- Днем он мертвый. Ночная птица…
Над нами взметнулась мостовая арка, стальное кружево, просто фантастика.
- Это единственный ровный отрезок дороги, ведущей в Сидней, - сообщил Джик.
Миновав мост, мы снова поехали в гору.
Слева мое внимание привлекло необычное огромное здание красного цвета. Вдоль каждой из его стен - правильные ряды широких прямоугольников окон с закругленными углами.
- Очертания двадцать первого века, - прокомментировал Джик. - Воображение и смелость!
- А где же твой пессимизм?
- Когда садится солнце, все окна вспыхивают золотом… - Блистательное чудовище осталось позади. - Здание управления водным хозяйством, - едко сказал он. - Их начальник ставит свое судно рядом с моим.
За городом дорога пошла вниз, сквозь тесные шеренги двухэтажных домиков, крыши которых составили большой ковер в красную клетку.
- Есть одна закавыка, - вдруг вздохнул он. - Три недели назад я женился…
«Закавыка» жила с ним на судне, пришвартованном вместе с колонией таких же судов возле мола, который он называл «Стрелка». Только теперь до меня дошло, почему, по крайней мере на время, мировая скорбь куда-то отступила.
Она не была невзрачной, но и красавицей не назовешь. Продолговатое лицо, недурная фигура и одежда практичного покроя. Нет того своеобразия, той непосредственной живости мотылька, которые были у Регины. В свою очередь меня критично обследовали карие глаза, в их взгляде светился ум, что сразу произвело на меня впечатление.
- Знакомься, Тодд, это Сара, - отрекомендовал он. - Сара, познакомься с Тоддом.
Мы поздоровались. Она спросила, как я долетел, и я ответил, что хорошо. Но было видно, что ее больше бы устроило, если бы я остался дома.
Кеч Джика - суденышко длиной в тридцать футов, на котором он приплыл из Англии, - походил на гибрид мастерской художника с мелочной лавкой. В глаза бросались занавесочки, подушечки и какие-то цветущие растения. Джик откупорил шампанское и разлил по бокалам.
- Ей-богу, - сказал он, - мне чертовски приятно видеть тебя здесь.
Сара вежливо присоединилась к тосту за мой приезд, но я не был убежден, что ей тоже чертовски приятно. Я извинился, что нарушил их медовый месяц.
- Да черт с ним! - лихо возразил Джик. - Чрезмерное домашнее согласие весьма расслабляюще влияет на душу человека.
- Все зависит от того, - уточнила Сара, - что тебе нужно для дальнейшей жизни - любовь или одиночество.
Когда-то Джик однозначно предпочитал одиночество, но времена меняются. Меня интересовало, что он рисовал в последнее время, но, осмотревшись, я не нашел и следа его творчества.
- Я теперь на седьмом небе, - заявил он. - Запросто мог бы залезть на Эверест и постоять на руках на его вершине.
- Не нужно Эвереста, хватит камбуза, - вернула его на землю Сара, - если ты не забыл привезти раков!
Когда мы жили вместе, Джик всегда занимался стряпней, и, похоже, ситуация не изменилась. Именно он, а не жена быстро и умело пооткрывал жестянки с раками, сдобрил их сыром и горчицей и пристроил на рашпере. Именно он промыл листья свежего салата и разложил гренки, намазанные маслом.
Мы пировали, сидя за столом в каюте, а дождь хлестал по иллюминаторам и крыше, и ветер, становившийся все свежее, плескал морскую воду в борта. За кофе, поскольку Джик настаивал, я рассказал им, зачем я прилетел сюда.
Они молча выслушали меня. Потом Джик, чьи взгляды не изменились со студенческих времен, пробормотал что-то неразборчивое о «сволочах», а Сара была откровенно обеспокоена.
- Не волнуйся, - сказал я ей. - Теперь, узнав о том, что Джик женился, я не собираюсь просить его о помощи.
- Я помогу! Помогу! - зажегся Джик.
- Нет, - помотал я головой. Помолчав, Сара спросила:
- С чего ты планируешь начать, Тодд?
- Попробую установить происхождение обеих картин Маннинга.
- А потом?
- Хорошо бы найти их бывших владельцев.
- Мне кажется, что это необязательно, - протянула она.
- Мельбурн? - проговорил вдруг Джик. - Ты сказал, что одна картина куплена в Мельбурне? Конечно, мы поможем. Сразу же отправимся туда. Лучше и быть не может. Ты знаешь, что будет в следующий вторник?
- Конечно нет, - ответил я. - А что?
- Во вторник разыгрывается Мельбурнский кубок. - В его голосе чувствовалось торжество.
- Лучше бы ты не приезжал, - хмуро взглянула на меня Сара, сидевшая напротив.
Глава 6
Той ночью я спал в переоборудованном эллинге, который считался постоянным местом проживания Джика. Кроме уголка, отгороженного для коек, новой ванной и примитивной кухни, все остальное пространство эллинга использовалось как студия.
Посреди стоял старый массивный мольберт, а по обеим сторонам от него - столики с разложенными на них красками, кистями и банками с маслом, скипидаром и растворителем.
Ни одной начатой работы, все закрыто и прибрано. Как и когда-то в Англии, мат перед мольбертом пестрел пятнами краски. Джик имел привычку, меняя цвет, вытирать о мат недостаточно чисто промытые кисти. Тюбики с краской тоже были характерно примяты посредине, потому что от нетерпения он никогда не выдавливал краску по правилам, с конца тюбика. Палитра была ему не нужна, потому что он преимущественно накладывал краску прямо из тюбика и достигал своих эффектов, нанося слои один поверх другого. Под столом стояла коробка с тряпками, которыми можно было вытереть все, что использовалось для нанесения краски на полотно: не только кисти, но и пальцы, ладони, ногти - все что угодно. Я мысленно усмехнулся. Мастерскую Джика было так же легко опознать, как и его картины.
Вдоль стены на двухъярусном стеллаже стояли ряды картин, которые я вытаскивал по одной. Сильные и резкие цвета, так и бьющие в глаза. Все то же тревожное видение, чувство обреченности. Распад и страдание, унылые пейзажи, увядшие цветы, умирающие рыбы - и обо всем нужно догадываться, ничего явного, определенного.
Джик не любил продавать свои картины, а если и расставался с ними, то очень неохотно, что, на мой взгляд, было правильным, потому что от их присутствия в комнате нормальному человеку становилось не по себе. Безусловно, его полотнам нельзя было отказать в силе эмоционального воздействия. Каждый, кто видел его работы, запоминал их надолго, они пробуждали мысли и даже, может быть, меняли мировосприятие. И в этом смысле он был выдающимся художником, каким я не стану никогда. Но легко завоеванное признание общества он воспринял бы как личное творческое поражение.
Утром, когда я спустился в кеч, Сара была там одна.
- Джик пошел за молоком и газетами, - сказала она. - Сейчас я приготовлю завтрак.
- Я пришел попрощаться.
Она посмотрела мне прямо в глаза:
- Это уже не имеет значения.
- Все поправится, когда я уеду.
- Обратно в Англию? Я покачал головой.
- Так я и думала, что нет. - Тень усмешки мелькнула в ее глазах.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52