С наступлением темноты стало почти холодно, и ослабевший к вечеру ветер превращал каждую самую маленькую ветку в настоящий фонтан.
Мелани совершенно вымокла: на нее вылилась вся вода, скопившаяся в кроне магнолии. Хорошо еще, что, пробегая через кухню, она схватила большую черную шаль, которую Роза обычно надевала, когда отправлялась на рынок, если было ветрено. Этой шалью она обернулась полностью, почти спрятав под ней ночную сорочку, единственную одежду, остававшуюся на ней в столь поздний час.
Каждый вечер, укладывая свою воспитанницу в постель, Фройлейн отдавала всю одежду, которую Мелани снимала, горничной и просила повесить ее в шкаф или положить в «грязное». Она не оставляла для Мелани даже халата или комнатных туфель, которые она считала баловством, совершенно не совместимым со спартанским воспитанием, как его понимали, по крайней мере, в ее родной Германии. Всю одежду приносили утром, когда Мелани вставала с постели, поскольку ей не позволялось вылезать из-под одеяла до предписанного часа, какова бы ни была насущная потребность в ночное время ее мочевого пузыря. В случае же крайней необходимости все нужное для этого находилось в тумбочке, стоящей у изголовья кровати.
Таким образом, следуя этим жизненным правилам, достойным солдата Фридриха великого, единственная наследница рода Депре-Мартелей была доведена до того, чтоб мчаться галопом босиком по мокрой траве, что, впрочем, нисколько ее не смущало: в пятнадцать лет, да еще летом на свои ноги не жалуются. Мелани пошла бы и на другие жертвы ради удовольствия увидеть бал, который вот-вот должен был начаться на соседней вилле.
И лишь пробежав большую лужайку, она обернулась, чтоб удостовериться, что не происходит ничего необычного: действительно, на белой вилле, прикрытой черепичной крышей, словно зонтиком, по-прежнему ставни-глазницы были закрыты: света в окнах не было. Это было естественно, ведь уже поздно, но бал никогда не начинался раньше десяти часов вечера, и цыганское пение можно будет услышать только через полчаса.
Эти полчаса Мелани провела в большой тревоге: она не могла найти ключ от кухни, который ее друг Конан, сын садовника и заклятый враг Фройлейн, сделал специально для нее тайком. Она сначала подумала, что забыла его в кармане своего платья из белого пике, которое теперь должно было лежать в прачечной, ей понадобилось добрых десять минут, чтобы, напрягая память, вспомнить то место, куда она его спрятала: это была коробка с цветными карандашами.
Удостоверившись в том, что за ней никто не идет, юная особа продолжала свой путь. До нее доносились теперь нежные, соблазнительные, все заглушающие звуки вальса Уже можно было расслышать громкий голос слуги, которому поручили объявлять имена приглашенных, и в это время над темной массой деревьев засверкали звезды. Наконец Мелани вздохнула с чувством облегчения, так как подошла к каменной ограде и остановилась у подножья большого кедра, сквозь ветви которого можно было хорошо видеть не только освещенный парк, все же выстоявший в буре, но также и ярко освещенные гостиные. Конечно, забираться босыми ногами на мокрое дерево было не особенно приятно, но зато она получила возможность насладиться восхитительным зрелищем праздника у той, которую звали королевой Динара.
Королева, у которой никто и не помышлял оспаривать ее титул, хотя летом 1902 года на Изумрудном побережье собрались все те, кто в Европе - и особенно в Соединенном Королевстве! - считался очень богатым и носил громкие титулы.
У миссис Юг-Алле не было ни самого громкого титула, ни красоты, ни молодости, зато она представляла собой что-то вроде живого чуда, личность, парящую вне времени, чрезмерное богатство и необыкновенные связи которой заставляли всех ею восхищаться.
Она родилась в Луизиане и была некогда чрезвычайно красива, следы этой красоты четко просматривались и в ее преклонные лета (ей было девяносто лет). Те, кто ей был представлен, никогда не подумали бы, что она так стара, - настолько она заботилась о своей внешности. На ее свежем и розовом, умело накрашенном лице было самое любезное выражение. Будучи владелицей колоссального состояния в Америке, она получала большое удовольствие, оказывая благодеяния своим друзьям, вокруг нее можно было увидеть аристократов, принадлежащих к королевским домам, и больших вельмож, и экзотические личности из американских миллиардеров и восхитительных английских леди, которые сошли, казалось, с полотен Лоуренса, Гейнсборо или Данте Габриэля Россетти; чтобы быть принятым в доме Юг-Алле, надо было принадлежать к очень высокому дворянскому роду, быть блестящим человеком, обладать весьма незаурядным умом или необыкновенной красотой. Действительно, деньги играли самую незначительную роль в жизни этой дамы из другого века, которая в разгар дикарского сезона каждый вечер давала обед на тридцать персон и каждую неделю устраивала бал для трехсот приглашенных в своей великолепной вилле Мулине.
Этот динарский сезон продлился всего лишь один месяц (с 1 августа по 8 сентября), и этот бал был последним, но на нем должны были услышать знаменитого Карузо, личного друга хозяйки дома и завсегдатая Изумрудного побережья. Миссис Юг-Алле так очаровала Мелани, что она дала ей прозвище Сиреневая фея, потому что из всех пастельных цветов, которые она предпочитала для своих нарядов, любимым был сиреневый. Будучи всегда одетой по моде восьмидесятых годов прошлого века, она любила больше всего туалеты из легкого шелка, отливающего всеми цветами радуги; каждое вечернее платье всегда было с легким турнюром и с длинным шлейфом, который она грациозно подбирала рукой, когда выходила из виллы. На ней были также всегда маленькие шляпки, украшенные цветами или веточками с фруктами, завязывались они бархатной лентой, в тон платью, под подбородком. Часто шляпку украшали веточки сирени, которые в сочетании с длинными муслиновыми воздушными шарфами придавали этой особе несколько фантастический вид. И Мелани ждала всегда того момента, когда эта дама вот-вот вытащит волшебную палочку и превратит этих людей, не умеющих смеяться, а умеющих лишь улыбаться, в крыс или жаб… Она же любила веселье, молодость и умела развлекаться сама и развлекать других.
На последний праздник цветов она приехала в маленьком автомобиле, полностью заваленном сиреневыми и желтыми иммортелями, над которыми возвышалась прикрепленная королевская корона, сделанная из тех же цветов. Все вместе с ней очень весело смеялись над этой шуткой. Но это была лишь видимая часть ее жизни. Милости же и добро, которыми она оделяла обездоленных, привлекая для этой цели одного своего старого друга, она творила в большой тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84
Мелани совершенно вымокла: на нее вылилась вся вода, скопившаяся в кроне магнолии. Хорошо еще, что, пробегая через кухню, она схватила большую черную шаль, которую Роза обычно надевала, когда отправлялась на рынок, если было ветрено. Этой шалью она обернулась полностью, почти спрятав под ней ночную сорочку, единственную одежду, остававшуюся на ней в столь поздний час.
Каждый вечер, укладывая свою воспитанницу в постель, Фройлейн отдавала всю одежду, которую Мелани снимала, горничной и просила повесить ее в шкаф или положить в «грязное». Она не оставляла для Мелани даже халата или комнатных туфель, которые она считала баловством, совершенно не совместимым со спартанским воспитанием, как его понимали, по крайней мере, в ее родной Германии. Всю одежду приносили утром, когда Мелани вставала с постели, поскольку ей не позволялось вылезать из-под одеяла до предписанного часа, какова бы ни была насущная потребность в ночное время ее мочевого пузыря. В случае же крайней необходимости все нужное для этого находилось в тумбочке, стоящей у изголовья кровати.
Таким образом, следуя этим жизненным правилам, достойным солдата Фридриха великого, единственная наследница рода Депре-Мартелей была доведена до того, чтоб мчаться галопом босиком по мокрой траве, что, впрочем, нисколько ее не смущало: в пятнадцать лет, да еще летом на свои ноги не жалуются. Мелани пошла бы и на другие жертвы ради удовольствия увидеть бал, который вот-вот должен был начаться на соседней вилле.
И лишь пробежав большую лужайку, она обернулась, чтоб удостовериться, что не происходит ничего необычного: действительно, на белой вилле, прикрытой черепичной крышей, словно зонтиком, по-прежнему ставни-глазницы были закрыты: света в окнах не было. Это было естественно, ведь уже поздно, но бал никогда не начинался раньше десяти часов вечера, и цыганское пение можно будет услышать только через полчаса.
Эти полчаса Мелани провела в большой тревоге: она не могла найти ключ от кухни, который ее друг Конан, сын садовника и заклятый враг Фройлейн, сделал специально для нее тайком. Она сначала подумала, что забыла его в кармане своего платья из белого пике, которое теперь должно было лежать в прачечной, ей понадобилось добрых десять минут, чтобы, напрягая память, вспомнить то место, куда она его спрятала: это была коробка с цветными карандашами.
Удостоверившись в том, что за ней никто не идет, юная особа продолжала свой путь. До нее доносились теперь нежные, соблазнительные, все заглушающие звуки вальса Уже можно было расслышать громкий голос слуги, которому поручили объявлять имена приглашенных, и в это время над темной массой деревьев засверкали звезды. Наконец Мелани вздохнула с чувством облегчения, так как подошла к каменной ограде и остановилась у подножья большого кедра, сквозь ветви которого можно было хорошо видеть не только освещенный парк, все же выстоявший в буре, но также и ярко освещенные гостиные. Конечно, забираться босыми ногами на мокрое дерево было не особенно приятно, но зато она получила возможность насладиться восхитительным зрелищем праздника у той, которую звали королевой Динара.
Королева, у которой никто и не помышлял оспаривать ее титул, хотя летом 1902 года на Изумрудном побережье собрались все те, кто в Европе - и особенно в Соединенном Королевстве! - считался очень богатым и носил громкие титулы.
У миссис Юг-Алле не было ни самого громкого титула, ни красоты, ни молодости, зато она представляла собой что-то вроде живого чуда, личность, парящую вне времени, чрезмерное богатство и необыкновенные связи которой заставляли всех ею восхищаться.
Она родилась в Луизиане и была некогда чрезвычайно красива, следы этой красоты четко просматривались и в ее преклонные лета (ей было девяносто лет). Те, кто ей был представлен, никогда не подумали бы, что она так стара, - настолько она заботилась о своей внешности. На ее свежем и розовом, умело накрашенном лице было самое любезное выражение. Будучи владелицей колоссального состояния в Америке, она получала большое удовольствие, оказывая благодеяния своим друзьям, вокруг нее можно было увидеть аристократов, принадлежащих к королевским домам, и больших вельмож, и экзотические личности из американских миллиардеров и восхитительных английских леди, которые сошли, казалось, с полотен Лоуренса, Гейнсборо или Данте Габриэля Россетти; чтобы быть принятым в доме Юг-Алле, надо было принадлежать к очень высокому дворянскому роду, быть блестящим человеком, обладать весьма незаурядным умом или необыкновенной красотой. Действительно, деньги играли самую незначительную роль в жизни этой дамы из другого века, которая в разгар дикарского сезона каждый вечер давала обед на тридцать персон и каждую неделю устраивала бал для трехсот приглашенных в своей великолепной вилле Мулине.
Этот динарский сезон продлился всего лишь один месяц (с 1 августа по 8 сентября), и этот бал был последним, но на нем должны были услышать знаменитого Карузо, личного друга хозяйки дома и завсегдатая Изумрудного побережья. Миссис Юг-Алле так очаровала Мелани, что она дала ей прозвище Сиреневая фея, потому что из всех пастельных цветов, которые она предпочитала для своих нарядов, любимым был сиреневый. Будучи всегда одетой по моде восьмидесятых годов прошлого века, она любила больше всего туалеты из легкого шелка, отливающего всеми цветами радуги; каждое вечернее платье всегда было с легким турнюром и с длинным шлейфом, который она грациозно подбирала рукой, когда выходила из виллы. На ней были также всегда маленькие шляпки, украшенные цветами или веточками с фруктами, завязывались они бархатной лентой, в тон платью, под подбородком. Часто шляпку украшали веточки сирени, которые в сочетании с длинными муслиновыми воздушными шарфами придавали этой особе несколько фантастический вид. И Мелани ждала всегда того момента, когда эта дама вот-вот вытащит волшебную палочку и превратит этих людей, не умеющих смеяться, а умеющих лишь улыбаться, в крыс или жаб… Она же любила веселье, молодость и умела развлекаться сама и развлекать других.
На последний праздник цветов она приехала в маленьком автомобиле, полностью заваленном сиреневыми и желтыми иммортелями, над которыми возвышалась прикрепленная королевская корона, сделанная из тех же цветов. Все вместе с ней очень весело смеялись над этой шуткой. Но это была лишь видимая часть ее жизни. Милости же и добро, которыми она оделяла обездоленных, привлекая для этой цели одного своего старого друга, она творила в большой тайне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84