Сладкие ароматные сигареты с гвоздикой.
Я все-таки нашел их.
Я закурил и затянулся. У меня чуть не взорвались легкие. Блин, это чертовски гнусные сигареты!
Пожиратель Дорог то кашлял, то хихикал. Часы Смерти заметил, что пульс сильно участился.
Много не покуришь. Я просто не могу это курить. В чем причина? То ли физиология, отличная от физиологии человека, то ли просто мои девственные легкие никогда еще не вдыхали в себя табачный дым. Может быть, виноват Гедехтнис? Не знаю. Кто из программистов отвечал за передачу вкусовых ощущений? Сигареты в ГВР были невероятно вкусными, в реальности я обнаружил, что это – полное дерьмо.
Может, я просто их перерос?
– Все может быть, – подумал я. – Может, я еще расту.
Я вернулся в машину, Фан не было. Как я понимаю, она все еще обследовала магазин. Симона растянулась на заднем сиденье в невероятно сексуальной роскошной позе. Не менее сексуальной, чем была Жасмин. Она не спала, пребывала в каком-то полусонном состоянии.
Ресницы трепетали, она смотрела вдаль, сквозь меня.
Взгляд был пустым.
Часы Смерти переминался с ноги на ногу. Пожиратель дорог спросил, как она себя чувствует.
Она что-то пробормотала в ответ.
Она как будто меня не узнала.
Она ничего не узнавала вокруг.
Нехорошо. Она не соображала от обезболивающих, как говаривал Мерк, в ней появилось что-то «Шампанское». То есть заторможенность и тупость. Она жалобно заныла, когда я вытащил ее из машины и заставил походить вокруг. Она все время пыталась сесть на землю. Я пытался разбудить ее. У нас получилось нечто среднее.
С ней явно не все было в порядке. Я ей сказал об этом. Сказал, что она опять наглоталась таблеток и мне это не нравится.
– Сержант, а нельзя ограничиться предупреждением? – пролепетала она.
Я, конечно, понимал, что ее преследует боль, но, ради всего святого, она должна отказаться от самолечения.
Может, я перестану выступать? Может, я замолчу?
– Со мной все нормально, – сказала она. – Просто хочется спать. Ничего страшного, Хэл. Дай сумочку.
Она пыталась заговорить меня, усыпить бдительность. Но ей бы это не удалось. Защитить ее – моя главная задача.
И тут…
– Ты такой милый, – сказала она. – Спасибо тебе.
Она прижалась ко мне и поцеловала в щеку. Наш первый поцелуй. Правда, совсем невинный, дружеский. Неважно, потому что за ним последовал другой. Мы посмотрели друг другу в глаза (ее глаза были остекленевшими, мои – полными любви), и все вокруг исчезло. Поцелуй в губы и по-настоящему. Ничего подобного я еще не испытывал в жизни.
И этот поцелуй соединил наши жизни.
Мы разняли объятия, только когда появилась Фан.
Симона немного пришла в себя, поцелуй оживил ее. Мы очень осторожно поговорили об этом, смущенно улыбаясь. Фан повела машину, поэтому я мог сидеть сзади вместе с Симоной.
– Было очень хорошо, – сказала она, взяв меня за руку.
– Да.
– Я чувствую себя виноватой.
– Почему? Из-за Лазаря?
– Да, и из-за Пандоры.
– При чем здесь Пандора?
– Знаешь, она в тебя влюблена.
Молчание.
– Ты ведь знал?
– Конечно, – ответил я.
Хотя на самом деле понятия не имел.
Мы поменялись местами, когда село солнце. Фан спала на заднем сиденье, а Симона перебралась вперед, она плохо выглядела. Действие лекарств проходило, и рецепторы субсиноптической мембраны больше не блокировали боль и дурноту. Она кашляла, чихала, чувствовала себя ужасно. Она приняла еще одну болеутоляющую таблетку, но только одну. Демонстрировала сдержанность.
Le Diable apparait dans beaucoup de formes.
Дьявол является в разных обличьях.
Длинноухий заяц перебегал дорогу, и я притормозил, не успев сообразить, в чем дело. Машину занесло, мы съехали с дороги. Я пытался справиться с управлением, и мне это удалось. От резкого поворота Фан свалилась на пол, а Симона ударилась о стекло дверцы.
Удар был не особенно сильным. Стекло не разбилось, даже не треснуло. Симона не потеряла сознания. Только у нее на виске появился небольшой синяк – больше ничего.
На всякий случай я осмотрел ее на предмет экстрадурального кровотечения.
Вроде все в порядке.
Она жаловалась на сильную головную боль. Она приняла таблетки, чтобы заглушить ее. Потом еще таблетки, еще и еще.
Крошечный синяк оказался той соломинкой, что сломала хребет наркоману.
Все произошло так. Мы остановились, чтобы освежиться и сходить в туалет в ресторане штата Висконсин, похожем на кафе «У Твена». Симона была в женской комнате. Время все шло и шло. Как два идиота, мы с Фан стояли и ждали, пока наконец не поняли, что случилось нечто страшное. Первой пошла Фан. И тут же я услышал ее крик. Я вбежал. Симона неподвижно лежала на полу: передозировка, зрачки у нее стали размером с булавочный укол.
Схватив санитарную сумку, я чуть не разорвал ее пополам.
Чтобы спасти ее, мы перепробовали все. Налоксон, рвотное, стимуляторы. Мы давили ей на живот.
Все бесполезно.
Сердце билось все медленнее, потом остановилось совсем. Я продолжал давать ей кислород. Я не терял надежды. Я все время звал ее по имени, потому что если она меня слышит, может быть, попытается вернуться. Ну а если она не может вернуться, то, по крайней мере, будет знать, что я все время был рядом. Говорят, каждый умирает в одиночку, но, черт возьми, я был рядом с ней, обнимал ее, надеялся.
Просто надеялся.
Пока это не случилось.
В моей душе это будет вечно звучать, словно песня.
Гарвардский медицинский колледж – будущее, которое ожидало меня. Учат ли они преодолевать отчаяние? Смогли бы они научить меня, что делать и как справиться с собой, когда мой пациент перестанет дышать? Как справиться со своими чувствами, если человек, которого я лечил и о котором заботился, умирает у меня на руках?
Пожиратель Дорог попытался бы утешить меня, я уверен, он смог бы, но я больше не увижу этого безмозглого ублюдка – его больше нет. Часы Смерти пожрал его. Целиком и полностью.
* * *
Я все еще чувствую поцелуй Симоны на моих губах.
И если бы я мог вернуть тот день, я сделал бы это. Потому что это был Рок. Я говорю не о моем толстозадом вампире из ГВР, я говорю об истинном Роке, о страшном брате Судьбы. Потому что этот поцелуй стал причиной ее смерти. Это не так, скажете вы? Но в тот момент, когда мы сделали это, она стала призраком.
Мы будто использовали друг друга. Я воспользовался ее состоянием, когда она наглоталась таблеток: не будь этого, она никогда не поцеловала бы меня. Она же воспользовалась моим состоянием возбуждения. Я – жертва гормонов и сердечной привязанности. Если бы она не поцеловала меня, я никогда не позволил бы таблеткам унести ее жизнь.
ПЕЙС ПЕРЕДАЧА 000013920400320
ГОСТЬ ТРИ ТАЙЛЕР НЕ ОТВЕЧАЕТ (ПРИОРИТЕТ)
ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ НАРУШЕНО
КОМПРОМЕТАЦИЯ НА AT 0811-0251В
0811-0251В ЛОКАЛИЗОВАН КАК ДОМЕН ТРИ
ИНФИЦИРОВАН
НАРУШЕНИЕ ЦЕЛОСТНОСТИ
ЗАЩИТА ГОСТЕЙ (ВСЕХ) ПОСРЕДСТВОМ БЛОКИРОВКИ ЯНУСА
ПЕРЕПРОГРАММИРОВАНИЕ КАДМОНА
ЗАПРОС ЗАПРОС ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Я все-таки нашел их.
Я закурил и затянулся. У меня чуть не взорвались легкие. Блин, это чертовски гнусные сигареты!
Пожиратель Дорог то кашлял, то хихикал. Часы Смерти заметил, что пульс сильно участился.
Много не покуришь. Я просто не могу это курить. В чем причина? То ли физиология, отличная от физиологии человека, то ли просто мои девственные легкие никогда еще не вдыхали в себя табачный дым. Может быть, виноват Гедехтнис? Не знаю. Кто из программистов отвечал за передачу вкусовых ощущений? Сигареты в ГВР были невероятно вкусными, в реальности я обнаружил, что это – полное дерьмо.
Может, я просто их перерос?
– Все может быть, – подумал я. – Может, я еще расту.
Я вернулся в машину, Фан не было. Как я понимаю, она все еще обследовала магазин. Симона растянулась на заднем сиденье в невероятно сексуальной роскошной позе. Не менее сексуальной, чем была Жасмин. Она не спала, пребывала в каком-то полусонном состоянии.
Ресницы трепетали, она смотрела вдаль, сквозь меня.
Взгляд был пустым.
Часы Смерти переминался с ноги на ногу. Пожиратель дорог спросил, как она себя чувствует.
Она что-то пробормотала в ответ.
Она как будто меня не узнала.
Она ничего не узнавала вокруг.
Нехорошо. Она не соображала от обезболивающих, как говаривал Мерк, в ней появилось что-то «Шампанское». То есть заторможенность и тупость. Она жалобно заныла, когда я вытащил ее из машины и заставил походить вокруг. Она все время пыталась сесть на землю. Я пытался разбудить ее. У нас получилось нечто среднее.
С ней явно не все было в порядке. Я ей сказал об этом. Сказал, что она опять наглоталась таблеток и мне это не нравится.
– Сержант, а нельзя ограничиться предупреждением? – пролепетала она.
Я, конечно, понимал, что ее преследует боль, но, ради всего святого, она должна отказаться от самолечения.
Может, я перестану выступать? Может, я замолчу?
– Со мной все нормально, – сказала она. – Просто хочется спать. Ничего страшного, Хэл. Дай сумочку.
Она пыталась заговорить меня, усыпить бдительность. Но ей бы это не удалось. Защитить ее – моя главная задача.
И тут…
– Ты такой милый, – сказала она. – Спасибо тебе.
Она прижалась ко мне и поцеловала в щеку. Наш первый поцелуй. Правда, совсем невинный, дружеский. Неважно, потому что за ним последовал другой. Мы посмотрели друг другу в глаза (ее глаза были остекленевшими, мои – полными любви), и все вокруг исчезло. Поцелуй в губы и по-настоящему. Ничего подобного я еще не испытывал в жизни.
И этот поцелуй соединил наши жизни.
Мы разняли объятия, только когда появилась Фан.
Симона немного пришла в себя, поцелуй оживил ее. Мы очень осторожно поговорили об этом, смущенно улыбаясь. Фан повела машину, поэтому я мог сидеть сзади вместе с Симоной.
– Было очень хорошо, – сказала она, взяв меня за руку.
– Да.
– Я чувствую себя виноватой.
– Почему? Из-за Лазаря?
– Да, и из-за Пандоры.
– При чем здесь Пандора?
– Знаешь, она в тебя влюблена.
Молчание.
– Ты ведь знал?
– Конечно, – ответил я.
Хотя на самом деле понятия не имел.
Мы поменялись местами, когда село солнце. Фан спала на заднем сиденье, а Симона перебралась вперед, она плохо выглядела. Действие лекарств проходило, и рецепторы субсиноптической мембраны больше не блокировали боль и дурноту. Она кашляла, чихала, чувствовала себя ужасно. Она приняла еще одну болеутоляющую таблетку, но только одну. Демонстрировала сдержанность.
Le Diable apparait dans beaucoup de formes.
Дьявол является в разных обличьях.
Длинноухий заяц перебегал дорогу, и я притормозил, не успев сообразить, в чем дело. Машину занесло, мы съехали с дороги. Я пытался справиться с управлением, и мне это удалось. От резкого поворота Фан свалилась на пол, а Симона ударилась о стекло дверцы.
Удар был не особенно сильным. Стекло не разбилось, даже не треснуло. Симона не потеряла сознания. Только у нее на виске появился небольшой синяк – больше ничего.
На всякий случай я осмотрел ее на предмет экстрадурального кровотечения.
Вроде все в порядке.
Она жаловалась на сильную головную боль. Она приняла таблетки, чтобы заглушить ее. Потом еще таблетки, еще и еще.
Крошечный синяк оказался той соломинкой, что сломала хребет наркоману.
Все произошло так. Мы остановились, чтобы освежиться и сходить в туалет в ресторане штата Висконсин, похожем на кафе «У Твена». Симона была в женской комнате. Время все шло и шло. Как два идиота, мы с Фан стояли и ждали, пока наконец не поняли, что случилось нечто страшное. Первой пошла Фан. И тут же я услышал ее крик. Я вбежал. Симона неподвижно лежала на полу: передозировка, зрачки у нее стали размером с булавочный укол.
Схватив санитарную сумку, я чуть не разорвал ее пополам.
Чтобы спасти ее, мы перепробовали все. Налоксон, рвотное, стимуляторы. Мы давили ей на живот.
Все бесполезно.
Сердце билось все медленнее, потом остановилось совсем. Я продолжал давать ей кислород. Я не терял надежды. Я все время звал ее по имени, потому что если она меня слышит, может быть, попытается вернуться. Ну а если она не может вернуться, то, по крайней мере, будет знать, что я все время был рядом. Говорят, каждый умирает в одиночку, но, черт возьми, я был рядом с ней, обнимал ее, надеялся.
Просто надеялся.
Пока это не случилось.
В моей душе это будет вечно звучать, словно песня.
Гарвардский медицинский колледж – будущее, которое ожидало меня. Учат ли они преодолевать отчаяние? Смогли бы они научить меня, что делать и как справиться с собой, когда мой пациент перестанет дышать? Как справиться со своими чувствами, если человек, которого я лечил и о котором заботился, умирает у меня на руках?
Пожиратель Дорог попытался бы утешить меня, я уверен, он смог бы, но я больше не увижу этого безмозглого ублюдка – его больше нет. Часы Смерти пожрал его. Целиком и полностью.
* * *
Я все еще чувствую поцелуй Симоны на моих губах.
И если бы я мог вернуть тот день, я сделал бы это. Потому что это был Рок. Я говорю не о моем толстозадом вампире из ГВР, я говорю об истинном Роке, о страшном брате Судьбы. Потому что этот поцелуй стал причиной ее смерти. Это не так, скажете вы? Но в тот момент, когда мы сделали это, она стала призраком.
Мы будто использовали друг друга. Я воспользовался ее состоянием, когда она наглоталась таблеток: не будь этого, она никогда не поцеловала бы меня. Она же воспользовалась моим состоянием возбуждения. Я – жертва гормонов и сердечной привязанности. Если бы она не поцеловала меня, я никогда не позволил бы таблеткам унести ее жизнь.
ПЕЙС ПЕРЕДАЧА 000013920400320
ГОСТЬ ТРИ ТАЙЛЕР НЕ ОТВЕЧАЕТ (ПРИОРИТЕТ)
ЖИЗНЕОБЕСПЕЧЕНИЕ НАРУШЕНО
КОМПРОМЕТАЦИЯ НА AT 0811-0251В
0811-0251В ЛОКАЛИЗОВАН КАК ДОМЕН ТРИ
ИНФИЦИРОВАН
НАРУШЕНИЕ ЦЕЛОСТНОСТИ
ЗАЩИТА ГОСТЕЙ (ВСЕХ) ПОСРЕДСТВОМ БЛОКИРОВКИ ЯНУСА
ПЕРЕПРОГРАММИРОВАНИЕ КАДМОНА
ЗАПРОС ЗАПРОС ?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63