Пожалуйста, скажите ей, где кассета, или расскажите, что на ней, пожалуйста! Я терпеть не могу, когда она заставляет людей что-то ей рассказывать! Я дважды слышал, как они кричали и стонали у нас на чердаке, а она только смеется и говорит, что у них зубы болят.
Я отвернулся, чтобы Виктор не заметил нахлынувшего на меня ужаса, который наверняка отразился у меня на лице. Одна мысль о том, что Роза пытает людей, выбивая им зубы, заранее сломила любое сопротивление, какое я мог бы оказать ей.
Зубы!
И зубы, и запястья, и бог весть что еще…
Теперь я понимал, что мне абсолютно необходимо узнать тайну, которую мне полагалось знать, и решить, что делать с этой тайной. Я предполагал, что Виктор сумеет выкопать из глубин своей памяти те обрывки сведений, которых мне недоставало, чтобы слепить правдоподобную тайну. Пока что того, что имелось у меня, было недостаточно.
— А где твоя тетушка Роза сегодня? — спросил я, внутренне содрогнувшись. — Она тоже пошла к папе?
Виктор покачал головой.
— Я не знаю, где она. К папе она не ходит — он с ней не разговаривает с тех пор, как она его заложила.
Мальчик помолчал, потом страстно добавил:
— Как бы я хотел жить в нормальной семье! Я один раз написал Мартину и спросил, нельзя ли мне немного пожить у него. Но он сказал, что у них негде. А я так просил…
Голос у него срывался.
— Что же мне делать?
Очевидно, Виктор уже очень давно нуждался в совете и поддержке. Неудивительно, что теперь он был близок к срыву.
— Давай прокатимся? — дружелюбно предложил я и открыл дверцу за спиной водителя микроавтобуса. — Я привезу тебя домой прежде, чем тебя хватятся, и мы успеем обсудить все, что нужно.
Виктор заколебался, но ненадолго. В конце концов, он ведь сам вызвал меня сюда, чтобы я ему помог. Похоже, парень действительно готов был тянуться к любому, кому можно доверять, пусть даже его семья считала этого человека врагом. Нет, вряд ли Виктор мог нарочно изобразить подобное отчаяние.
Если даже это и засада, то тогда Виктор — это ягненок, который не догадывается, что он жертва.
Я спросил, не знает ли он, где можно найти Адама Форса. Этот вопрос вызвал куда более длительные колебания, и в конце концов Виктор покачал головой. Я подумал, что он, видимо, знает, но сказать это мне для него все равно что «донести».
Том Пиджин сидел рядом с шофером, нервируя того одним своим присутствием. Мы с Виктором уселись на задних пассажирских местах. Собаки были у нас за спиной, отделенные только сетчатой перегородкой. Шофер все время молчал как рыба. Как только мы сели в машину, он тронулся с места. Мы попетляли по сомерсетским сельским дорогам и наконец очутились на просторах национального парка Эксмур. Летом эти вересковые пустоши представляют собой унылое и угнетающее зрелище, навевающее воспоминания о несбывшихся мечтах. По небу ползут длинные облака, сливающиеся с туманной моросью. Но в это январское воскресенье небо было чистым, солнце ярко сияло и над холодными равнинами свистел ветер. Водитель свернул с дороги и остановился на площадке, отведенной для туристской парковки. Указав на еле заметную тропу, шофер лаконично сообщил, что если пройти по ней достаточно далеко, то окажешься в местности, где никаких троп нет вообще.
Он сказал, что будет ждать нас, так что мы можем гулять, сколько захотим. Он привез упакованный ланч на всех в корзине для пикника, как я и договаривался.
Псы Тома Пиджина вырвались на волю и принялись бешено носиться взад-вперед, вынюхивая что-то в зарослях вереска и роясь в жирной темно-красной почве. Сам Том тоже вылез из машины, потянулся и с явным наслаждением вдохнул свежего, чистого воздуха.
Виктор, перенесшийся из Тонтона с его тесными многоуровневыми домами на простор, под открытое небо, выглядел почти беззаботным, почти счастливым.
Том со своими черными спутниками быстро зашагал по тропинке, и вскоре все четверо исчезли за пригорком. Мы с Виктором последовали за Томом, но постепенно замедлили шаг. Виктор повествовал о своих домашних проблемах — по всей видимости, до сих пор ему было не с кем этим поделиться.
— Мама хорошая, — говорил он. — И папа на самом деле тоже — только не тогда, когда возвращается домой из паба. Тогда, если мама или я попадемся под горячую руку, он и выпороть может.
Виктор сглотнул.
— Ну, то есть я не в том смысле… Но в последний раз он сломал ей несколько ребер и нос, и половина лица у нее была вся черная. И когда тетя Роза это увидела, она пошла к копам — странно, на самом деле я ведь не раз видел, как она сама била папу. Она дерется, как боксер, когда заведется. Будет бить до тех пор, пока человек не примется молить о пощаде, а она тогда смеется и бьет снова, еще пару раз, а потом отступает назад и улыбается… И еще иногда потом целует!
Виктор с тревогой покосился на меня, словно проверяя, как я отнесусь к такому поведению тети Розы.
Я думал о том, что я, видимо, еще дешево отделался тогда, неделю назад. Слава богу, тетя Роза повстречала равного себе — моего друга с собаками, который теперь гулял по пустоши…
— А тебя тетя Роза никогда не била?
— Да вы что! — удивился Виктор. — Нет, конечно! Она же моя тетя!
Пройдет еще годика два — и тетя начнет воспринимать его уже не как ребенка, а как взрослого мужчину…
Мы прошли по тропе еще немного. Я думал о том, как плохо я разбираюсь в психологии женщин, подобных Розе. Ее явно не привлекали мужчины, которым нравится, когда их бьют женщины. Чтобы получить удовлетворение, ей надо избить человека, которому это совсем не нравится…
Тропа сделалась такой узкой, что нам пришлось идти друг за другом, так что разговаривать стало трудно; но затем тропа внезапно расширилась, и мы вышли на ровное место, откуда открывался вид далеко вперед и в стороны. Внизу стоял Том Пиджин, и доберманы носились вокруг хозяина зигзагами, ошалев от радости.
Понаблюдав немного за ними, я пронзительно свистнул. Так свистеть меня научили отец и брат: они оба были способны подозвать лондонское такси в дождь, хотя это дело практически невозможное.
Том замер на месте, обернулся в мою сторону, увидел, что все в порядке, помахал мне и начал подниматься нам навстречу. Его псы рванулись прямиком ко мне.
— Ух ты-и! — восхищенно сказал Виктор. — А как вы это делаете?
— Надо подвернуть язык…
Я показал ему, как это делается, и снова попросил поподробнее рассказать о докторе Форсе. Я сказал, что мне нужно поговорить с ним.
— С кем?
— Можно подумать, ты не понимаешь! С доктором Адамом Форсом, естественно. С человеком, который написал то письмо, что ты скопировал и отослал Мартину.
Виктор умолк и вновь заговорил не скоро. В конце концов он буркнул:
— Мартин знал, что это игра.
— Да, знал, в этом я уверен, — согласился я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63
Я отвернулся, чтобы Виктор не заметил нахлынувшего на меня ужаса, который наверняка отразился у меня на лице. Одна мысль о том, что Роза пытает людей, выбивая им зубы, заранее сломила любое сопротивление, какое я мог бы оказать ей.
Зубы!
И зубы, и запястья, и бог весть что еще…
Теперь я понимал, что мне абсолютно необходимо узнать тайну, которую мне полагалось знать, и решить, что делать с этой тайной. Я предполагал, что Виктор сумеет выкопать из глубин своей памяти те обрывки сведений, которых мне недоставало, чтобы слепить правдоподобную тайну. Пока что того, что имелось у меня, было недостаточно.
— А где твоя тетушка Роза сегодня? — спросил я, внутренне содрогнувшись. — Она тоже пошла к папе?
Виктор покачал головой.
— Я не знаю, где она. К папе она не ходит — он с ней не разговаривает с тех пор, как она его заложила.
Мальчик помолчал, потом страстно добавил:
— Как бы я хотел жить в нормальной семье! Я один раз написал Мартину и спросил, нельзя ли мне немного пожить у него. Но он сказал, что у них негде. А я так просил…
Голос у него срывался.
— Что же мне делать?
Очевидно, Виктор уже очень давно нуждался в совете и поддержке. Неудивительно, что теперь он был близок к срыву.
— Давай прокатимся? — дружелюбно предложил я и открыл дверцу за спиной водителя микроавтобуса. — Я привезу тебя домой прежде, чем тебя хватятся, и мы успеем обсудить все, что нужно.
Виктор заколебался, но ненадолго. В конце концов, он ведь сам вызвал меня сюда, чтобы я ему помог. Похоже, парень действительно готов был тянуться к любому, кому можно доверять, пусть даже его семья считала этого человека врагом. Нет, вряд ли Виктор мог нарочно изобразить подобное отчаяние.
Если даже это и засада, то тогда Виктор — это ягненок, который не догадывается, что он жертва.
Я спросил, не знает ли он, где можно найти Адама Форса. Этот вопрос вызвал куда более длительные колебания, и в конце концов Виктор покачал головой. Я подумал, что он, видимо, знает, но сказать это мне для него все равно что «донести».
Том Пиджин сидел рядом с шофером, нервируя того одним своим присутствием. Мы с Виктором уселись на задних пассажирских местах. Собаки были у нас за спиной, отделенные только сетчатой перегородкой. Шофер все время молчал как рыба. Как только мы сели в машину, он тронулся с места. Мы попетляли по сомерсетским сельским дорогам и наконец очутились на просторах национального парка Эксмур. Летом эти вересковые пустоши представляют собой унылое и угнетающее зрелище, навевающее воспоминания о несбывшихся мечтах. По небу ползут длинные облака, сливающиеся с туманной моросью. Но в это январское воскресенье небо было чистым, солнце ярко сияло и над холодными равнинами свистел ветер. Водитель свернул с дороги и остановился на площадке, отведенной для туристской парковки. Указав на еле заметную тропу, шофер лаконично сообщил, что если пройти по ней достаточно далеко, то окажешься в местности, где никаких троп нет вообще.
Он сказал, что будет ждать нас, так что мы можем гулять, сколько захотим. Он привез упакованный ланч на всех в корзине для пикника, как я и договаривался.
Псы Тома Пиджина вырвались на волю и принялись бешено носиться взад-вперед, вынюхивая что-то в зарослях вереска и роясь в жирной темно-красной почве. Сам Том тоже вылез из машины, потянулся и с явным наслаждением вдохнул свежего, чистого воздуха.
Виктор, перенесшийся из Тонтона с его тесными многоуровневыми домами на простор, под открытое небо, выглядел почти беззаботным, почти счастливым.
Том со своими черными спутниками быстро зашагал по тропинке, и вскоре все четверо исчезли за пригорком. Мы с Виктором последовали за Томом, но постепенно замедлили шаг. Виктор повествовал о своих домашних проблемах — по всей видимости, до сих пор ему было не с кем этим поделиться.
— Мама хорошая, — говорил он. — И папа на самом деле тоже — только не тогда, когда возвращается домой из паба. Тогда, если мама или я попадемся под горячую руку, он и выпороть может.
Виктор сглотнул.
— Ну, то есть я не в том смысле… Но в последний раз он сломал ей несколько ребер и нос, и половина лица у нее была вся черная. И когда тетя Роза это увидела, она пошла к копам — странно, на самом деле я ведь не раз видел, как она сама била папу. Она дерется, как боксер, когда заведется. Будет бить до тех пор, пока человек не примется молить о пощаде, а она тогда смеется и бьет снова, еще пару раз, а потом отступает назад и улыбается… И еще иногда потом целует!
Виктор с тревогой покосился на меня, словно проверяя, как я отнесусь к такому поведению тети Розы.
Я думал о том, что я, видимо, еще дешево отделался тогда, неделю назад. Слава богу, тетя Роза повстречала равного себе — моего друга с собаками, который теперь гулял по пустоши…
— А тебя тетя Роза никогда не била?
— Да вы что! — удивился Виктор. — Нет, конечно! Она же моя тетя!
Пройдет еще годика два — и тетя начнет воспринимать его уже не как ребенка, а как взрослого мужчину…
Мы прошли по тропе еще немного. Я думал о том, как плохо я разбираюсь в психологии женщин, подобных Розе. Ее явно не привлекали мужчины, которым нравится, когда их бьют женщины. Чтобы получить удовлетворение, ей надо избить человека, которому это совсем не нравится…
Тропа сделалась такой узкой, что нам пришлось идти друг за другом, так что разговаривать стало трудно; но затем тропа внезапно расширилась, и мы вышли на ровное место, откуда открывался вид далеко вперед и в стороны. Внизу стоял Том Пиджин, и доберманы носились вокруг хозяина зигзагами, ошалев от радости.
Понаблюдав немного за ними, я пронзительно свистнул. Так свистеть меня научили отец и брат: они оба были способны подозвать лондонское такси в дождь, хотя это дело практически невозможное.
Том замер на месте, обернулся в мою сторону, увидел, что все в порядке, помахал мне и начал подниматься нам навстречу. Его псы рванулись прямиком ко мне.
— Ух ты-и! — восхищенно сказал Виктор. — А как вы это делаете?
— Надо подвернуть язык…
Я показал ему, как это делается, и снова попросил поподробнее рассказать о докторе Форсе. Я сказал, что мне нужно поговорить с ним.
— С кем?
— Можно подумать, ты не понимаешь! С доктором Адамом Форсом, естественно. С человеком, который написал то письмо, что ты скопировал и отослал Мартину.
Виктор умолк и вновь заговорил не скоро. В конце концов он буркнул:
— Мартин знал, что это игра.
— Да, знал, в этом я уверен, — согласился я.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63