Я пожевал зубную палочку, помассировал десны и прополоскал рот. К тому времени вода была уже достаточно горячей для ванны. Я принял ванну, вытерся, протер пол в ванной, оделся и выплеснул воду на задний двор. Потом стоял и смотрел на лужицы и ручейки, образовавшиеся на земле. Я часто думал о том, почему никто не пытался предсказывать будущее по воде, выплеснутой из ванны. Посмотрев налево, я увидел, что земля под задним крыльцом моей соседки была сухой. Ага! Я опять поднялся раньше нее. Еще одна маленькая победа.
Я вернулся в гостиную и сел в кресло, лицом к дивану. Бросив взгляд на заголовок газеты в руках Коти, я прочитал: «Ведется расследование…»– над четырьмя строками крупного черного шрифта, и это было еще не все. Коти положила газету и посмотрела на меня.
– Я страшно зол на тебя, – сказал я.
– Я знаю, – ответила она. – Пойдем куда-нибудь позавтракаем?
Я кивнул. По каким-то причинам мы обычно не в состоянии обсуждать свои дела дома. Мы пошли в нашу любимую клявную, вместе с Лойошем и Ротсой на моих плечах; я достаточно долго не обращал внимания на урчание в животе и потому заказал несколько яиц и кляву с небольшим количеством меда. Коти заказала себе чай.
– Ладно. Отчего ты злишься? – спросила она, словно нанося первый удар, заставляющий противника уйти в защиту.
– Почему ты не сказала мне, где была?
– А зачем тебе знать? – ответила она с легкой улыбкой.
– А почему бы и нет? – ответил я, и улыбнулись уже мы оба; на какое-то мгновение я почувствовал себя чуть лучше.
Потом она покачала головой и сказала:
– Когда ты спросил, где я и когда я вернусь, это звучало так, словно ты хотел либо одобрить мое поведение, либо нет.
Я почувствовал, будто мою голову подбросило вверх.
– Чушь, – сказал я. – Я просто хотел узнать, где ты. Она уставилась на меня.
– Хорошо, значит, я говорю чушь.
– Проклятье, я же не сказал, что ты говоришь чушь, и ты это знаешь. Ты обвиняешь меня…
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я сказала то, что чувствовала.
– Значит, ты полагаешь, что…
– Это просто смешно.
У меня была прекрасная возможность ответить: «Ладно, значит я смешон», но вместо этого я сказал:
– Послушай, ни тогда и вообще никогда я не пытался диктовать тебе, как поступать. Я пришел домой, тебя не было… И что, разве это в первый раз.
– Да, – сказал я, что, как мы оба знали, было неправдой, но слово вырвалось, прежде чем я успел его остановить. Уголок ее рта дернулся, брови опустились – мне нравится такое выражение ее лица. – Ладно, – продолжил я. – Но я волновался за тебя.
– За меня? – спросила она. – Или просто боялся, что я ввязалась в нечто такое, чего ты не одобряешь?
– Я и так уже знаю, что ты ввязалась в нечто такое, чего я не одобряю.
– Почему?
– Прежде всего потому, что это глупо. Как могут пятеро выходцев с Востока и один текла «разрушить деспотию» Империи?
– Есть и другие. Это только верхушка айсберга.
– Что такое айсберг? – спросил я.
– Ммм… Не знаю. Но ты понимаешь, о чем я.
– Да. Все дело в том, что теклам никогда даже близко не подобраться к власти. Я бы мог еще понять, если бы теклы находились у вершины Цикла, но ведь это не так. Там пребывают фениксы, а потом драконы, если мы будем еще живы, когда сменится Цикл. У текл нет никаких шансов. И во-вторых, что плохого в том, что мы имеем сейчас? Конечно, совершенным подобное положение дел не назовешь, но живем мы неплохо и ни от кого не зависим. Ты предлагаешь отказаться от нашей карьеры, от образа жизни, от всего остального. И ради чего? Чтобы кучка ничтожеств могла возомнить себя…
– Осторожнее, – сказала она. Я остановился на полуслове.
– Ладно, – сказал я. – Извини. Но я ответил на твой вопрос.
Довольно долго она молчала. Принесли наш заказ, и мы поели, не сказав друг другу ни слова. Когда мы бросили объедки Лойошу и Ротсе, Коти сказала:
– Владимир, мы ведь всегда избегали касаться слабых мест друг друга, верно?
При этих ее словах я ощутил внезапную слабость, но кивнул.
– Ладно, может быть, сейчас это и выглядит именно так, – продолжала она, – но я вовсе этого не хотела, понимаешь?
– Продолжай, – сказал я. Она покачала головой.
– В самом деле? Я хочу на этот раз закончить, чего ты обычно не даешь мне сделать. Так ты будешь слушать?
Я допил свою кляву и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще.
– Буду, – сказал я.
– До недавнего времени, – начала она, – ты считал, что нашел себе занятие по душе, поскольку ненавидел драгейриан. Убивая их, ты как бы мстил за то, что тебе пришлось из-за них пережить в юности. Верно?
Я кивнул.
– Ладно, – продолжала она. – Несколько недель назад у тебя был разговор с Алирой.
– Да, – вздрогнув, сказал я.
– Она рассказала тебе о твоей прошлой жизни, в которой…
– Да, я знаю. Я был драгейрианином.
– И ты сказал, что почувствовал себя так, словно вся твоя жизнь оказалась ложью.
– Да.
– Почему?
– Что?
– Почему это тебя так потрясло?
– Я не…
– Не потому ли, что ты постоянно чувствовал необходимость оправдаться? Не считаешь ли ты где-то в глубине души, что убивать людей за деньги – зло?
– Не людей, – машинально сказал я. – Драгейриан.
– Людей, – повторила она. – И, как мне кажется, ты только что подтвердил мою мысль. Ты вынужден был заняться тем, чем занимаешься, так же как и я. Тебе необходимо было оправдаться перед самим собой. Ты настолько тщательно это делал, что продолжал заниматься своей «работой» даже после того, как в этом более не было необходимости, когда у тебя появилось достаточно денег и «работа» потеряла смысл. А потом все твои оправдания развалились. И теперь ты не знаешь, что делать, и вынужден задать себе вопрос – а не злодей ли ты на самом деле?
– Я не…
– Дай мне закончить. Нет, ты не злодей. Ты делал то, что вынужден был делать, чтобы обеспечить нам обоим жилье и безбедную жизнь. Но скажи мне, теперь, когда ты больше не можешь прятаться за свою ненависть к драгейрианам: что же у нас за Империя, если она заставляет таких, как ты, заниматься тем, чем ты занимаешься, лишь для того, чтобы прожить и иметь возможность спокойно ходить по улицам? Что же у нас за Империя, если она не только порождает джарегов, но и позволяет им процветать? Можешь ли ты это оправдать?
Какое-то время я обдумывал ее замечания, затем, выпив еще клявы, сказал:
– Такова жизнь. Окружай нас и умнейшие люди, ничего изменить они не смогут. Пусть даже будет другой император – все вернется на круги своя через несколько лет. Даже еще скорее, если он будет выходцем с Востока.
– Это к делу не относится, – сказала она. – Я просто хочу сказать, что тебе придется в конце концов осознать, чем именно ты занимаешься, за счет чего ты живешь и почему. Я помогу, чем могу, но это – твоя жизнь, и тебе за нее отвечать.
Я уставился в чашку с клявой, пытаясь понять смысл ее слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54
Я вернулся в гостиную и сел в кресло, лицом к дивану. Бросив взгляд на заголовок газеты в руках Коти, я прочитал: «Ведется расследование…»– над четырьмя строками крупного черного шрифта, и это было еще не все. Коти положила газету и посмотрела на меня.
– Я страшно зол на тебя, – сказал я.
– Я знаю, – ответила она. – Пойдем куда-нибудь позавтракаем?
Я кивнул. По каким-то причинам мы обычно не в состоянии обсуждать свои дела дома. Мы пошли в нашу любимую клявную, вместе с Лойошем и Ротсой на моих плечах; я достаточно долго не обращал внимания на урчание в животе и потому заказал несколько яиц и кляву с небольшим количеством меда. Коти заказала себе чай.
– Ладно. Отчего ты злишься? – спросила она, словно нанося первый удар, заставляющий противника уйти в защиту.
– Почему ты не сказала мне, где была?
– А зачем тебе знать? – ответила она с легкой улыбкой.
– А почему бы и нет? – ответил я, и улыбнулись уже мы оба; на какое-то мгновение я почувствовал себя чуть лучше.
Потом она покачала головой и сказала:
– Когда ты спросил, где я и когда я вернусь, это звучало так, словно ты хотел либо одобрить мое поведение, либо нет.
Я почувствовал, будто мою голову подбросило вверх.
– Чушь, – сказал я. – Я просто хотел узнать, где ты. Она уставилась на меня.
– Хорошо, значит, я говорю чушь.
– Проклятье, я же не сказал, что ты говоришь чушь, и ты это знаешь. Ты обвиняешь меня…
– Я ни в чем тебя не обвиняю. Я сказала то, что чувствовала.
– Значит, ты полагаешь, что…
– Это просто смешно.
У меня была прекрасная возможность ответить: «Ладно, значит я смешон», но вместо этого я сказал:
– Послушай, ни тогда и вообще никогда я не пытался диктовать тебе, как поступать. Я пришел домой, тебя не было… И что, разве это в первый раз.
– Да, – сказал я, что, как мы оба знали, было неправдой, но слово вырвалось, прежде чем я успел его остановить. Уголок ее рта дернулся, брови опустились – мне нравится такое выражение ее лица. – Ладно, – продолжил я. – Но я волновался за тебя.
– За меня? – спросила она. – Или просто боялся, что я ввязалась в нечто такое, чего ты не одобряешь?
– Я и так уже знаю, что ты ввязалась в нечто такое, чего я не одобряю.
– Почему?
– Прежде всего потому, что это глупо. Как могут пятеро выходцев с Востока и один текла «разрушить деспотию» Империи?
– Есть и другие. Это только верхушка айсберга.
– Что такое айсберг? – спросил я.
– Ммм… Не знаю. Но ты понимаешь, о чем я.
– Да. Все дело в том, что теклам никогда даже близко не подобраться к власти. Я бы мог еще понять, если бы теклы находились у вершины Цикла, но ведь это не так. Там пребывают фениксы, а потом драконы, если мы будем еще живы, когда сменится Цикл. У текл нет никаких шансов. И во-вторых, что плохого в том, что мы имеем сейчас? Конечно, совершенным подобное положение дел не назовешь, но живем мы неплохо и ни от кого не зависим. Ты предлагаешь отказаться от нашей карьеры, от образа жизни, от всего остального. И ради чего? Чтобы кучка ничтожеств могла возомнить себя…
– Осторожнее, – сказала она. Я остановился на полуслове.
– Ладно, – сказал я. – Извини. Но я ответил на твой вопрос.
Довольно долго она молчала. Принесли наш заказ, и мы поели, не сказав друг другу ни слова. Когда мы бросили объедки Лойошу и Ротсе, Коти сказала:
– Владимир, мы ведь всегда избегали касаться слабых мест друг друга, верно?
При этих ее словах я ощутил внезапную слабость, но кивнул.
– Ладно, может быть, сейчас это и выглядит именно так, – продолжала она, – но я вовсе этого не хотела, понимаешь?
– Продолжай, – сказал я. Она покачала головой.
– В самом деле? Я хочу на этот раз закончить, чего ты обычно не даешь мне сделать. Так ты будешь слушать?
Я допил свою кляву и сделал знак официанту, чтобы тот принес еще.
– Буду, – сказал я.
– До недавнего времени, – начала она, – ты считал, что нашел себе занятие по душе, поскольку ненавидел драгейриан. Убивая их, ты как бы мстил за то, что тебе пришлось из-за них пережить в юности. Верно?
Я кивнул.
– Ладно, – продолжала она. – Несколько недель назад у тебя был разговор с Алирой.
– Да, – вздрогнув, сказал я.
– Она рассказала тебе о твоей прошлой жизни, в которой…
– Да, я знаю. Я был драгейрианином.
– И ты сказал, что почувствовал себя так, словно вся твоя жизнь оказалась ложью.
– Да.
– Почему?
– Что?
– Почему это тебя так потрясло?
– Я не…
– Не потому ли, что ты постоянно чувствовал необходимость оправдаться? Не считаешь ли ты где-то в глубине души, что убивать людей за деньги – зло?
– Не людей, – машинально сказал я. – Драгейриан.
– Людей, – повторила она. – И, как мне кажется, ты только что подтвердил мою мысль. Ты вынужден был заняться тем, чем занимаешься, так же как и я. Тебе необходимо было оправдаться перед самим собой. Ты настолько тщательно это делал, что продолжал заниматься своей «работой» даже после того, как в этом более не было необходимости, когда у тебя появилось достаточно денег и «работа» потеряла смысл. А потом все твои оправдания развалились. И теперь ты не знаешь, что делать, и вынужден задать себе вопрос – а не злодей ли ты на самом деле?
– Я не…
– Дай мне закончить. Нет, ты не злодей. Ты делал то, что вынужден был делать, чтобы обеспечить нам обоим жилье и безбедную жизнь. Но скажи мне, теперь, когда ты больше не можешь прятаться за свою ненависть к драгейрианам: что же у нас за Империя, если она заставляет таких, как ты, заниматься тем, чем ты занимаешься, лишь для того, чтобы прожить и иметь возможность спокойно ходить по улицам? Что же у нас за Империя, если она не только порождает джарегов, но и позволяет им процветать? Можешь ли ты это оправдать?
Какое-то время я обдумывал ее замечания, затем, выпив еще клявы, сказал:
– Такова жизнь. Окружай нас и умнейшие люди, ничего изменить они не смогут. Пусть даже будет другой император – все вернется на круги своя через несколько лет. Даже еще скорее, если он будет выходцем с Востока.
– Это к делу не относится, – сказала она. – Я просто хочу сказать, что тебе придется в конце концов осознать, чем именно ты занимаешься, за счет чего ты живешь и почему. Я помогу, чем могу, но это – твоя жизнь, и тебе за нее отвечать.
Я уставился в чашку с клявой, пытаясь понять смысл ее слов.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54