Уолтер (имелся в виду заведующей ее кафедрой в Чикагском университете) сделает для тебя все, что пожелаешь.
Элизабет встала. Они смотрели друг другу в глаза поверх кофейного столика.
– Когда я получу постоянное место в университете, – сказала она, и в голосе ее чувствовалось напряжение, – я поговорю с Уолтером, сможет ли он предложить какую-нибудь работу и моему мужу.
Элизабет проследовала к двери, и когда Пол хотел было остановить ее, резко развернулась и провозгласила:
– В данный момент у меня нет ни малейшего желания беседовать на подобные темы.
Пол дождался, пока захлопнется дверь в ее спальню, а потом, рухнув в кресло, облегченно вздохнул: ему все-таки удалось повернуть дискуссию в безопасном направлении. Однако руки у него дрожали, и вся непродолжительная и оказавшаяся столь хрупкой радость мгновенно улетучилась, как только Шарлотта вылезла из-под дивана и вспрыгнула на кофейный столик. Она стояла, размахивая хвостом из стороны в сторону, и взирала на хозяина своими зелеными в черных обводах глазами. Пол весь напрягся, словно приготовившись защищаться.
– Что ты наделала! – прошептал он кошке.
2
На самом же деле Шарлотта (или та жирная идиотка, что выдавала себя за ясновидящую) чуть было не раскрыла главную тайну Пола – его роман со старшекурсницей с другого факультета. Момент для разоблачения был избран самый что ни на есть неподходящий. Элизабет и Пол окончили Средне-Западный университет в Хэмилтон-Гроувз в Миннесоте в один год и практически одновременно начали искать работу. Они поженились на последнем курсе, и Пол, делая предложение, много и весьма неосторожно распространялся на тот счет, как он поможет Элизабет сделать завидную академическую карьеру. Он обещал вести ее за собой вверх по лестнице самых престижных университетских должностей.
Но вот прошло несколько лет, и Пол в Айове завершает работу над никому не нужной диссертацией, а Элизабет вот-вот предложат постоянное место в университете. Теперь она может позволить себе капризным тоном рассуждать о том, что пока не знает, как поступит со своей работой в Чикаго. Нынешней осенью она стала привозить Полу страницы с объявлениями из воскресных чикагских газет, заранее обведя красным те из них, где предлагались места редакторов или авторов рекламы для прессы. Она ничего не говорила об упомянутых страницах, просто оставляла их на кофейном столике. Каждую неделю Пол, раздраженно скомкав их, швырял в корзину рядом с письменным столом. Компромисс, на который Элизабет пошла ради Пола, заключался в том, что она еженедельно курсировала между Чикаго и Блеф-Сити вместо того, чтобы заставить его самого переехать в Чикаго. По ее мнению, это было неразумной тратой денег и сил. Элизабет зарабатывала вдвое больше мужа, но столь болезненная тема, естественно, никогда не была предметом их семейных дискуссий. В Чикаго Элизабет снимала комнату в Гайд-Парке у одной из преподавательниц своего факультета, которую знала еще со времен аспирантуры. Ее знал и Пол, хотя никогда особого внимания на нее не обращал.
Тем временем как-то неожиданно для себя Пол с начала прошлого семестра оказался в постели с Кимберли, студенткой выпускного курса факультета теории и практики СМИ. Он познакомился с ней в начале осеннего семестра на пикнике, организованном факультетом английского языка. Кимберли пригласил один из докторантов факультета и в течение мероприятия откровенно игнорировал девушку, занявшись обработкой членов диссертационного совета и переходя от одной отдыхающей группки к другой в порядке убывания значимости ее участников. А так как и Пол пребывал в полном одиночестве, игнорируемый всеми сотрудниками факультета, то ему ничего не оставалось, как подойти к студентке и представиться. Она была скромна, но отнюдь не застенчива, если судить по покрою ее легкого летнего платья. Пол внимательно выслушал девушку – оказалось, она совсем недавно перебралась сюда из Калифорнии и не знала в Айове ни души – и пришел к выводу, что только среди патологически амбициозных интеллектуалов столь яркая и привлекательная женщина могла остаться незамеченной. В конце концов он предложил ей провести небольшую экскурсию по Блеф-Сити, и они оба исчезли с пикника.
Надо сказать, на их исчезновение никто не обратил ни малейшего внимания. У Пола не было намерения соблазнять Кимберли – поначалу по крайней мере, – но чем больше они катались по городку, тем все более привлекательной казалась девушка: простая в общении, без свойственной многим студенткам претенциозности и с потрясающим чувством юмора. В тот первый вечер, когда они сидели на скамейке на берегу реки, Кимберли вдруг вскочила и продемонстрировала Полу комичный рок-н-ролл в исполнении куклы Барби. Ким, практически не двигая ногами, крутила и вертела плечами и головой самым невероятным образом. Пол хохотал так, что чуть было не свалился со скамейки.
И вот теперь Пол, не веривший даже в реальность подсознания, не говоря уже об оккультных феноменах, был каким-то непонятным для него самого образом убежден, что Ким и есть та самая женщина, облик которой жирная ясновидящая высмотрела среди мыслей и воспоминаний Шарлотты.
Кошачьи «проказы» начались после той ночи, которую Ким провела с Полом. Шарлотта оставила свою первую лужу на ковре на лестнице – именно там Пол и Кимберли впервые занимались любовью после возвращения с факультетского пикника. С тех пор Шарлотта «пометила» все места их любовных игр: диван, кресло-качалку Пола в гостиной, кровать, ковер в коридоре и даже краешек скатерти на кухонном столе, где они занимались этим с особым восторгом и наслаждением под потрясающую сентябрьскую грозу при отключенном электричестве, освещаемые яркими вспышками молний.
– А нас не может… ударить молнией? – выдохнула Ким.
Она была уроженкой Санта-Моники, и ее с детства преследовал совсем не беспочвенный страх перед сюрпризами погоды Среднего Запада: торнадо, снежными буранами и градом величиной с мячик для игры в гольф.
– О господи! Надеюсь, что нет, – смеясь, ответил Пол.
Ему удалось сохранить в тайне от Ким проделки Шарлотты, так как милая киска обычно дожидалась утра – время ухода Ким. Если даже Ким и обращала внимание на трудно выветривающийся запах кошачьей мочи, она из вежливости никогда об этом не упоминала. Вполне возможно, у девушки сложилось мнение, что так и должно пахнуть в доме, где живет кошка. А Полу совсем не хотелось пугать Ким, которая начала считать Шарлотту странноватой и нечистоплотной. Ей было неприятно находить кошачью шерсть на одежде и чувствовать на себе пристальный взгляд Шарлотты, когда они занимались любовью. Если у Пола находились время и силы, то он старался загодя убрать Шарлотту из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Элизабет встала. Они смотрели друг другу в глаза поверх кофейного столика.
– Когда я получу постоянное место в университете, – сказала она, и в голосе ее чувствовалось напряжение, – я поговорю с Уолтером, сможет ли он предложить какую-нибудь работу и моему мужу.
Элизабет проследовала к двери, и когда Пол хотел было остановить ее, резко развернулась и провозгласила:
– В данный момент у меня нет ни малейшего желания беседовать на подобные темы.
Пол дождался, пока захлопнется дверь в ее спальню, а потом, рухнув в кресло, облегченно вздохнул: ему все-таки удалось повернуть дискуссию в безопасном направлении. Однако руки у него дрожали, и вся непродолжительная и оказавшаяся столь хрупкой радость мгновенно улетучилась, как только Шарлотта вылезла из-под дивана и вспрыгнула на кофейный столик. Она стояла, размахивая хвостом из стороны в сторону, и взирала на хозяина своими зелеными в черных обводах глазами. Пол весь напрягся, словно приготовившись защищаться.
– Что ты наделала! – прошептал он кошке.
2
На самом же деле Шарлотта (или та жирная идиотка, что выдавала себя за ясновидящую) чуть было не раскрыла главную тайну Пола – его роман со старшекурсницей с другого факультета. Момент для разоблачения был избран самый что ни на есть неподходящий. Элизабет и Пол окончили Средне-Западный университет в Хэмилтон-Гроувз в Миннесоте в один год и практически одновременно начали искать работу. Они поженились на последнем курсе, и Пол, делая предложение, много и весьма неосторожно распространялся на тот счет, как он поможет Элизабет сделать завидную академическую карьеру. Он обещал вести ее за собой вверх по лестнице самых престижных университетских должностей.
Но вот прошло несколько лет, и Пол в Айове завершает работу над никому не нужной диссертацией, а Элизабет вот-вот предложат постоянное место в университете. Теперь она может позволить себе капризным тоном рассуждать о том, что пока не знает, как поступит со своей работой в Чикаго. Нынешней осенью она стала привозить Полу страницы с объявлениями из воскресных чикагских газет, заранее обведя красным те из них, где предлагались места редакторов или авторов рекламы для прессы. Она ничего не говорила об упомянутых страницах, просто оставляла их на кофейном столике. Каждую неделю Пол, раздраженно скомкав их, швырял в корзину рядом с письменным столом. Компромисс, на который Элизабет пошла ради Пола, заключался в том, что она еженедельно курсировала между Чикаго и Блеф-Сити вместо того, чтобы заставить его самого переехать в Чикаго. По ее мнению, это было неразумной тратой денег и сил. Элизабет зарабатывала вдвое больше мужа, но столь болезненная тема, естественно, никогда не была предметом их семейных дискуссий. В Чикаго Элизабет снимала комнату в Гайд-Парке у одной из преподавательниц своего факультета, которую знала еще со времен аспирантуры. Ее знал и Пол, хотя никогда особого внимания на нее не обращал.
Тем временем как-то неожиданно для себя Пол с начала прошлого семестра оказался в постели с Кимберли, студенткой выпускного курса факультета теории и практики СМИ. Он познакомился с ней в начале осеннего семестра на пикнике, организованном факультетом английского языка. Кимберли пригласил один из докторантов факультета и в течение мероприятия откровенно игнорировал девушку, занявшись обработкой членов диссертационного совета и переходя от одной отдыхающей группки к другой в порядке убывания значимости ее участников. А так как и Пол пребывал в полном одиночестве, игнорируемый всеми сотрудниками факультета, то ему ничего не оставалось, как подойти к студентке и представиться. Она была скромна, но отнюдь не застенчива, если судить по покрою ее легкого летнего платья. Пол внимательно выслушал девушку – оказалось, она совсем недавно перебралась сюда из Калифорнии и не знала в Айове ни души – и пришел к выводу, что только среди патологически амбициозных интеллектуалов столь яркая и привлекательная женщина могла остаться незамеченной. В конце концов он предложил ей провести небольшую экскурсию по Блеф-Сити, и они оба исчезли с пикника.
Надо сказать, на их исчезновение никто не обратил ни малейшего внимания. У Пола не было намерения соблазнять Кимберли – поначалу по крайней мере, – но чем больше они катались по городку, тем все более привлекательной казалась девушка: простая в общении, без свойственной многим студенткам претенциозности и с потрясающим чувством юмора. В тот первый вечер, когда они сидели на скамейке на берегу реки, Кимберли вдруг вскочила и продемонстрировала Полу комичный рок-н-ролл в исполнении куклы Барби. Ким, практически не двигая ногами, крутила и вертела плечами и головой самым невероятным образом. Пол хохотал так, что чуть было не свалился со скамейки.
И вот теперь Пол, не веривший даже в реальность подсознания, не говоря уже об оккультных феноменах, был каким-то непонятным для него самого образом убежден, что Ким и есть та самая женщина, облик которой жирная ясновидящая высмотрела среди мыслей и воспоминаний Шарлотты.
Кошачьи «проказы» начались после той ночи, которую Ким провела с Полом. Шарлотта оставила свою первую лужу на ковре на лестнице – именно там Пол и Кимберли впервые занимались любовью после возвращения с факультетского пикника. С тех пор Шарлотта «пометила» все места их любовных игр: диван, кресло-качалку Пола в гостиной, кровать, ковер в коридоре и даже краешек скатерти на кухонном столе, где они занимались этим с особым восторгом и наслаждением под потрясающую сентябрьскую грозу при отключенном электричестве, освещаемые яркими вспышками молний.
– А нас не может… ударить молнией? – выдохнула Ким.
Она была уроженкой Санта-Моники, и ее с детства преследовал совсем не беспочвенный страх перед сюрпризами погоды Среднего Запада: торнадо, снежными буранами и градом величиной с мячик для игры в гольф.
– О господи! Надеюсь, что нет, – смеясь, ответил Пол.
Ему удалось сохранить в тайне от Ким проделки Шарлотты, так как милая киска обычно дожидалась утра – время ухода Ким. Если даже Ким и обращала внимание на трудно выветривающийся запах кошачьей мочи, она из вежливости никогда об этом не упоминала. Вполне возможно, у девушки сложилось мнение, что так и должно пахнуть в доме, где живет кошка. А Полу совсем не хотелось пугать Ким, которая начала считать Шарлотту странноватой и нечистоплотной. Ей было неприятно находить кошачью шерсть на одежде и чувствовать на себе пристальный взгляд Шарлотты, когда они занимались любовью. Если у Пола находились время и силы, то он старался загодя убрать Шарлотту из комнаты.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30