Он был похож на тусклую звездочку, еле проглядывающую сквозь поредевшую полосу тумана. Но звезды не бывают такими белыми и не раскачиваются на ветру. Мэри стала внимательно наблюдать. Огонек колыхался и плясал в такт порывам ветра, как живой. Вот он мигнул вновь, будто моргнул в темноте глаз неведомого существа. Люди на берегу не обращали на него внимания, они по-прежнему глядели в темную морскую даль.
И Мэри поняла, отчего им безразличен одиноко мерцающий в ночи белый огонек. Ее охватил ужас: этот маленький белый глаз, который было приободрил ее, вовсе не приветливый огонек! Этот огонь зажжен дядей и его сообщниками, он нес в себе зло и обман, а его неровный свет будто насмехался над мореплавателями. В ее воображении огонь разгорался все ярче, становился желтым и зловещим; он уже господствовал над утесом. Кто-то следил за тем, чтобы огонь не погас. Мэри увидела, как его на мгновение загородила чья-то фигура, затем он засиял вновь. На серой поверхности скалы пятном мелькнула тень и стала быстро перемещаться в сторону моря. Это спускался к своим сообщникам сигнальщик. Он, видимо, спешил, передвигался быстро, не обращая внимания на то, что камни с шумом вырываются из-под его ног.
Шум, однако, встревожил тех, кто ждал на берегу. Впервые за все время они оторвали глаза от моря и взглянули на спускавшегося сигнальщика. Мэри увидела, как он, приложив рупором ладони ко рту, стал что-то кричать им, но слова относило ветром, и она ничего не разобрала. Однако сообщники его услыхали, они задвигались, а кто-то поспешил ему навстречу. Когда же он вновь прокричал им, указывая в сторону моря, они бросились к воде, забыв на мгновение свою прежнюю осторожность. Их тяжелый топот и громкие голоса заглушили шум прибоя. Затем один из них – по широким прыжкам и мощным плечам Мэри узнала в нем дядю – поднял вверх руку, призывая к тишине. Все разом смолкли и замерли у самой кромки воды. Растянувшись цепочкой вдоль берега, они походили на черных воронов. Их темные силуэты были хорошо видны на более светлом фоне прибрежного песка.
Мэри тоже стала всматриваться в морскую даль. Вот из тумана и мглы, как бы в ответ на первый, возник другой огонек. Он не метался и не плясал, как огонь на скале. Нырнув вниз и исчезнув среди волн, как усталый путник, упавший под тяжестью своей ноши, огонь вновь взмыл вверх, будто чья-то рука подняла его ввысь в отчаянной попытке разорвать пелену тумана.
Огонек в море приближался к огоньку на утесе, который, казалось, манил его навстречу. Скоро они поравняются и превратятся в два белых глаза в ночной темноте. Люди, застывшие на узкой прибрежной полосе, молча ожидали этого момента.
Огонек опять погрузился в волны, и Мэри различила над водой очертания корабля, его черные мачты и реи, вздымавший белые буруны нос. Корабль стремителыю приближался к сигнальному огню на скале. Так мотылек, влекомый пламенем сзечи, мчится навстречу своей погибели.
Мэри не могла больше вынести этого. Она вскочила на ноги и бросилась к берегу, крича и плача на бегу, размахивая над головой руками, стараясь перекричать шум моря и ветер, который, будто в насмешку, относил ее крик назад. Ее схватили и бросили на землю, вцепились руками в горло, принялись топтать и пинать ногами; руки скрутили за спиной и больно связали веревкой.
На лицо ей накинули грубую мешковину, чтобы заглушить крики. Потом бросили лежать одну ничком на гальке в двадцати ярдах от волн. Она лежала совершенно беспомощная, крик застрял в ее горле.
Но вот воздух наполнили крики и вопли тех, кого она не смогла предостеречь. Разносимые ветром, они заглушали даже рев прибоя. Раздался оглушительный грохот врезавшегося в скалы огромного корабля. Разламываясь на части, деревянная громада издавала леденящий душу скрежет. Море отхлынуло.
Но тут огромный вал, словно магнитом притягиваемый к берегу, вновь с грохотом обрушился на накренившийся корабль. Мэри увидела, как эта черная махина, словно огромная черепаха, опрокинулась набок, мачты надломились, как спички, лопнули и беспомощно повисли снасти. К скользкому борту прильнули маленькие черные точки. Они липли к деревянным обломкам, цеплялись за концы канатов. В последний раз корабль взмыл на волне и, содрогнувшись, раскололся надвое. Одна за другой черные точки сваливались в кипящую пучину моря, беспомощные и безжизненные.
У Мэри потемнело в глазах. Дурнота подступила к горлу. Прижавшись лицом к гальке, она зажмурилась.
Разбойники встрепенулись. Кончилось томительное ожидание и бездействие.
Они носились по берегу, визжали и вопили, вконец обезумев и потеряв человеческий облик. Забыв всякую осторожность, они по пояс заходили в бурлящее море, хватали разбухшие, качавшиеся на волнах вещи, которые приливом прибивало к берегу. Они дрались и грызлись между собой, как дикие звери. Некоторые разделись догола, не обращая внимания на холод, лишь бы не упустить добычу. Они возбужденно перекликались, ссорились, вырывали вещи друг у друга. Кто-то разжег у подножия скалы костер. Несмотря на моросивший дождь, он горел сильно и ярко. Добычу выволакивали на сушу и складывали в кучу около костра. Огонь озарил весь берег, залил его ярко-желтым светом, высветил суетящиеся черные фигуры людей, захваченных своей страшной работой.
На берег выбросило первый труп. Море пощадило его лицо и тело. Злодеи окружили его и принялись обшаривать карманы, стаскивать одежду, срывать с рук кольца. Сняв с мертвеца все до последней нитки, они оставили его лежать на спине среди прибитого приливом мусора.
Неизвестно, как они работали раньше, но этой ночью бандиты действовали лихорадочно и суматошно, хватая все, что попадалось под руку. Каждый старался для себя. В пьяном угаре, одурев и обезумев от привалившей удачи, они напоминали собак, дерущихся за добычу у ног своего хозяина – владельца трактира. Его затея увенчалась успехом, он был их царь и Бог. Они послушно следовали за ним, когда, раздевшись, он бросался под волны, не обращая внимания на поток воды, стекавший с его густых волос на лицо. Среди них он казался гигантом.
Начинался отлив. Море опустело; стало еще холоднее. Огонь, горевший на вершине скалистого утеса, потускнел. Он по-прежнему приплясывал на ветру и кривлялся, как старый шут, сыгравший злую шутку. Небо посветлело, бросив серый отблеск на воду. Поначалу разбойники, занятые добычей, не замечали наступления рассвета. Джосс Мерлин первым поднял вверх голову, глубоко втянул воздух и повернулся, внимательно оглядывая совсем уже четкие контуры скал. Он крикнул, приказывая всем замолчать, и указал рукой на небо.
На миг грабители заколебались, с сожалением посматривая на обломки корабля, которые покачивались на волнах, словно еще надеясь на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78
И Мэри поняла, отчего им безразличен одиноко мерцающий в ночи белый огонек. Ее охватил ужас: этот маленький белый глаз, который было приободрил ее, вовсе не приветливый огонек! Этот огонь зажжен дядей и его сообщниками, он нес в себе зло и обман, а его неровный свет будто насмехался над мореплавателями. В ее воображении огонь разгорался все ярче, становился желтым и зловещим; он уже господствовал над утесом. Кто-то следил за тем, чтобы огонь не погас. Мэри увидела, как его на мгновение загородила чья-то фигура, затем он засиял вновь. На серой поверхности скалы пятном мелькнула тень и стала быстро перемещаться в сторону моря. Это спускался к своим сообщникам сигнальщик. Он, видимо, спешил, передвигался быстро, не обращая внимания на то, что камни с шумом вырываются из-под его ног.
Шум, однако, встревожил тех, кто ждал на берегу. Впервые за все время они оторвали глаза от моря и взглянули на спускавшегося сигнальщика. Мэри увидела, как он, приложив рупором ладони ко рту, стал что-то кричать им, но слова относило ветром, и она ничего не разобрала. Однако сообщники его услыхали, они задвигались, а кто-то поспешил ему навстречу. Когда же он вновь прокричал им, указывая в сторону моря, они бросились к воде, забыв на мгновение свою прежнюю осторожность. Их тяжелый топот и громкие голоса заглушили шум прибоя. Затем один из них – по широким прыжкам и мощным плечам Мэри узнала в нем дядю – поднял вверх руку, призывая к тишине. Все разом смолкли и замерли у самой кромки воды. Растянувшись цепочкой вдоль берега, они походили на черных воронов. Их темные силуэты были хорошо видны на более светлом фоне прибрежного песка.
Мэри тоже стала всматриваться в морскую даль. Вот из тумана и мглы, как бы в ответ на первый, возник другой огонек. Он не метался и не плясал, как огонь на скале. Нырнув вниз и исчезнув среди волн, как усталый путник, упавший под тяжестью своей ноши, огонь вновь взмыл вверх, будто чья-то рука подняла его ввысь в отчаянной попытке разорвать пелену тумана.
Огонек в море приближался к огоньку на утесе, который, казалось, манил его навстречу. Скоро они поравняются и превратятся в два белых глаза в ночной темноте. Люди, застывшие на узкой прибрежной полосе, молча ожидали этого момента.
Огонек опять погрузился в волны, и Мэри различила над водой очертания корабля, его черные мачты и реи, вздымавший белые буруны нос. Корабль стремителыю приближался к сигнальному огню на скале. Так мотылек, влекомый пламенем сзечи, мчится навстречу своей погибели.
Мэри не могла больше вынести этого. Она вскочила на ноги и бросилась к берегу, крича и плача на бегу, размахивая над головой руками, стараясь перекричать шум моря и ветер, который, будто в насмешку, относил ее крик назад. Ее схватили и бросили на землю, вцепились руками в горло, принялись топтать и пинать ногами; руки скрутили за спиной и больно связали веревкой.
На лицо ей накинули грубую мешковину, чтобы заглушить крики. Потом бросили лежать одну ничком на гальке в двадцати ярдах от волн. Она лежала совершенно беспомощная, крик застрял в ее горле.
Но вот воздух наполнили крики и вопли тех, кого она не смогла предостеречь. Разносимые ветром, они заглушали даже рев прибоя. Раздался оглушительный грохот врезавшегося в скалы огромного корабля. Разламываясь на части, деревянная громада издавала леденящий душу скрежет. Море отхлынуло.
Но тут огромный вал, словно магнитом притягиваемый к берегу, вновь с грохотом обрушился на накренившийся корабль. Мэри увидела, как эта черная махина, словно огромная черепаха, опрокинулась набок, мачты надломились, как спички, лопнули и беспомощно повисли снасти. К скользкому борту прильнули маленькие черные точки. Они липли к деревянным обломкам, цеплялись за концы канатов. В последний раз корабль взмыл на волне и, содрогнувшись, раскололся надвое. Одна за другой черные точки сваливались в кипящую пучину моря, беспомощные и безжизненные.
У Мэри потемнело в глазах. Дурнота подступила к горлу. Прижавшись лицом к гальке, она зажмурилась.
Разбойники встрепенулись. Кончилось томительное ожидание и бездействие.
Они носились по берегу, визжали и вопили, вконец обезумев и потеряв человеческий облик. Забыв всякую осторожность, они по пояс заходили в бурлящее море, хватали разбухшие, качавшиеся на волнах вещи, которые приливом прибивало к берегу. Они дрались и грызлись между собой, как дикие звери. Некоторые разделись догола, не обращая внимания на холод, лишь бы не упустить добычу. Они возбужденно перекликались, ссорились, вырывали вещи друг у друга. Кто-то разжег у подножия скалы костер. Несмотря на моросивший дождь, он горел сильно и ярко. Добычу выволакивали на сушу и складывали в кучу около костра. Огонь озарил весь берег, залил его ярко-желтым светом, высветил суетящиеся черные фигуры людей, захваченных своей страшной работой.
На берег выбросило первый труп. Море пощадило его лицо и тело. Злодеи окружили его и принялись обшаривать карманы, стаскивать одежду, срывать с рук кольца. Сняв с мертвеца все до последней нитки, они оставили его лежать на спине среди прибитого приливом мусора.
Неизвестно, как они работали раньше, но этой ночью бандиты действовали лихорадочно и суматошно, хватая все, что попадалось под руку. Каждый старался для себя. В пьяном угаре, одурев и обезумев от привалившей удачи, они напоминали собак, дерущихся за добычу у ног своего хозяина – владельца трактира. Его затея увенчалась успехом, он был их царь и Бог. Они послушно следовали за ним, когда, раздевшись, он бросался под волны, не обращая внимания на поток воды, стекавший с его густых волос на лицо. Среди них он казался гигантом.
Начинался отлив. Море опустело; стало еще холоднее. Огонь, горевший на вершине скалистого утеса, потускнел. Он по-прежнему приплясывал на ветру и кривлялся, как старый шут, сыгравший злую шутку. Небо посветлело, бросив серый отблеск на воду. Поначалу разбойники, занятые добычей, не замечали наступления рассвета. Джосс Мерлин первым поднял вверх голову, глубоко втянул воздух и повернулся, внимательно оглядывая совсем уже четкие контуры скал. Он крикнул, приказывая всем замолчать, и указал рукой на небо.
На миг грабители заколебались, с сожалением посматривая на обломки корабля, которые покачивались на волнах, словно еще надеясь на спасение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78