Ускоренное старение, это проще простого. Временная акселерация в необходимом ритме, ускоренное окисление, и все пошло само собой! Важный момент – это селекция… Потому что, несмотря ни на что, еще очень много брака… шестьдесят процентов примерно…
– И много у вас подопечных, ставших знаменитостями? – спрашивает Майк.
Шутц смотрит на него.
– Дорогой мой Бокански, если бы вы в этом сомневались, вас бы здесь не было.
– Вы ошибаетесь, – уверяет Майк. – Ничего из того, что вы рассказали, я не знаю…
– Полноте… полноте. – иронизирует Шутц. – Представьте себе, я в курсе.
Он поворачивается ко мне.
– Вот уже пять матчей команда Гарварда проигрывает Йелю, – говорит он.
– Футбол? – спрашиваю я.
– Да. Пять матчей подряд. Это уже кое-что. И почему?
– Потому что Гарвард слабее.
– Нет, – объясняет Шутц. – Потому что команда Йеля сильнее. Команда Гарварда – лучшая в Америке, но команда Йеля вышла из моей лаборатории.
Он ухмыляется.
– Только это еще нужно доказать, что и является причиной визита Майка Бокански и Энди Сигмена ко мне в Сан-Пинто. Сколько вы получили от Гарварда, чтобы все перетряхнуть в моем доме? – продолжает он, обращаясь к Майку.
– Нисколько, – отвечает Майк. – Клянусь честью.
– У вас нет чести, – говорит Шутц, – И это вас ни к чему не обязывает.
– Я здесь совсем по другому поводу, – говорит Бокански. – Речь идет не о спорте. Вы это прекрасно знаете.
– А, – говорит Шутц – Если вы говорите загадками, я вас больше не слушаю. Пойдемте, посмотрим моих внучек, мы и так потеряли много времени. Если вы уделите мне всего лишь час, я вас оставлю в покое.
– Послушайте, – возражаю я. – Я в буквальном смысле разваливаюсь на части. Всего лишь двадцать четыре часа назад я был абсолютным девственником, и, уверяю вас, я жалею об этом времени С восьми утра я не могу остановиться.
– О, – говорит Шутц, – одним разом больше, одним меньше… Пошли…
Мы проходим анфиладу огромных светлых комнат; большие окна выходят на море, существование которого смутно представляешь себе ночью. Утро еще только-только занимается. Наконец перед нами лестница, ведущая вниз.
– Опять под землю? – говорю я.
– Там очень хорошо, – отвечает Шутц. – Постоянная температура, отличная звукоизоляция, безопасность…
Мы углубляемся в земное чрево – надо сказать, весьма аккуратное, с надраенными трубами. Доктор идет впереди, Майк за ним, я завершаю процессию.
– Вернемся к нашему разговору, – говорит Майк. – Меня интересует: кто такой Поттар?
Шутц не отвечает и продолжает идти как ни в чем не бывало.
– Вы слышали о Поттаре? – настаивает Майк. – Рок, вы знаете Поттара?
– Ну да, так же, как и все, – отвечаю я. – Я читал его статьи. Но ни разу не видел.
– Никто не знает, кто такой Поттар, – продолжает Майк задумчиво, словно размышляет вслух. – Но за Поттаром двадцать миллионов американцев, и они готовы повиноваться ему, как только он подает знак. А Каплан?
– Я знаю, кто такой Каплан, – говорю я. – Это он недавно вел кампанию против Кингерли.
– Каплан появился в политическом мире четыре года назад, – продолжает Майк. – И он развалил все проекты Кингерли, человека, который уже двадцать лет компрометирует себя. Мы ничего не знаем о Каплане… Но если сравнить теории Каплана и Поттара… удивительная вещь.
– Я не особенно интересуюсь политикой, – замечает Шутц.
Мы продолжаем идти по бесконечным коридорам. На полу – толстая розовая ковровая дорожка, хромированные бра освещают проход.
– Каплан и Поттар нравятся толпе, – продолжает Майк. – Они красивы, умны, очаровательны… но они играют в опасную игру. Они угрожают безопасности Соединенных Штатов.
– Возможно, вы правы, – говорит Шутц. – Но повторяю вам: меня это мало интересует. Прежде всего, я эстет.
– Каплан и Поттар – ваши произведения, – заключает Майк холодно.
Молчание Шутц останавливается, и леденящий взгляд его серых глаз устремляется на Майка.
– Послушайте, Бокански, – говорит он. – Избавьте меня от ваших шуток. Поговорим о чем-нибудь другом. Очень вас прошу…
– Ладно, – говорит Майк. – Не буду настаивать. Но не ждите, что я поверю, будто вас интересует только физический облик людей. Я прекрасно знаю, что трое из пяти опасных для нынешнего правительства политиков воспитаны и ориентированы вами… Впрочем, мои поздравления – ваша система безупречна.
Шутц заливается смехом.
– Послушайте, Бокански. Я было уже совсем рассердился, но вы говорите об этом так серьезно, что я вас прощаю. Я, Маркус Шутц, иду на подрыв всех сфер общества, чтобы наложить лапу на рычаги управления!? И потом, дорогой мой, вы, верно, шутите. Да я на своем острове все равно что некоронованный король, я предаюсь своим опытам в полной безопасности.
– Не будем больше об этом, – говорит Майк. – Где ваши девочки?
– А! – соглашается Шутц. – Так-то оно лучше. Мы уже пришли.
Он пропускает нас в просторную комнату, в центре которой находится письменный стол. Он подходит к нему, выдвигает наполненный карточками ящик и начинает их перебирать.
– Так, – говорит он. – Залы 309 и 310. Я позову их, и через час вы свободны… Свободны в том плане, естественно, что можете убраться отсюда, так как я, конечно, люблю юмор, но до тех пор, пока он не переходит некоторые границы.
– Клянусь, у нас нет намерения расположиться здесь надолго, – отвечаю я. – Если бы вы с такой настойчивостью не просили нас остаться, мы бы уже вернулись назад.
– Вам, должно быть, и самим смешно, – продолжает Шутц. – Забраться в В-29, высадиться на остров на парашютах, раздеться догола и захватить дом бедного старичка, который выращивает человеческие растения так же, как другие разводят орхидеи, – воистину, это не приумножит вашей славы…
– Признаю, это идиотский поступок, – кивает Майк.
У меня создается впечатление, что Майк чувствует себя сраженным на месте.
– Как бы то ни было, – продолжает Шутц, – идите за мной. Я вас проведу.
Он снимает телефонную трубку.
– Пошлите К-13 и К-17 в залы 309 и 310, – говорит он.
Он поворачивается к нам.
– Обе они строго идентичны. Если вы предпочитаете остаться вчетвером – естественно, у вас могут быть на этот счет свои взгляды – эти комнаты смежные.
– Спасибо, – говорит Майк. – Мы воспользуемся вашим разрешением.
Шутц рассеянно кладет трубку на место.
– Ну пошли.
Мы следуем за ним. У комнаты 309 он останавливается, и Майк входит внутрь. Я переступаю порог следующей.
– До скорого! – кричит нам Шутц, удаляясь. Охрана его коридоров весьма серьезна. С тех пор как мы спустились вниз – ни одной живой души.
В комнате меня ожидает чертовски красивая барышня, огненно рыжая.
– Привет, – говорит она. – Вы, по крайней мере, из серии 8?
– Я вольный стрелок, – заявляю я. – Работаю только на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
– И много у вас подопечных, ставших знаменитостями? – спрашивает Майк.
Шутц смотрит на него.
– Дорогой мой Бокански, если бы вы в этом сомневались, вас бы здесь не было.
– Вы ошибаетесь, – уверяет Майк. – Ничего из того, что вы рассказали, я не знаю…
– Полноте… полноте. – иронизирует Шутц. – Представьте себе, я в курсе.
Он поворачивается ко мне.
– Вот уже пять матчей команда Гарварда проигрывает Йелю, – говорит он.
– Футбол? – спрашиваю я.
– Да. Пять матчей подряд. Это уже кое-что. И почему?
– Потому что Гарвард слабее.
– Нет, – объясняет Шутц. – Потому что команда Йеля сильнее. Команда Гарварда – лучшая в Америке, но команда Йеля вышла из моей лаборатории.
Он ухмыляется.
– Только это еще нужно доказать, что и является причиной визита Майка Бокански и Энди Сигмена ко мне в Сан-Пинто. Сколько вы получили от Гарварда, чтобы все перетряхнуть в моем доме? – продолжает он, обращаясь к Майку.
– Нисколько, – отвечает Майк. – Клянусь честью.
– У вас нет чести, – говорит Шутц, – И это вас ни к чему не обязывает.
– Я здесь совсем по другому поводу, – говорит Бокански. – Речь идет не о спорте. Вы это прекрасно знаете.
– А, – говорит Шутц – Если вы говорите загадками, я вас больше не слушаю. Пойдемте, посмотрим моих внучек, мы и так потеряли много времени. Если вы уделите мне всего лишь час, я вас оставлю в покое.
– Послушайте, – возражаю я. – Я в буквальном смысле разваливаюсь на части. Всего лишь двадцать четыре часа назад я был абсолютным девственником, и, уверяю вас, я жалею об этом времени С восьми утра я не могу остановиться.
– О, – говорит Шутц, – одним разом больше, одним меньше… Пошли…
Мы проходим анфиладу огромных светлых комнат; большие окна выходят на море, существование которого смутно представляешь себе ночью. Утро еще только-только занимается. Наконец перед нами лестница, ведущая вниз.
– Опять под землю? – говорю я.
– Там очень хорошо, – отвечает Шутц. – Постоянная температура, отличная звукоизоляция, безопасность…
Мы углубляемся в земное чрево – надо сказать, весьма аккуратное, с надраенными трубами. Доктор идет впереди, Майк за ним, я завершаю процессию.
– Вернемся к нашему разговору, – говорит Майк. – Меня интересует: кто такой Поттар?
Шутц не отвечает и продолжает идти как ни в чем не бывало.
– Вы слышали о Поттаре? – настаивает Майк. – Рок, вы знаете Поттара?
– Ну да, так же, как и все, – отвечаю я. – Я читал его статьи. Но ни разу не видел.
– Никто не знает, кто такой Поттар, – продолжает Майк задумчиво, словно размышляет вслух. – Но за Поттаром двадцать миллионов американцев, и они готовы повиноваться ему, как только он подает знак. А Каплан?
– Я знаю, кто такой Каплан, – говорю я. – Это он недавно вел кампанию против Кингерли.
– Каплан появился в политическом мире четыре года назад, – продолжает Майк. – И он развалил все проекты Кингерли, человека, который уже двадцать лет компрометирует себя. Мы ничего не знаем о Каплане… Но если сравнить теории Каплана и Поттара… удивительная вещь.
– Я не особенно интересуюсь политикой, – замечает Шутц.
Мы продолжаем идти по бесконечным коридорам. На полу – толстая розовая ковровая дорожка, хромированные бра освещают проход.
– Каплан и Поттар нравятся толпе, – продолжает Майк. – Они красивы, умны, очаровательны… но они играют в опасную игру. Они угрожают безопасности Соединенных Штатов.
– Возможно, вы правы, – говорит Шутц. – Но повторяю вам: меня это мало интересует. Прежде всего, я эстет.
– Каплан и Поттар – ваши произведения, – заключает Майк холодно.
Молчание Шутц останавливается, и леденящий взгляд его серых глаз устремляется на Майка.
– Послушайте, Бокански, – говорит он. – Избавьте меня от ваших шуток. Поговорим о чем-нибудь другом. Очень вас прошу…
– Ладно, – говорит Майк. – Не буду настаивать. Но не ждите, что я поверю, будто вас интересует только физический облик людей. Я прекрасно знаю, что трое из пяти опасных для нынешнего правительства политиков воспитаны и ориентированы вами… Впрочем, мои поздравления – ваша система безупречна.
Шутц заливается смехом.
– Послушайте, Бокански. Я было уже совсем рассердился, но вы говорите об этом так серьезно, что я вас прощаю. Я, Маркус Шутц, иду на подрыв всех сфер общества, чтобы наложить лапу на рычаги управления!? И потом, дорогой мой, вы, верно, шутите. Да я на своем острове все равно что некоронованный король, я предаюсь своим опытам в полной безопасности.
– Не будем больше об этом, – говорит Майк. – Где ваши девочки?
– А! – соглашается Шутц. – Так-то оно лучше. Мы уже пришли.
Он пропускает нас в просторную комнату, в центре которой находится письменный стол. Он подходит к нему, выдвигает наполненный карточками ящик и начинает их перебирать.
– Так, – говорит он. – Залы 309 и 310. Я позову их, и через час вы свободны… Свободны в том плане, естественно, что можете убраться отсюда, так как я, конечно, люблю юмор, но до тех пор, пока он не переходит некоторые границы.
– Клянусь, у нас нет намерения расположиться здесь надолго, – отвечаю я. – Если бы вы с такой настойчивостью не просили нас остаться, мы бы уже вернулись назад.
– Вам, должно быть, и самим смешно, – продолжает Шутц. – Забраться в В-29, высадиться на остров на парашютах, раздеться догола и захватить дом бедного старичка, который выращивает человеческие растения так же, как другие разводят орхидеи, – воистину, это не приумножит вашей славы…
– Признаю, это идиотский поступок, – кивает Майк.
У меня создается впечатление, что Майк чувствует себя сраженным на месте.
– Как бы то ни было, – продолжает Шутц, – идите за мной. Я вас проведу.
Он снимает телефонную трубку.
– Пошлите К-13 и К-17 в залы 309 и 310, – говорит он.
Он поворачивается к нам.
– Обе они строго идентичны. Если вы предпочитаете остаться вчетвером – естественно, у вас могут быть на этот счет свои взгляды – эти комнаты смежные.
– Спасибо, – говорит Майк. – Мы воспользуемся вашим разрешением.
Шутц рассеянно кладет трубку на место.
– Ну пошли.
Мы следуем за ним. У комнаты 309 он останавливается, и Майк входит внутрь. Я переступаю порог следующей.
– До скорого! – кричит нам Шутц, удаляясь. Охрана его коридоров весьма серьезна. С тех пор как мы спустились вниз – ни одной живой души.
В комнате меня ожидает чертовски красивая барышня, огненно рыжая.
– Привет, – говорит она. – Вы, по крайней мере, из серии 8?
– Я вольный стрелок, – заявляю я. – Работаю только на себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37