Все это вполне возможно. Отсюда логический вывод: в карман дядюшки Антифера вместо ста миллионов попадет только пятьдесят!..
Жюэль понурил голову, думая о том, что и эта сумма слишком велика, чтобы дядя позволил ему обвенчаться с любимой Эногат.
А Жильдас Трегомен только улыбался, как бы желая сказать: «Пятьдесят миллионов тоже хороший подарок, когда они очутятся в ваших руках».
Надо сказать, что Жюэль совершенно точно угадал мысли дядюшки Антифера, который, обдумав положение вещей, принял такое решение:
«Ну что ж… разница только в том, что Эногат выйдет замуж не за принца, а за герцога и Жюэль женится не на принцессе, а на герцогине!..»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
содержащая письмо Жюэля к Эногат с рассказом о приключениях, героем которых был дядюшка Антифер
Как уныло выглядел дом на улице От-Салль в Сен-Мало, каким вымершим казался он с тех пор, как его покинул дядюшка Антифер! В какой тревоге проходили дни и ночи у обеих женщин — у матери и дочери! Опустевшая комната Жюэля делала пустым все жилище; по крайней мере, такое ощущение было у Эногат. К тому же не было дядюшки и Трегомен не приходил в гости!
Наступило 29 апреля. Два месяца, уже два месяца прошло с того дня, как «Стирсмен» ушел в море, увозя трех малуинцев, отправившихся в свой авантюрный поход — на завоевание сокровищ. Как проходило их путешествие? Где они теперь? Удалось ли им достигнуть цели?
— Мама… мама, они не вернутся! — твердила молодая девушка.
— Надейся, дитя мое… верь… они вернутся! — неизменно отвечала старая бретонка. — Конечно, лучше было бы им не уезжать…
— Да, — говорила шепотом Эногат, — особенно в то время, когда я должна была стать женой Жюэля!
Заметим кстати, что отъезд дядюшки Антифера произвел в городе огромное впечатление. Все привыкли видеть его разгуливающим с трубкой в зубах по улицам, вдоль набережной Силлон, по крепостному валу. А за ним — Жильдаса Трегомена, всегда в помятом сюртуке, всегда с выгнутыми колесом ногами, все с тем же орлиным носом и с тем же самым добрым, милым, невозмутимо-спокойным лицом!
И Жюэль, молодой капитан дальнего плавания, которым так гордился его родной город, любивший его не меньше, чем любила Эногат, или, лучше сказать, как мать любит своего сына, — он тоже уехал незадолго до того, как его должны были назначить помощником капитана на прекрасное трехмачтовое судно торгового дома «Байиф и Кo ».
Где теперь они были, все трое? Никто об этом не имел ни малейшего понятия. Известно лишь было, что «Стирсмен» доставил их в Порт-Саид. Только Эногат и Нанон знали, что путешественники должны были спуститься по Красному морю и дойти почти до северных границ Индийского океана. Дядюшка Антифер поступил вполне благоразумно, не выдав никому своей тайны, поскольку он не хотел, чтобы Бен-Омар выведал хоть что-нибудь относительно расположения знаменитого острова.
Тем не менее, если никто не знал маршрута, то зато всем были известны планы дядюшки Антифера, слишком хвастливого, слишком болтливого, слишком общительного, чтобы умолчать об этом. И в Сен-Мало, и в Сен-Серване, и в Динаре — всюду повторяли историю Камильк-паши, рассказывали о письме, полученном Томасом Антифером, о прибытии обещанного в этом письме вестника, об установлении долготы и широты острова и о баснословных ста миллионах — ста миллиардах, как утверждали наиболее осведомленные. С каким нетерпением поэтому весь город ожидал новостей о розысках сокровищ, о возвращении капитана каботажного плавания, внезапно превратившегося в набоба, обладателя несметного количества алмазов и драгоценных камней!
Эногат и не думала об этом. Только бы они вернулись, ее жених, ее дядя и ее друг, — пусть даже с пустыми карманами! Она будет счастлива, она возблагодарит бога, и ее глубокая печаль сменится безграничной радостью!
Разумеется, молодая девушка получала вести от Жюэля. В первом письме, из Суэца, он подробно рассказывал, как протекало их путешествие, писал о душевном состоянии дяди, о его возрастающей раздражительности, о приеме, оказанном дядюшкой Бен-Омару и его клерку, аккуратно явившимся на назначенное свидание.
Во втором письме, из Маската, описывались перипетии плавания по Индийскому океану до столицы имамата, говорилось, до какой крайней степени возбуждения, близкого к помешательству, дошел дядюшка Антифер, а также сообщалось о предстоящей поездке в Сохор.
Легко себе представить, с какой жадностью Эногат проглатывала письма Жюэля, который не ограничивался рассказами о путешествии и о душевном состоянии дяди, но изливал молодой девушке свою печаль жениха, разлученного с невестой накануне свадьбы; но, несмотря на то что их разделяло такое громадное расстояние, он надеялся вскоре увидеть ее и вырвать согласие у дяди даже в том случае, если тот вернется миллионером! Эногат и Нанон читали и перечитывали эти письма, на которые они не могли даже ответить, так как были лишены и такого утешения. Поэтому они строили различные предположения, рождавшиеся у них под влиянием этих рассказов, отсчитывали по пальцам дни, которые путешественники, по их мнению, должны были еще провести в далеких морях, зачеркивали число за числом в настенном календаре и, наконец, получив последнее письмо, загорелись надеждой, что скоро начнется вторая половина путешествия — возвращение домой.
Третье письмо пришло 29 апреля, два месяца спустя после отъезда Жюэля. Сердце Эногат забилось от радости, когда она увидела на конверте штемпель Тунисского регентства note 140. Значит, путешественники покинули Маскат… они уже в европейских водах… они возвращаются во Францию… Сколько им понадобится времени, чтобы доехать до Марселя? Не более трех дней! А оттуда экспрессом до Сен-Мало? Не более двадцати шести часов!
Мать с дочерью сидели в одной из комнат нижнего этажа, заперев дверь после ухода почтальона. Никто им теперь не помешает отдаться своим чувствам.
Вытерев мокрые от слез глаза, Эногат вскрыла конверт, вынула письмо и стала его читать громко и внятно, отчеканивая каждую фразу:
«ТУНИССКОЕ РЕГЕНТСТВО. ЛА-ГУЛЕТТ
22 апреля 1862 года
Моя дорогая Эногат!
Шлю поцелуй — прежде всего твоей матери, затем тебе. Но как далеко еще мы находимся друг от друга, и когда же кончится это бесконечное путешествие?!
Я писал тебе уже два раза, и ты, наверное, получила мои письма. Это письмо — третье, наиболее важное, так как ты узнаешь из него, что дело с наследством изменилось самым неожиданным образом, к величайшему огорчению моего дяди…»
Эногат захлопала в ладоши и радостно воскликнула:
— Мама, они ничего не нашли, и мне не придется выходить замуж за принца!..
— Продолжай, девочка, — сказала Нанон. Эногат стала читать дальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95
Жюэль понурил голову, думая о том, что и эта сумма слишком велика, чтобы дядя позволил ему обвенчаться с любимой Эногат.
А Жильдас Трегомен только улыбался, как бы желая сказать: «Пятьдесят миллионов тоже хороший подарок, когда они очутятся в ваших руках».
Надо сказать, что Жюэль совершенно точно угадал мысли дядюшки Антифера, который, обдумав положение вещей, принял такое решение:
«Ну что ж… разница только в том, что Эногат выйдет замуж не за принца, а за герцога и Жюэль женится не на принцессе, а на герцогине!..»
ЧАСТЬ ВТОРАЯ
ГЛАВА ПЕРВАЯ,
содержащая письмо Жюэля к Эногат с рассказом о приключениях, героем которых был дядюшка Антифер
Как уныло выглядел дом на улице От-Салль в Сен-Мало, каким вымершим казался он с тех пор, как его покинул дядюшка Антифер! В какой тревоге проходили дни и ночи у обеих женщин — у матери и дочери! Опустевшая комната Жюэля делала пустым все жилище; по крайней мере, такое ощущение было у Эногат. К тому же не было дядюшки и Трегомен не приходил в гости!
Наступило 29 апреля. Два месяца, уже два месяца прошло с того дня, как «Стирсмен» ушел в море, увозя трех малуинцев, отправившихся в свой авантюрный поход — на завоевание сокровищ. Как проходило их путешествие? Где они теперь? Удалось ли им достигнуть цели?
— Мама… мама, они не вернутся! — твердила молодая девушка.
— Надейся, дитя мое… верь… они вернутся! — неизменно отвечала старая бретонка. — Конечно, лучше было бы им не уезжать…
— Да, — говорила шепотом Эногат, — особенно в то время, когда я должна была стать женой Жюэля!
Заметим кстати, что отъезд дядюшки Антифера произвел в городе огромное впечатление. Все привыкли видеть его разгуливающим с трубкой в зубах по улицам, вдоль набережной Силлон, по крепостному валу. А за ним — Жильдаса Трегомена, всегда в помятом сюртуке, всегда с выгнутыми колесом ногами, все с тем же орлиным носом и с тем же самым добрым, милым, невозмутимо-спокойным лицом!
И Жюэль, молодой капитан дальнего плавания, которым так гордился его родной город, любивший его не меньше, чем любила Эногат, или, лучше сказать, как мать любит своего сына, — он тоже уехал незадолго до того, как его должны были назначить помощником капитана на прекрасное трехмачтовое судно торгового дома «Байиф и Кo ».
Где теперь они были, все трое? Никто об этом не имел ни малейшего понятия. Известно лишь было, что «Стирсмен» доставил их в Порт-Саид. Только Эногат и Нанон знали, что путешественники должны были спуститься по Красному морю и дойти почти до северных границ Индийского океана. Дядюшка Антифер поступил вполне благоразумно, не выдав никому своей тайны, поскольку он не хотел, чтобы Бен-Омар выведал хоть что-нибудь относительно расположения знаменитого острова.
Тем не менее, если никто не знал маршрута, то зато всем были известны планы дядюшки Антифера, слишком хвастливого, слишком болтливого, слишком общительного, чтобы умолчать об этом. И в Сен-Мало, и в Сен-Серване, и в Динаре — всюду повторяли историю Камильк-паши, рассказывали о письме, полученном Томасом Антифером, о прибытии обещанного в этом письме вестника, об установлении долготы и широты острова и о баснословных ста миллионах — ста миллиардах, как утверждали наиболее осведомленные. С каким нетерпением поэтому весь город ожидал новостей о розысках сокровищ, о возвращении капитана каботажного плавания, внезапно превратившегося в набоба, обладателя несметного количества алмазов и драгоценных камней!
Эногат и не думала об этом. Только бы они вернулись, ее жених, ее дядя и ее друг, — пусть даже с пустыми карманами! Она будет счастлива, она возблагодарит бога, и ее глубокая печаль сменится безграничной радостью!
Разумеется, молодая девушка получала вести от Жюэля. В первом письме, из Суэца, он подробно рассказывал, как протекало их путешествие, писал о душевном состоянии дяди, о его возрастающей раздражительности, о приеме, оказанном дядюшкой Бен-Омару и его клерку, аккуратно явившимся на назначенное свидание.
Во втором письме, из Маската, описывались перипетии плавания по Индийскому океану до столицы имамата, говорилось, до какой крайней степени возбуждения, близкого к помешательству, дошел дядюшка Антифер, а также сообщалось о предстоящей поездке в Сохор.
Легко себе представить, с какой жадностью Эногат проглатывала письма Жюэля, который не ограничивался рассказами о путешествии и о душевном состоянии дяди, но изливал молодой девушке свою печаль жениха, разлученного с невестой накануне свадьбы; но, несмотря на то что их разделяло такое громадное расстояние, он надеялся вскоре увидеть ее и вырвать согласие у дяди даже в том случае, если тот вернется миллионером! Эногат и Нанон читали и перечитывали эти письма, на которые они не могли даже ответить, так как были лишены и такого утешения. Поэтому они строили различные предположения, рождавшиеся у них под влиянием этих рассказов, отсчитывали по пальцам дни, которые путешественники, по их мнению, должны были еще провести в далеких морях, зачеркивали число за числом в настенном календаре и, наконец, получив последнее письмо, загорелись надеждой, что скоро начнется вторая половина путешествия — возвращение домой.
Третье письмо пришло 29 апреля, два месяца спустя после отъезда Жюэля. Сердце Эногат забилось от радости, когда она увидела на конверте штемпель Тунисского регентства note 140. Значит, путешественники покинули Маскат… они уже в европейских водах… они возвращаются во Францию… Сколько им понадобится времени, чтобы доехать до Марселя? Не более трех дней! А оттуда экспрессом до Сен-Мало? Не более двадцати шести часов!
Мать с дочерью сидели в одной из комнат нижнего этажа, заперев дверь после ухода почтальона. Никто им теперь не помешает отдаться своим чувствам.
Вытерев мокрые от слез глаза, Эногат вскрыла конверт, вынула письмо и стала его читать громко и внятно, отчеканивая каждую фразу:
«ТУНИССКОЕ РЕГЕНТСТВО. ЛА-ГУЛЕТТ
22 апреля 1862 года
Моя дорогая Эногат!
Шлю поцелуй — прежде всего твоей матери, затем тебе. Но как далеко еще мы находимся друг от друга, и когда же кончится это бесконечное путешествие?!
Я писал тебе уже два раза, и ты, наверное, получила мои письма. Это письмо — третье, наиболее важное, так как ты узнаешь из него, что дело с наследством изменилось самым неожиданным образом, к величайшему огорчению моего дяди…»
Эногат захлопала в ладоши и радостно воскликнула:
— Мама, они ничего не нашли, и мне не придется выходить замуж за принца!..
— Продолжай, девочка, — сказала Нанон. Эногат стала читать дальше:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95