно потрескивал, и Макс слышал это и непроизвольно ускорял движение. И меня гнал вперед.
– А далеко до прохода?
– Не знаю…
Впереди, преграждая нам путь, замаячила какая-то глыба. То ли отколовшийся кусок льда, то ли что-то еще… Вообще непонятно с этим проходом. Если в этих скалах сквозная пещера, ее же должно залить водой, а вода должна замерзнуть. Ну, хотя бы частично. Так что же нам – прорубаться сквозь лед? Тогда один хрен, в каком месте прорубаться… Или вплавь? Да в тайкой воде и минуты прожить нельзя – замерзнешь, сердце остановится. На нее и смотреть-то холодно.
Мы шли вперед, почти бежали, и глыба росла. Росла как-то уж очень быстро, несоразмерно быстро. Будто пологий склон…
Еще десять метров… Двадцать…
Нет, не склон. По крайней мере он не с вершины ледяной стены спускается. Примерно с середины. Я остановился, всматриваясь.
Черт знает что такое – глыба похожа на гигантский, невообразимый шланг, один конец которого погряз в ледяной стене, в другой утонул в разлившемся по Полю море.
– Почти пришли! – закричал Макс. – Вот он, родненький! Я знал, что нам долго искать не придется…
– Искать – что? – тут же обернулся я.
Макс не ответил. Он ускорил бег. Минут пять мы молча бежали, и я смотрел себе под ноги, потому что трещин в кромке стало много больше, а сама кромка сузилась до ширины в метр. Стало темно – это мы вбежали в тень глыбы.
– Стой!
Я затормозил, вонзив шипы в ледяную поверхность. Дальше пути нет. Синевато-серая, цвета льда глыба-шланг огромным округлым боком нависала над нами. Нет, и правда похоже на шланг. Или на чудовищную змею. Или на…
– Червь, – сказал Макс.
Обогнав меня, он похлопал ладонью по глыбе, а она отозвалась неожиданно мягко-гулким звуком. Как промерзшая насквозь подушка.
– Ледяной червь, – спокойно объяснял Макс, снимая с плеч свой мешок, объяснял, пока я стоял с открытым ртом. – Под снегом живет, как вот земляные черви – в земле. В сезон таяния они ухолят на север – в большинстве своем. Те, кто не успел, выпрыгивают на поверхность, бесятся, ревут, мечутся из стороны в сторону, крушат все, до чего могут дотянуться… Я как-то видел – страшное зрелище. Представляешь, такая орясина – в длину до двух километров… Для них повышение температуры на пять-шесть градусов все равно что для тебя – купание в напалме. Они просто варились заживо.
– Ничего себе… – сумел выговорить я, – а как он… оно… Вот это – живое?
– Уже нет. – Макс развязывал мешок. – Те, кто не успел уйти на север, погибают.
Я попытался представить себе необъятную площадь синей воды, кипящей от мечущихся в ней громадных созданий, разлетающиеся во все стороны куски льда… И не смог. Ни хрена себе ушица… И как можно было это видеть? Откуда? У меня даже толком уточнить картину не получилось:
– Но как же вот он?.. Вот сюда?.. И как же ты?..
Оружейник вытащил из мешка крюк – теперь это была не та несуразная загогулина, что я видел в его квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86
Мы уже в Поле.
Макс, как ни странно, управился быстрее. То ворочался огромным белом тюленем позади, фыркал, прерывисто вздыхал, стучал зубами, шуршал одежкой, а то вот он уже – готов. Звякая своими железяками в рюкзаке, он подтолкнул меня в спину:
– Чего ты возишься? Давай скорее.
– Куда давать-то?
– Вперед, куда же еще?!
Затянув шнурки на куртке, я шагнул вперед. Еще шагнул. Неожиданно впереди вспухло синеватое световое облачко, я и увидел вырубленные во льду ступеньки. Ступеньки вывели нас на поверхность.
Наверху не стало теплее, но свет ослепил меня. Минуту или более того я не видел ничего, кроме желтого солнца. И только потом, протерев вмиг воспалившиеся глаза, увидел голубое-голубое небо, пахнущее холодной свежестью, будто разрезанный арбуз, волнующуюся синюю бескрайнюю воду, на которой мерно колыхались льдины, ледышки и целые айсберги – от простора и обилия солнечного яркого света у меня захватило дух. Я обернулся – Макс, прикрывая глаза ладонью, улыбался. На нем было что-то вроде короткого полушубка с черным искристым мехом на воротнике и обшлагах рукавов. Темный кожаный мешок он скинул со спины себе под ноги. Стянул с волос шнурок, разрушив свой извечный понитэйл. Тряхнул головой, рассыпав волосы по плечам.
– Из осени в весну! – воскликнул он. – Здорово, а?
Я хохотнул, хлопнул себя ладонями по груди… и даже вздрогнул. Шерсть на моей куртке оказалась ярко-рыжей, почти красной. Что за клоунский наряд… Вот что значит – пустить вскачь воображение!
– Нормально! – выставил мне кулак с оттопыренным большим пальцем оружейник. – Расцветочка дерьмовенькая, зато тепло ведь?
– Тепло, – не мог не согласиться я.
Несмотря на легкий морозец, я почти согрелся – одежда согрела. И налипшая на ноги грязь в сапогах уже не ощущалась. Грязь осталась там – в общем мире.
Однако куда нам дальше двигать? По левую руку от нас – сплошная ледяная стена, отрезающая перспективу, – не то чтобы очень высокая стена, так, с четырех– или пятиэтажный дом, но совсем гладкая и отвесная. Никак на нее не взберешься. У подножия стены неровная – двух-трехметровая кромка, на которой мы и стоим. С одной стороны – стена, с другой – синяя вода, нафаршированная льдинами. Волны лижут кромку, отламывая от нее небольшие кусочки. Вода подтачивает стену, и если мы в скором времени не найдем способа перебраться через эту стену… У меня засосало в животе, точно я стоял на высоком балконе, потихоньку разрушающемся к тому же.
Видимо, Макс подумал о том же, о чем и я. Он перестал улыбаться, взвалил на плечо мешок и скомандовал:
– Пошли. И поскорее.
Мы двинулись вдоль стены.
Шипастые подошвы нашей обуви обеспечивали нам быстрое движение. Черт с ними, с новыми ботинками! Подумать страшно, что было бы, если на мне была обычная обувь. Соскользнул бы в ледяную воду – и привет. Через пару десятков шагов я оглянулся – дыры, сквозь которую мы проникли в Ледяное Поле, не было видно. Где она располагалась, я заметить не успел. В толще стены, наверное…
Кромка то сужалась, то расширялась. Несколько раз нам приходилось перепрыгивать через порядочные трещины, наполненные устрашающе плещущейся водой. Куда мы идем, в самом деле? Конца-краю этой стены не видать. И никакого прохода – тоже. А что за стеной?
– Скалы! – ответил на мой вопрос запыхавшийся Макс. – Граница с Полем Руин! В сезон морозов здесь перебраться через границу легче легкого! По снегу! Но снег-то стаял! Оттого с этой стороны скалы и обледенели. А вода схлынула в низины. Еще неделька, и тут вообще льда не останется – все растает! Одна вода будет. На востоке Ледяного Поля всегда так, а вот на севере в и центральной части таянья вообще почти не заметно.
– Я не понял, а что мы ищем? Проход? Здесь должен быть проход?
– Ага… – Лед под ним натужно потрескивал, и Макс слышал это и непроизвольно ускорял движение. И меня гнал вперед.
– А далеко до прохода?
– Не знаю…
Впереди, преграждая нам путь, замаячила какая-то глыба. То ли отколовшийся кусок льда, то ли что-то еще… Вообще непонятно с этим проходом. Если в этих скалах сквозная пещера, ее же должно залить водой, а вода должна замерзнуть. Ну, хотя бы частично. Так что же нам – прорубаться сквозь лед? Тогда один хрен, в каком месте прорубаться… Или вплавь? Да в тайкой воде и минуты прожить нельзя – замерзнешь, сердце остановится. На нее и смотреть-то холодно.
Мы шли вперед, почти бежали, и глыба росла. Росла как-то уж очень быстро, несоразмерно быстро. Будто пологий склон…
Еще десять метров… Двадцать…
Нет, не склон. По крайней мере он не с вершины ледяной стены спускается. Примерно с середины. Я остановился, всматриваясь.
Черт знает что такое – глыба похожа на гигантский, невообразимый шланг, один конец которого погряз в ледяной стене, в другой утонул в разлившемся по Полю море.
– Почти пришли! – закричал Макс. – Вот он, родненький! Я знал, что нам долго искать не придется…
– Искать – что? – тут же обернулся я.
Макс не ответил. Он ускорил бег. Минут пять мы молча бежали, и я смотрел себе под ноги, потому что трещин в кромке стало много больше, а сама кромка сузилась до ширины в метр. Стало темно – это мы вбежали в тень глыбы.
– Стой!
Я затормозил, вонзив шипы в ледяную поверхность. Дальше пути нет. Синевато-серая, цвета льда глыба-шланг огромным округлым боком нависала над нами. Нет, и правда похоже на шланг. Или на чудовищную змею. Или на…
– Червь, – сказал Макс.
Обогнав меня, он похлопал ладонью по глыбе, а она отозвалась неожиданно мягко-гулким звуком. Как промерзшая насквозь подушка.
– Ледяной червь, – спокойно объяснял Макс, снимая с плеч свой мешок, объяснял, пока я стоял с открытым ртом. – Под снегом живет, как вот земляные черви – в земле. В сезон таяния они ухолят на север – в большинстве своем. Те, кто не успел, выпрыгивают на поверхность, бесятся, ревут, мечутся из стороны в сторону, крушат все, до чего могут дотянуться… Я как-то видел – страшное зрелище. Представляешь, такая орясина – в длину до двух километров… Для них повышение температуры на пять-шесть градусов все равно что для тебя – купание в напалме. Они просто варились заживо.
– Ничего себе… – сумел выговорить я, – а как он… оно… Вот это – живое?
– Уже нет. – Макс развязывал мешок. – Те, кто не успел уйти на север, погибают.
Я попытался представить себе необъятную площадь синей воды, кипящей от мечущихся в ней громадных созданий, разлетающиеся во все стороны куски льда… И не смог. Ни хрена себе ушица… И как можно было это видеть? Откуда? У меня даже толком уточнить картину не получилось:
– Но как же вот он?.. Вот сюда?.. И как же ты?..
Оружейник вытащил из мешка крюк – теперь это была не та несуразная загогулина, что я видел в его квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86