– Нет. Он сказал, что идет на свадьбу. Но на кой человеку брать с собой на свадьбу тромбон, если он не собирается играть на нем?
– В какое это было время?
– Представления не имею. Что-то около пяти, я полагаю.
– Ну ладно. Большое спасибо, мистер Лефковитц.
– И от меня, – сказал Лефковитц.
– Что?
– Вам почтение. – Он закрыл дверь.
– Ну, и что ты теперь думаешь? – спросил О'Брайен.
– Ты в первой комнате видел ружье?
– Нет.
– А Лефковитц утверждает, что у нашего приятеля не было в руках ничего, кроме футляра от тромбона. Итак?
– Я вперед тебя догадался, – сказал О'Брайен. – В этом футляре нет никакого тромбона. В нем ружье.
– Угу.
– А раз в нем ружье, то ясно, как дважды два, что если он и будет играть на свадьбе, то никак не на тромбоне.
– Все верно.
– А единственная свадьба сегодня, о которой я знаю, – это свадьба сестры Кареллы.
– Все верно.
– Поэтому давай отправимся туда.
– А может ли человек явиться на банкет с ружьем под мышкой? Ружье ведь не спрячешь так легко. Особенно после того, как ты уже вытащил его из футляра для тромбона, – сказал Мейер – Ну и что?
– А то, что вряд ли он отправился на саму свадьбу. Я думаю, что, скорее всего, он приглядел какое-то место поблизости. Точно так же, как он нашел место поблизости от фотоателье.
– И что это за место? – спросил О'Брайен.
– Не имею ни малейшего представления, – сказал Мейер. – Но как ты полагаешь, сколько мужчин ходят по улице с футлярами от тромбона?
– Вы действительно потрясающе работаете, ребята! – восхищенно сказал Пуллен.
* * *
Кристин Максуэлл сидела на внутренней веранде дома Кареллы. Внешне она старалась выглядеть спокойной, но подрагивание сложенных на коленях рук выдавало ее. Рядом с ней сидела Тедди Карелла, наблюдая за парами на импровизированной танцплощадке. После застолья пылу у танцующих явно прибавилось. После того как подали последнее блюдо, мужчины налегли на спиртное уже всерьез. Это была свадьба, законный повод повеселиться от души, и родственники, съехавшиеся со всех дальних уголков и собравшиеся сейчас на этой площадке, вовсю предавались безудержному веселью. Многие жены, присутствовавшие на банкете, могли бы прийти в полное отчаяние от этого буйного веселья, если бы не сознание, что подобные праздники бывают не чаще, чем раз в год, и что торопливые поцелуи, полученные украдкой их мужьями от очень дальних кузин, забудутся уже на другой день. И единственное, что скорее всего будет помниться на следующее утро, когда все гонги и молоточки зазвенят в голове, – это то, что накануне было выпито слишком много спиртного.
У детей же на банкете вообще не было никаких огорчений, если только не считать огорчением то, что кое-кто из них опился газировки. Это было лучше, чем пикник в городском парке. Это было лучше, чем посещение цирка!
Это было лучше, чем получить личный автограф капитана Видео, потому что здесь была танцплощадка, по которой можно было носиться до полного самозабвения, скользить и падать до умопомрачения. Можно было вволю путаться под ногами и лавировать между танцующими, а для развитых не по годам одиннадцатилеток открывалась и уникальная возможность ущипнуть кое-кого из подружек невесты за тугой зад или наступить какой-нибудь моднице на великолепный батистовый полол. Словом, это был настоящий рай!
Но Кристин Максуэлл не испытывала райского блаженства. Сидя рядом с Тедди, она со страхом ждала того момента, когда Стив Карелла начнет допрашивать ее. Неужели он думает, что она имеет какое-то отношение к смерти этого старика? Нет, не может быть. Но зачем в таком случае он собирается ее допрашивать? Предстоящий разговор пугал ее.
Но еще больше пугала Кристин неожиданная ревность Коттона Хейза. Она умышленно кокетничала с Джоунзи, чтобы заставить Хейза еще больше оценить неотразимость ее чар. Эта маленькая хитрость ей удалась, даже слишком. Хейз был не просто раздражен, он был взбешен. А она действительно любила его.
Она не променяла бы его и на сотню таких Джоунзи. Даже на тысячу.
– Ах, Тедди, – проговорила она, – что же мне делать?
Лицо Тедди мгновенно стало сосредоточенным. Выражение полнейшего внимания, с которым она слушала всякого, кто обращался к ней, очень может быть, было просто иллюзией. Ведь, в конце концов, если она хотела «расслышать» хоть что-то, она вынуждена была смотреть на губы говорившего. Но одной механической необходимостью нельзя было объяснить то сочувствие, с которым она слушала всякого. Для говорившего Тедди была совершеннейшим резонатором: ее глаза, рот – все лицо выражало полное понимание. Вот и сейчас она слегка наклонила голову, брови ее чуть заметно сдвинулись, а карие глаза с ожиданием остановились на губах Кристин.
– Я сама все испортила, – сказала Кристин, и Тедди наклонилась поближе, следя за движением ее губ и слегка кивнув, чтобы дать понять Кристин, что она ее слушает.
– Мы знакомы с Коттоном не очень давно, – продолжала Кристин. – Наверное, год, но это не слишком большой срок. Он пришел однажды в мой магазин в поисках определенного сорта бумаги для пишущих машинок, на которой была написана какая-то записка с предупреждением кому-то. У меня магазин в Айсоле. – Она сделала паузу. – Он пригласил меня провести с ним вечер, и я согласилась. Все это время мы встречались. – Она снова сделала паузу. Видишь ли, я вдова. Но не вдова по призванию, как некоторые бывают девственницами по призванию или матерями. Нет. Мой муж был пилотом во время второй мировой войны. Он разбился над Окинавой. Мне понадобилось долгое время, чтобы пережить потерю. Но мертвые остаются мертвыми, а живым надо жить дальше. Так что я не вдова по призванию, Тедди. Я не носила все это время рубище и не посыпала голову пеплом. Но... полюбить кого-то снова было трудно. Было трудно найти мужчину, который оказался бы достойным памяти Грега. Но потом появился Коттон...
Тедди кивнула.
– И я снова полюбила. – Она помолчала. – Я не думаю, что он меня любит. Вообще-то я почти уверена в этом. Я действительно считаю, что Коттон еще не готов к тому, чтобы по-настоящему связать свою жизнь с какой-то женщиной. Но я люблю его. И этого достаточно, чтобы быть рядом с ним и быть для него желанной. На данное время этого достаточно. – Она снова сделала паузу. – Я сегодня совершила глупость. Я попыталась заставить его ревновать и, кажется, потеряла его совсем. Коттон не такой человек, которым можно помыкать. Тедди, Тедди, что же мне делать? Что мне, черт побери, делать?
На глазах у нее выступили слезы, и она стала нашаривать рукой сумочку у себя на коленях. Открыв ее, она полезла внутрь, ожидая нащупать в ней привычные вещи, но с удивлением наткнулась на что-то твердое и неподатливое. Она заглянула в сумочку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41