Мы сообщаем эту подробность о бобровой плотине, потому что она говорит сама за себя и одна стоит больше, чем любое пространственное описание.
Вокруг статуи божества Миссисипи Нивель, мадемуазель Дебуа-Деплан, мадемуазель Эрну, а также господа Леге, Сальватор и Помпиньян должны были танцевать индийский балет, в котором еще участвовали полтысячи статистов.
Сотоварищи регента по развлечениям — маркиз де Косее, герцог де Бриссак, поэт Лафар, госпожа де Тансен, госпожа де Руэн и герцогиня Беррийская слегка посмеивались надо всем этим, но не так, как сам регент. Пожалуй, имелся только один человек, превосходивший регента в насмешках над празднеством; им был добрейший господин Лоу.
Гостиные были переполнены, и господин де Бриссак, представляя регента, уже открыл бал с герцогиней Тулузской. Парк кишел толпой, и во всех более или менее дикарских шатрах шла игра в ландскнехт. Невзирая на караулы французских гвардейцев (переодетых оперными индейцами), поставленных у дверей всех соседних домов, выходящих в парк, многим наглецам все же удалось проникнуть туда. Тут и там встречались домино весьма сомнительного вида. Шум был оглушительный, ликующая толпа сновала по парку, решив развлекаться во что бы то ни стало. Однако короли празднества еще не выходили. Не было видно ни регента, ни принцесс, ни добрейшего господина Лоу. Все ждали их.
В вигваме из алого бархата, украшенного золотой бахромой, в котором вожди племен, обитающих на великой реке, с радостью бы выкурили трубку мира, стояло несколько столов. Вигвам этот находился неподалеку от поляны Дианы под самыми окнами кабинета регента. В нем собралось многочисленное общество.
Вокруг мраморного стола, покрытого циновкой, шла бурная игра в ландскнехт. Золото швыряли пригоршнями, кричали, хохотали. Неподалеку за другим столом компания старичков играла в реверси, ведя пристойный, негромкий разговор.
У ландскнехтского стола мы имели бы возможность узнать красивого маленького маркиза де Шаверни, Шуази, Навайля, Жиронна, Носе, Таранна, Альбре и других. Господин де Пероль тоже был здесь и выигрывал. У него была такая привычка, и всем это было известно. И все внимательно следили за его руками. Впрочем, во времена Регентства плутовство в игре не считалось за грех.
За столом слышались только суммы, которые все росли и увеличивались. «Сто луидоров! Сто пятьдесят! Двести!» — и иногда проклятия проигравших, невольный смех выигравших. Все играющие, разумеется, были без масок. Зато по аллеям прогуливались, беседуя, множество масок и домино. Лакеи же в фантастических ливреях и, по большей части, в масках, дабы не выдавать инкогнито своих хозяев, держались по другую сторону малого крыльца апартаментов регента.
— Выигрываете, Шаверни? — поинтересовалось маленькое голубое домино со сброшенным с головы капюшоном, заглянув в шатер.
Шаверни как раз выкладывал на стол остатки денег, бывших у него в кошельке.
— Сидализа! — воскликнул Жиронн. — Поспеши к нам на помощь, о нимфа девственной чаши!
Из-за спины первого домино появилось еще одно.
— Это вы о ком? — удивилось второе домино.
— Ни о ком, ни о ком, Дебуа, очаровательница моя, — отвечал Жиронн. — Я имел в виду только чашу.
— А мне все равно! — бросила мадемуазель Дебуа-Дюплан, входя в вигвам.
Сидализа дала свой кошелек Жиронну. Один из старичков, сидящих за столом, где играли в реверси, недовольно передернулся.
— В наше время, господин де Барбаншуа, — обратился он к соседу, — все было по-другому.
— Все испортилось, господин де ла Юноде, — согласился сосед, — все ухудшилось.
— Измельчало, господин де Барбаншуа.
— Выродилось, господин де ла Юноде.
— Переродилось.
— Опошлилось.
— Изгрязнилось!
И оба старичка в один голос со вздохом произнесли:
— Куда мы идем, барон? Куда мы идем?
Барон де Барбаншуа продолжал, ухватив барона де ла Юноде за агатовую пуговицу, украшавшую его старомодный кафтан:
— Кто эти люди, барон?
— Барон, я сам вас хочу спросить об этом.
— Таранн, ставишь? — крикнул в это время Монтобер, — пятьдесят!
— Таранн? — буркнул господин де Барбаншуа. — Это не фамилия, это название улицы.
— Альбре, ставишь?
— А этот прозывается, как мать Генриха Великого, — заметил господин де ла Юноде. — Откуда они выуживают свои фамилии?
— А откуда Бишон, спаниель госпожи баронессы выудил свою кличку? — ответил господин Барбаншуа, открыв табакерку.
Проходившая мимо Сидализа запустила туда пальцы и ухватила щепотку табака. Барон смотрел на нее, разинув рот.
— Хороший табачок! — похвалила оперная дива.
— Сударыня, — хмуро заявил господин Барбаншуа, — я не люблю, когда ко мне лезут в табакерку. Соблаговолите принять ее.
Сидализа отнюдь не обиделась. Она взяла табакерку и ласково потрепала возмущенного барона по старческому подбородку. После этого сделала пируэт и исчезла.
— Куда мы идем? — повторил господин Барбаншуа, задыхаясь от негодования. — Что бы сказал покойный король, увидев такое?
А за столом, где шла игра в ландскнехт, закричали:
— Проиграл, Шаверни! Опять проиграл!
— Плевать, у меня есть еще мои земли в Шанейле. Иду на все.
— Его отец был храбрым солдатом, — заметил барон де Барбаншуа. — Кому он служит?
— Принцу Гонзаго.
— Упаси нас Боже от итальянцев!
— А что, немцы лучше, барон? Скажем, граф фон Хорн, колесованный на Гревской площади за убийство?
— Родич его высочества! Куда мы идем?
— А я вам скажу, барон: кончится тем, что на улицах будут резать при свете дня.
— Уже началось, барон! Вы разве не слышали новость? Вчера около Тампля убили женщину, некую Лове, ажиотерку.
— А сегодня утром из Сены у моста Нотр-Дам вытащили сьера Сандрие, служащего казначейства военного министерства.
— Его прикончили, потому что он слишком громко высказывал свое мнение об этом проклятом шотландце, — почти шепотом сообщил господин де Барбаншуа.
— Тс-с! — остановил его господин де ла Юноде. — За неделю это уже одиннадцатый!
— Ориоль! Ориоль! На выручку! — закричали игрока
В шатер как раз вошел кругленький откупщик. Он был в маске и его до нелепости богатый костюм способствовал тому, что он пользовался огромным успехом, в котором было немало издевки.
— Поразительно, — бросил он, — все меня узнают!
— Потому что второго Ориоля нет! — воскликнул Навайль.
— А дамы считают, что вполне хватает и одного! — добавил Носе.
— Завистник! — закричали со всех сторон. Ориоль осведомился:
— Господа, вы не видели Нивель?
— Подумать только, наш бедный друг вот уже восемь месяцев тщетно умоляет позволить ему занять место банкира, которого наша дражайшая Нивель выставила на посмешище и сожрала! — с чувством произнес Жиронн.
— Завистник! — раздалось опять.
— Ориоль, ты виделся с Озье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180
Вокруг статуи божества Миссисипи Нивель, мадемуазель Дебуа-Деплан, мадемуазель Эрну, а также господа Леге, Сальватор и Помпиньян должны были танцевать индийский балет, в котором еще участвовали полтысячи статистов.
Сотоварищи регента по развлечениям — маркиз де Косее, герцог де Бриссак, поэт Лафар, госпожа де Тансен, госпожа де Руэн и герцогиня Беррийская слегка посмеивались надо всем этим, но не так, как сам регент. Пожалуй, имелся только один человек, превосходивший регента в насмешках над празднеством; им был добрейший господин Лоу.
Гостиные были переполнены, и господин де Бриссак, представляя регента, уже открыл бал с герцогиней Тулузской. Парк кишел толпой, и во всех более или менее дикарских шатрах шла игра в ландскнехт. Невзирая на караулы французских гвардейцев (переодетых оперными индейцами), поставленных у дверей всех соседних домов, выходящих в парк, многим наглецам все же удалось проникнуть туда. Тут и там встречались домино весьма сомнительного вида. Шум был оглушительный, ликующая толпа сновала по парку, решив развлекаться во что бы то ни стало. Однако короли празднества еще не выходили. Не было видно ни регента, ни принцесс, ни добрейшего господина Лоу. Все ждали их.
В вигваме из алого бархата, украшенного золотой бахромой, в котором вожди племен, обитающих на великой реке, с радостью бы выкурили трубку мира, стояло несколько столов. Вигвам этот находился неподалеку от поляны Дианы под самыми окнами кабинета регента. В нем собралось многочисленное общество.
Вокруг мраморного стола, покрытого циновкой, шла бурная игра в ландскнехт. Золото швыряли пригоршнями, кричали, хохотали. Неподалеку за другим столом компания старичков играла в реверси, ведя пристойный, негромкий разговор.
У ландскнехтского стола мы имели бы возможность узнать красивого маленького маркиза де Шаверни, Шуази, Навайля, Жиронна, Носе, Таранна, Альбре и других. Господин де Пероль тоже был здесь и выигрывал. У него была такая привычка, и всем это было известно. И все внимательно следили за его руками. Впрочем, во времена Регентства плутовство в игре не считалось за грех.
За столом слышались только суммы, которые все росли и увеличивались. «Сто луидоров! Сто пятьдесят! Двести!» — и иногда проклятия проигравших, невольный смех выигравших. Все играющие, разумеется, были без масок. Зато по аллеям прогуливались, беседуя, множество масок и домино. Лакеи же в фантастических ливреях и, по большей части, в масках, дабы не выдавать инкогнито своих хозяев, держались по другую сторону малого крыльца апартаментов регента.
— Выигрываете, Шаверни? — поинтересовалось маленькое голубое домино со сброшенным с головы капюшоном, заглянув в шатер.
Шаверни как раз выкладывал на стол остатки денег, бывших у него в кошельке.
— Сидализа! — воскликнул Жиронн. — Поспеши к нам на помощь, о нимфа девственной чаши!
Из-за спины первого домино появилось еще одно.
— Это вы о ком? — удивилось второе домино.
— Ни о ком, ни о ком, Дебуа, очаровательница моя, — отвечал Жиронн. — Я имел в виду только чашу.
— А мне все равно! — бросила мадемуазель Дебуа-Дюплан, входя в вигвам.
Сидализа дала свой кошелек Жиронну. Один из старичков, сидящих за столом, где играли в реверси, недовольно передернулся.
— В наше время, господин де Барбаншуа, — обратился он к соседу, — все было по-другому.
— Все испортилось, господин де ла Юноде, — согласился сосед, — все ухудшилось.
— Измельчало, господин де Барбаншуа.
— Выродилось, господин де ла Юноде.
— Переродилось.
— Опошлилось.
— Изгрязнилось!
И оба старичка в один голос со вздохом произнесли:
— Куда мы идем, барон? Куда мы идем?
Барон де Барбаншуа продолжал, ухватив барона де ла Юноде за агатовую пуговицу, украшавшую его старомодный кафтан:
— Кто эти люди, барон?
— Барон, я сам вас хочу спросить об этом.
— Таранн, ставишь? — крикнул в это время Монтобер, — пятьдесят!
— Таранн? — буркнул господин де Барбаншуа. — Это не фамилия, это название улицы.
— Альбре, ставишь?
— А этот прозывается, как мать Генриха Великого, — заметил господин де ла Юноде. — Откуда они выуживают свои фамилии?
— А откуда Бишон, спаниель госпожи баронессы выудил свою кличку? — ответил господин Барбаншуа, открыв табакерку.
Проходившая мимо Сидализа запустила туда пальцы и ухватила щепотку табака. Барон смотрел на нее, разинув рот.
— Хороший табачок! — похвалила оперная дива.
— Сударыня, — хмуро заявил господин Барбаншуа, — я не люблю, когда ко мне лезут в табакерку. Соблаговолите принять ее.
Сидализа отнюдь не обиделась. Она взяла табакерку и ласково потрепала возмущенного барона по старческому подбородку. После этого сделала пируэт и исчезла.
— Куда мы идем? — повторил господин Барбаншуа, задыхаясь от негодования. — Что бы сказал покойный король, увидев такое?
А за столом, где шла игра в ландскнехт, закричали:
— Проиграл, Шаверни! Опять проиграл!
— Плевать, у меня есть еще мои земли в Шанейле. Иду на все.
— Его отец был храбрым солдатом, — заметил барон де Барбаншуа. — Кому он служит?
— Принцу Гонзаго.
— Упаси нас Боже от итальянцев!
— А что, немцы лучше, барон? Скажем, граф фон Хорн, колесованный на Гревской площади за убийство?
— Родич его высочества! Куда мы идем?
— А я вам скажу, барон: кончится тем, что на улицах будут резать при свете дня.
— Уже началось, барон! Вы разве не слышали новость? Вчера около Тампля убили женщину, некую Лове, ажиотерку.
— А сегодня утром из Сены у моста Нотр-Дам вытащили сьера Сандрие, служащего казначейства военного министерства.
— Его прикончили, потому что он слишком громко высказывал свое мнение об этом проклятом шотландце, — почти шепотом сообщил господин де Барбаншуа.
— Тс-с! — остановил его господин де ла Юноде. — За неделю это уже одиннадцатый!
— Ориоль! Ориоль! На выручку! — закричали игрока
В шатер как раз вошел кругленький откупщик. Он был в маске и его до нелепости богатый костюм способствовал тому, что он пользовался огромным успехом, в котором было немало издевки.
— Поразительно, — бросил он, — все меня узнают!
— Потому что второго Ориоля нет! — воскликнул Навайль.
— А дамы считают, что вполне хватает и одного! — добавил Носе.
— Завистник! — закричали со всех сторон. Ориоль осведомился:
— Господа, вы не видели Нивель?
— Подумать только, наш бедный друг вот уже восемь месяцев тщетно умоляет позволить ему занять место банкира, которого наша дражайшая Нивель выставила на посмешище и сожрала! — с чувством произнес Жиронн.
— Завистник! — раздалось опять.
— Ориоль, ты виделся с Озье?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134 135 136 137 138 139 140 141 142 143 144 145 146 147 148 149 150 151 152 153 154 155 156 157 158 159 160 161 162 163 164 165 166 167 168 169 170 171 172 173 174 175 176 177 178 179 180