В дверном проеме показалась моя сестра с малышом на руках; Айзек пускал слюни и довольно гулил.
– Это кто у нас прише-е-ел? – пропела она, осторожно подбрасывая счастливого мальчугана. – Ну-ка, Айзек, скажи своей любимой тете Энди, чтобы она не была такой злюкой, ведь мы все совсем скоро уедем. Сделай это для мамочки, сладенький мой, ну пожалуйста.
Айзек забавно хекнул – так обычно чихают дети, – а Джил расцвела так, словно он с выражением прочитал парочку шекспировских сонетов.
– Ты видела, Энди? Нет, ты слышала? О мой маленький, золотце мое ненаглядное!
– Доброе утро, – сказала я и чмокнула ее в щеку, – ты же знаешь, я вовсе не хочу, чтобы ты уезжала. И Айзек пускай остается, если научится спать до десяти утра. Черт, если уж на то пошло, пусть и Кайл где-нибудь здесь болтается, только сначала пообещает не открывать рот. Видишь, какие мы добрые?
Лили кое-как удалось спуститься вниз – поздороваться с моими родителями; они уже уходили на работу и прощались с Кайлом.
Я заправила постель, убрала кровать Лили, подушку как следует взбила и спрятала в шкаф. Лили вышла из комы еще до того, как я прилетела, и сначала с ней увиделся Алекс, а потом уже я. Врачи проверяли и перепроверяли, как работают все ее органы, но, если не считать сломанной лодыжки и глубоких порезов на лбу, шее и возле ключиц, она оказалась совершенно здорова. Выглядела она, конечно, не дай Боже – да и что бы вы хотели от человека, пережившего лобовое столкновение, – но передвигалась вполне уверенно и настроение у нее было на удивление бодрое.
Это мой папа предложил нам на ноябрь – декабрь передать нью-йоркскую квартиру в субаренду, а самим переехать к ним. Идея не слишком меня вдохновила, но, оставшись без работы, я мало что могла ей противопоставить. К тому же Лили была не прочь убраться на некоторое время из города – подальше от пересудов, которые поползли после случившегося с ней несчастья. Мы поместили в Интернете объявление, что «на праздники» сдается прекрасная квартира на Манхэттене, и, к нашему несказанному удивлению, пожилые супруги из Швеции, у которых все дети жили в Нью-Йорке, согласились уплатить запрошенную цену – на шестьсот долларов в месяц больше, чем отдавали мы сами. Трехсот баксов в месяц и мне, и Лили хватало с лихвой, тем более что ни на еду, ни на хозяйственные расходы нам благодаря моим родителям тратиться не приходилось; снабдили они нас и старенькой «тойотой». Шведы должны были уехать восьмого января – самое время, чтобы Лили попробовала заново начать семестр, а мне… что ж, мне пора было найти новую работу.
Официально уволила меня Эмили. Не то чтобы я хоть чуточку сомневалась, каков будет мой социальный статус, раз я позволила себе такой хулиганский выпад, но я думала, что Миранде хватит ярости, чтобы сделать это собственноручно. На все про все ушло три-четыре минуты, увольнение походило на ампутацию: быстро, безжалостно и эффективно – в лучших традициях «Подиума».
Я только что поймала такси и с любопытством разглядывала ботинок, снятый с пульсирующей левой ноги, когда зазвонил телефон. Сердце у меня так и подпрыгнуло, но я тут же вспомнила, что уже дала Миранде понять, что не желаю быть на нее похожей, и рассудила, что это не может быть она. Было не так уж трудно представить, что произошло за эти четыре минуты (первая минута: Миранда оправилась от удивления и продемонстрировала окружающим трещоткам свое самообладание; вторая: она нашарила мобильник и позвонила Эмили; третья: детально расписала мою возмутительную наглость; и, наконец, четвертая: Эмили уверила Миранду, что все пройдет в наилучшем виде). Да уж, хотя мой мобильник теоретически не мог осуществлять международную связь, не было никакого сомнения в том, кто это звонит.
– Привет, Эм, как дела? – пропела я, растирая босую ступню и стараясь не коснуться ногой замызганного пола.
Мой бодрый тон застал ее врасплох.
– Андреа?
– Ну да, это я, это Андреа. И что? Я немного спешу, так что…
Я хотела было прямо спросить: «Что, Эм, увольняешь меня?» – но решила подождать. Приготовилась к гневной тираде, которой – я не сомневалась в этом – она должна была разразиться («Как ты могла так подвести ее, подвести меня, подвести „Подиум“ и вообще всю модную индустрию!» – и т.д. и т.п.), но тирады так и не последовало.
– Да, конечно. В общем, я только что говорила с Мирандой… – Она заколебалась, словно надеялась, что я прерву ее и объясню, что просто произошла ошибка и волноваться не о чем, потому что за последние четыре минуты я уже все уладила.
– Так она сказала тебе, что случилось?
– Еще бы! Энди, объясни сама, что происходит?
– Это ты, наверное, знаешь лучше меня, правда?
Молчание.
– Слушай, Эм, у меня есть чувство, что ты звонишь, чтоб уволить меня. Все в порядке, я же знаю, что ты не по своей воле. В общем, дело обстоит так: она велела тебе избавиться от меня, верно? – На душе у меня было так легко, как не было уже очень давно. Однако я поймала себя на том, что затаила дыхание: а вдруг свершилось чудо и – на счастье или на беду – Миранда не оскорбилась тем, что ее послали к черту, а зауважала меня за это?
– Да. Она поручила мне сказать, что в твоих услугах больше не нуждается и хочет, чтобы ты выехала из «Ритца» до того, как она вернется с дефиле.
В ее голосе не было злорадства, скорее в нем даже звучало сожаление. Может, она думала о тех часах, днях и неделях, которые ей теперь придется потратить, чтобы выдрессировать новую помощницу, но мне показалось, что все не так просто.
– Ты ведь будешь скучать по мне, Эм? Ну давай, скажи, не стесняйся, это будет наш секрет. Я никому не скажу. Ты ведь не хочешь, чтобы я уходила, правда?
И – вот ведь чудо! – она снова засмеялась.
– Ну что ты ей сказала? Она без конца твердила что-то про грубость и про то, что порядочные женщины так себя не ведут, но больше я от нее ничего не добилась.
– Может, это потому, что я послала ее к черту.
– Не может быть!
– Ты же только что уволила меня. Я не вру.
– Боже мой!
– Да, и знаешь, чувствовала я себя при этом просто великолепно! Ну вот, меня уволила самая влиятельная женщина в издательском бизнесе. Я не могу пополнить свою кредитную карточку, а денег у меня кот наплакал, да и перспективы журналистской работы у меня весьма мрачные. Может, стоит податься к ее конкурентам? Они были бы не прочь нанять меня, ведь правда?
– Ну конечно. Свяжись с Анной Винтур, они с Мирандой никогда друг друга не любили.
– Хм. Надо подумать. Слушай, Эм, мы друг на друга не в обиде…
Мы обе прекрасно знали, что у нас нет ничего общего, кроме воспоминаний о Миранде Пристли, но раз уж мы так мило беседовали, я решила пойти немного дальше.
– Ну да, конечно, – солгала она смущенно; она вполне отдавала себе отчет, что отныне я персона незначительная и для приличного общества потерянная.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114