Вот подумал про нее, и уже мороз по шкуре. А тогда я прям к полу примерз, как услышал: «…а тебя будут кушать черви». В классе так тихо стало, что в ушах зазвенело. У Ады всегда на уроке тишина, а тут гробовая – дышать все забыли. Я потом по ночам просыпался от своего крика, но курить бросил – как отрезало. И не только я. Лёву со Славкой тоже проняло. Это потом мы его Савой стали называть, когда его вверх и вширь поперло. А тогда он был для нас Славкой Ранежским… Вспомнилось вот.
Зеленоглазый моргнул, отвернулся – доброе слово и зверь понимает. Реально! Тут и Машка зашевелилась. Типа повернуться хотела, а потом передумала.
– Ты с кем это говоришь?
– С волком.
– С кем?!
– С зеленоглазым, ясен пень! – Может, и по-другому эту зверюгу зовут, но цвета она должна различать. Машка, в смысле, не волк. Если не дальтоник. – Договорились не жрать друг друга.
– Договорились?!
– А то! Я же нормальный мужик, если не доставать меня. Да и не так уж я люблю собачатину…
Она поерзала, укрылась с головой плащом. Я тоже. Холодно снаружи, сырость пробирает до костей, а под плащом тепло и Машкой пахнет. В смысле, ее волосами. Я ткнулся в них носом, и дремать начал. Сказали б, что с бабой в одной постели спать стану, – без прикола, только спать! – не поверил бы.
Машка зашевелилась, и я открыл глаза. Стало темно. С закрытыми глазами я картинки какие-то смотрел, а так – полный мрак.
– Ты истинно не знаешь, что такое Санут?
Я зеваю. И для этого она меня из сна вытащила?! Чтоб вопросы задавать? Не спится, так лежи молча и не мешай другому!
Еще раз зеваю и только потом отвечаю:
– Знаю! Только притворяюсь! В натуре! – Это я уже ору на нее. Зачем-то.
Машка дернулась, потом затихла. Не выпустил я ее из-под плаща. А мне вот спать перехотелось. Как отрезало. Можно и разговор какой завести. Так девка сжалась вся и сопит. Обиделась. Вот так всегда: сначала рявкну, а потом думать начинаю.
– Слышь, Машка, а когда твой Санут придет?
Вздохнула, но все-таки ответила:
– Уже пришел.
Выглядываю из-под плаща – темно, даже волчара не смотрит в нашу сторону.
– Ничего не вижу. В натуре.
– В такую ночь его не видно.
– Это в какую же?
– В такую, как над нами.
– В дождь, что ли?
Молчит.
– Так, может, его и нет сегодня?
– Есть. Я чувствую его.
Ага, еще одна чувствующая! Знал я когда-то такую. Тоже, кстати, Машкой звали. Так она за два квартала чувствовала, кто ее хочет. Вот так и со мной познакомилась, а потом к Толяну ушла. Через неделю.
– Ну ладно, Машка, спать сейчас нельзя. А чего можно? – Она стала вырываться и шипеть. Блин, прям как девочка! Я прижал ее сильнее. – Хватит дергаться! Ты говори, не дергайся.
– Ничего нельзя!
– Совсем?
– Совсем!
– И спать нельзя?
– Нельзя!
– Не проснешься, что ли, если заснешь?..
– Может, проснешься, может, нет.
Хороший ответ, понятный. Типа для самого умного.
– А когда проснешься, в порядке будешь или как?
– Может, в порядке, может, нет.
– Ну блин, ответы!
– А нет – это как?
– По-разному бывает.
И замолчала. В загадки вздумала поиграть? Ну-ну…
– Слышь, Машка, ты мне мозги не пудри. Не даешь спать, так я живо придумаю, чем нам заняться!
Ноги у девки длинные, стройные. Такими по подиуму ходить надо. А то, что тонкие, так в темноте не видно. А какие на ощупь можно проверить: ее штаны с такими же шнурками и клапанами, что и мои. Разберусь.
– Нельзя! Санут смотрит! – Девка задергалась как под током.
Не знаю, как она язык себе не откусила. Я перестал щупать ее ноги. Так и заиграться можно. Мне ведь поговорить с ней надо, а не что другое. Другое я дня два назад получил. Кайфа – ноль целых шиш десятых.
– Так уж и нельзя… Мы типа единственные, кто забрался под одеяло?
Девка замерла. Совершенно. Я крепче прижал ее. На всякий случай. Она и не пискнула. Только сказала тихо-тихо, я едва услышал:
– Так ты истинно ничего не знаешь…
Будто калеку пожалела.
– Тогда говори! – Я встряхнул ее. Не люблю, когда меня жалеют.
– Ладно, скажу. Только не дави так.
Я немного ослабил хватку и почувствовал, как она вдохнула. Глубоко. Потом выдохнула. Еще вдохнула. Пришлось напомнить, что меня дыхание ее не интересует.
– Если мужчина познает женщину или еще кого-то под взглядом Санута, то мужчина может стать женщиной или еще кем-то, – сказала Машка.
Как из книжки прочитала. Аксиому. В смысле, верно – доказывать можно, если совсем уж заняться нечем. Ну принцип я понял: секс на природе вредит этой самой природе. Кажется, чего-то из заповедей «зеленых». Слышал когда-то.
– А если в доме, то можно?..
– Пока Санут на небе, для его взора нет преград.
Еще одна аксиома. И столько торжественности в голосе, будто Машка сама ее придумала.
– Понятненько. Нигде, значит, нельзя. А если очень захочется и мужик… как бы это сказать?.. станет упорствовать в… познаниях, вот! Так у него чего?.. Свое отвалится, а другое чего-то вырастет? – Во, загнул! Так закрутил вопросец, аж сам себя удивил!
– Нет. – Машка покачала головой, и я чихнул. Не собирался, а вот само собой получилось. Когда по носу елозят волосами, и не захочешь чихать, а чихнешь. Рецепт для тех, у кого проблемы с нормальным чихом.
Ну это я отвлекся, а Машка меня ждать не стала, забубнила чего-то:
– …тела останутся прежними, а сущности могут не только соприкоснуться, но и проникнуть одна в другую, частично или полностью, а то и перепутать тела…
Дальше я не слушал. И так все понятно: упаковка одна, а содержимое другое. Знакомо в общем-то. Только у нас так с товаром бывает, а тут… Ну и мир! Нельзя даже бабу потискать, когда захочешь. Интересно, сколько раз в месяц такое воздержание бывает?
Спросил.
Оказалось, почти каждую ночь. Только время разное: от нескольких минут до нескольких часов. В натуре! А Санут – это луна такая. Желтая. И пока она в небе, вся сексуальная жизнь внизу замирает. Спать в это время тоже нельзя.
Машка сказала, что некоторые не могли себя вспомнить потом. Совсем не могли. Типа файл стерт, восстановлению не подлежит. Кто-то близких забудет, профессию там свою, речь человеческую, а то и зверем себя считать начнет. В общем, как я понял, у тех, кто спит, когда нельзя, глюкается память. Конкретно так, на всю оставшуюся жизнь.
– Ну а чего можно-то делать?! – И я опять тряхнул Машку. Словно она придумала эти дурацкие правила.
– Ни-че-го, – по слогам сказали мне. Как особо непонятливому.
– Что совсем ничего?! Даже думать нельзя?
Тогда я точно свихнусь.
– Думать можно.
Уже легче. Но, кажется, я удивил девку. Или она предположила, что я думать не умею? Ну это она мне польстила. Реально. И очень сильно.
Всю жизнь я прикидывался глупее, чем есть. Да и то не всегда получалось. Ладно, проехали.
– А разговаривать можно?
– Можно.
– Так, как мы, лежа?
– Можно сидя. Можно молча.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159