— Как же я мог не прийти, дорогая Вера Дмитриевна!
— Уже и губернатор о вас спрашивал, и шериф Лапа интересовался: где же наш Генрих Иванович?
— Прошу простить меня.
— Хочу с вами выпить! — громко сказала мать Лизочки, так что кое-кто обернулся, и позвала официанта.
А она подшофе, понял Генрих. Впрочем, она всегда чуточку пьяна, а оттого добродушна.
— За вашу силу! — произнесла тост Вера Дмитриевна. — За вашу необыкновенную силу, — посмотрела в глаза Шаллеру лукаво и с легкостью выпила шампанское до дна.
— А где Елизавета Мстиславовна? — спросил Генрих.
— Разбирается с ухажерами. Сегодня их особенно много!.. Молодой Кусков, Брагин, Геймгольц пожаловал… Какие новости, дорогой полковник?
— Да какие могут быть новости в нашем провинциальном городишке! Это вы, уважаемая Вера Дмитриевна, прибыли из столицы. У вас и новости. Вам и делиться.
— Ах да!.. Забыласказать. Господин Климов умер!..
— Что вы говорите!..
— Да-а… В одночасье… Удар. Не молод был, батюшка, девятый десяток разменял… Все наследство несметное — двум дочерям. Дочурки-то так себе, дурнушечки отчаянные, но муженьки будут у них самые что ни на есть раскрасивые, денежки лучше всякой косметики красоту наводят.
Шаллер краем глаза заметил, как Франсуаз Коти взглянула на него, но, встретившись с его взглядом, поспешно отвернулась.
— Господи, какая у нее чудесная кожа, — подумал Генрих. — Как хочется провести пальцами по шее от нежного ушка с жемчужной капелькой к глубокой ложбинке над корсетом, в которой сейчас лежит кулон, подвешенный на цепочке".
— Акции Земляного общества подскочили аж на три пункта. То-то переполох на бирже был. Все бросились хватать, но их кто-то уже скупил… Целиком!.. Вы меня не слушаете, Генрих Иванович, — обиженно сказала Вера Дмитриевна.
Шаллер сглотнул и развел руками.
— Как же это я вас не слушаю, Вера Дмитриевна! Вы про акции Земляного общества говорите. Что подскочили они на три пункта и их все скупили.
— А знаете, почему они подскочили?
— Никак нет-с.
— Может быть, вы и про Земляное общество ничего не знаете?
— Вынужден признаться, что ровным счетом ничего, — рассеянно ответил полковник и вновь поймал быстрый взгляд Франсуаз Коти.
— Да что же это вы, батюшка, от жизни отстали! Разве так можно… Ну так я вам расскажу… Два жиденка, Савва Абрамов и Ефим Заболянский, решили выпустить акции под земельную собственность. Выпустили… Но кто эти акции, скажите мне на милость, покупать будет? Кто такие эти евреи?! Никто их не знает, видеть не видел, и земля какая-то мифическая!.. Незнакомцы, одним словом, в мире бизнеса. Так что они придумали, мерзавцы!.. Угадайте?
Шаллер пожал плечами.
— То-то и оно, что такое только еврей придумать может, своей кучерявой головой. Вот смотрите: Савва Абрамов продал акции на три рубля дороже Ефиму Заболянскому. Тот, в свою очередь, еще десятку набавил и сбыл… Кому бы вы думали?.. Савве Абрамову!.. Тот опять накинул монету и спихнул Заболянскому…
Конечно же, никто на бирже не знал, отчего дорожают акции. Евреи-то не афишировали, что друг дружке бумаги продают. Мошенники!.. Так они полгода продавали акции сами себе, пока те не взлетели в цене в тридцать раз. А потом очень простой ход: продали весь пакет акций третьему лицу, постороннему. Тот несчастный полгода наблюдал, как бумаги растут в цене, пока не решился их купить. Бедняжка думал, что приобрел море земли, а купил дырку от бублика.
— А евреи? — поинтересовался Шаллер.
—А что евреи?.. Евреев и след простыл. С такими деньгами везде хорошо. Даже еврею…
— Господин и госпожа Смит!.. — возвестил дворецкий.
— Ну, я вас бросаю! — заторопилась Вера Дмитриевна. — Хозяйка есть хозяйка.
Столько хлопот!.. Вы уж, пожалуйста, не скучайте!.. Новости я вам рассказала, поделитесь с другими!.. Надеюсь, что Лизочка скоро появится.
Мать Лизочки, склонив тело на этот раз влево, поспешила навстречу чете Смитов, взмахнув руками, словно крыльями.
Шаллер не стал дожидаться появления Лизочки, а решил сам поискать ее. Проходя, он по-солдатски кивнул головой губернатору. Контата знаками показал, что они обязательно побеседуют позже, и Шаллер вышел из парадной залы в коридор, ведущий на женскую половину.
— Зачем такой болыпой дом для трех человек? — думал он, заглянув в очередную комнату и не найдя в ней девушки. — Какие, должно быть, огромные расходы на содержание такой махины. Все эти позолоченные канделябры, тканые обои тончайшего шелка, ковры ручной работы — для чего это все?.." Полковник спросил себя:
отказался бы он от такого дома, если бы ему предложили?.. — Нет", — ответил себе честно Шаллер и отворил дверь четвертой комнаты.
Лизочка Мирова сидела в кругу своих молодых поклонников и слушала, как один из них, худощавый и черноусый, читал нараспев стихи.
Гекзаметр, понял полковник и, подчинившись жесту Лизочки, сел на диван, чуть поодаль от компании.
Он почти не слушал стихов, а смотрел на профиль девушки, все более уверяясь, что именно сегодня скажет ей о разрыве. Разглядывая Лизочку, он почему-то представлял себе Франсуаз Коти, сравнивал двух девушек подсознательно, еще вовсе не отдавая себе отчета, зачем это делает.
— Генрих Иванович, что вы думаете о гекзаметре Александра Александровича? — спросила Лиза, когда молодой человек закончил читать и манерно поклонился, шаркнув ногой в изящном лакированном ботинке.
— Я не слышал сначала, — уклонился от ответа полковник.
— А все же? — настаивала девушка.
— Не люблю гекзаметры. Особенно русские. Они слишком отзываются натугой.
— Почему же? — вызывающе спросил худощавый молодой человек.
— Очень просто, — пояснил Шаллер. — В русском произношении двух долгих слогов подряд не бывает. И вообще разница между долгим слогом и ударением утрачена. А оттого такое стихосложение слишком манерно, и как-то не по-русски все это звучит, право.
Молодой человек недовольно пожал плечами, сел в кресло и оглядел присутствующих.
— А вы сами что-нибудь сочиняете? — спросил Шаллера другой молодой человек, более плотного сложения.
— Нет, — ответил Генрих. — Не сочиняю. Не чувствую за собой талантов.
— Понятно. Обычно критиками становятся те, кто не имеет талантов, но очень завидует тем, кто ими обладает.
— Признаться, я критиковал не таланты нашего досточтимого поэта, а лишь способ стихосложения. Если я чем-ибудь обидел вашего товарища, то прошу простить меня, произошло это невольно.
— Господа, господа!.. — весело обратилась к присутствующим Лизочка. — Может быть, кто-то еще хочет что-нибудь прочитать?.. Ну же!..
Но никто из присутствующих читать что-либо при Генрихе Ивановиче не пожелал. В комнате зависла неприятная пауза, и Лизочка, разряжая атмосферу, пригласила всех пить чай с марципанами.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77