Неронов однажды сказал Никону:
"Да ты же, святитель, иноземцев законоположения хвалишь и обычаи их
премлешь, благоверными и благочестивыми радетелями их нарицаешь, а мы прежде
всего у тебя же слыхали, много раз говаривал ты нам, гречане де и малороссы
потеряли веру и крепость, да и добрых нравов у них нет, покой де и честь их
прельстили, и своим де грехам работают, а постоянства в них не объявилось и
благочестия нимало. А ныне они у тебя и святые люди и законоучители?"
Но после приезда патриарха Паисия и патриарха Афанасия Пателяра, он резко
изменил свое отношение к грекам. Даже такой панегирист Никона, как М. Зызыкин и
тот заявляет: "Его учителями были греки — вселенские учителя Церкви". Ведь сам
же Никон позже, после того, как он узнал насколько лицемерны и подкупны греки,
он сказал Александрийскому патриарху:
"Знаю де я без вашего поучения как жить, а что де клобук и панагию сняли,
и они б с клобука жемчуг и панагию разделили по себе, а достанетца де жемчугу
золотников по 5 и по 6 и золотых по 10".
Приводя эти слова Никона проф. Зызыкин пишет: "Это был приговор о греках
Патриархах самого Никогда, некогда увлекавшегося всем греческим".
То есть Патриарх Никон признал, наконец, что его противники были правы,
выступая против того, чтобы важнейшей церковной реформой руководили
корыстолюбивые иностранцы.
Патриарх Никон не знал "средних путей и неумел останавливаться на
середине дороги. Решив до конца согласовать русские церковные обряды с
греческими, Никоя вводит в России греческие амвоны, греческий архиерейский
посох, греческие клобуки и мантию, греческие церковные напевы, начинает строить
монастыри по греческому образцу, приближает к себе греков, слушает их во всем,
действует по их указаниям и советам. Всюду у него становятся на первое место
греки и греческое (как позже у Петра I немцы и все немецкое. — Б. Б.), а все
русское, освященное подчас вековой стариной, отходит назад в тень.
"Покладистые восточные патриархи, — пишет С. Мельгунов в своем
исследовании "Религиозно-общественные движения в ХVII-ХVIII вв. в России", —
осудили Никона именно на основании греческих законов, и Никону пришлось тогда
признать, что "греческие правила не прямые, печатали их еретики".
V
Никон вовсе не пытался отстаивать только "известную долю церковной
самостоятельности", как пытается доказать в своем исследовании "Патриарх Никон"
проф. Зызыкин. Никон преследовал совсем иные и далеко идущие цели.
"Патриарх Никон, — пишет проф. Каптерев, — переносит к нам греческие
амвоны, архиерейские посохи, клобуки, мантии, греческие церковные напевы,
принимает греческих живописцев, мастеров серебряного дела, строит по образцу
греческих монастырей. Слушает во всем греков, отдавая предпочтение греческому
авторитету перед вековой русской стариной. Это его приводило к столкновению с
почитателями русской старины". (21) Мало считаясь с многовековыми традициями
Православной Церкви, Никон стал ломать установившиеся в течение веков церковные
обряды. Естественно, что это не могло понравиться ни русскому духовенству, ни
русскому народу. Не понравилось бы это и ни одному народу в мире, уважавшему
религию своих предков. Старые богослужебные книги, после получения новых, Никон
велел отбирать и уничтожать. Но священники и народ не хотели отдавать древних
священных книг.
"Посланные Никоном пытались отнимать силой, и тогда происходили драки,
увечья, даже смертоубийство из-за книг. Из многих церквей мирские люди тайком
брали старые книги, и как драгоценности уносили с собой в леса, в пустыни, в
тундры отдаленного севера куда бежали, спасаясь от Никоновских новшеств". (22)
Грубые меры, применяемые сторонниками Никона при отобрании старинных книг,
потрясли души простых людей. Они стали думать: "Как же так сотни лет по этим
книгам правили службу по всей Руси, священные тайны по ним совершали, а теперь
это не священные книги, а ни весть что. По этим книгам столько русских
праведниками и Божьими Угодниками стали, а теперь они ни во что считаются".
На Великом Соборе 1667 года, отвечая на обвинение его в ереси, протопоп
Аввакум говорил Вселенским патриархам: "Вселенские учители! Рим давно пал и ляхи
с ним же погибли, до конца остались врагами христиан (т.е. православным
христианам). Да и у вас православие пестро (т.е. не чисто), от насилия турского
Магомета, немощни есте стали и впредь приезжайте к нам учиться; у нас благодати
Божией самодержство, до Никона отступника в нашей России у благочестивых Князей
и Царей было православие чисто и непорочно, и Церковь не мятежная и первые наши
пастыри, как двумя перстами крестились, так и другим повелели".
"Патриархи задумались, — рассказывает Аввакум, — и наши что волченки
завыли, облевать стали на отцов своих говоря: не смыслили наши святые; не ученые
де люди были, чему им верить? Они де грамоты не умели. О, Боже Святый. Како
претерпе святых Своих толикая досаждения?" Произнося эти слова, Аввакум
несомненно передавал настроения большего числа жителей Московской Руси.
Кто же были правы — Святые отцы, угодившие Богу и прославившихся чудесами
или восставший на их авторитет Никон? Конечно, святые.
"Держу до смерти, яко же приях, — писал Аввакум, — не прелагаю предел
вечных. До нас положено, лежи оно так во веки веков".
"Чудо, как в познание не хотят прийти, — возмущается Аввакум действиями
никониан. — Огнем, да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! Которые
Апостолы — то научили так? — Не знаю! Мой Христос не приказал нашим Апостолам
так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицей в веру приводить".
"Оппозиция церковным исправлениям, — сообщает С. Платонов, — была во всем
государстве; она являлась, напр., во Владимире, в Нижнем Новгороде, в Муроме; на
крайнем севере, в Соловецком монастыре, еще с 1657 года обнаруживается резкое
движение против "новин" и переходит в открытый бунт, в известное Соловецкое
возмущение, подавленное только в 1676 году. Огромное нравственное влияние
Соловков на севере Руси приводит к тому, что раскол распространяется по всему
северу. И нужно заметить, что в этом движении за церковную старину принимают
участие не только образованные люди того времени (напр., духовенство), но и
народные массы. Писания расколоучителей расходятся быстро и читаются всеми.
Исследователей удивляет изумительно быстрое распространение раскола; замечая,
что он, с одной стороны, самостоятельно возникает сразу во многих местностях без
влияния расколоучителей из Москвы, а с другой стороны, очень легко прививается
их пропагандой, где бы она ни появилась, — исследователи вместе с тем, не могут
удовлетворительно объяснить причин такого быстрого роста церковной оппозиции".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
"Да ты же, святитель, иноземцев законоположения хвалишь и обычаи их
премлешь, благоверными и благочестивыми радетелями их нарицаешь, а мы прежде
всего у тебя же слыхали, много раз говаривал ты нам, гречане де и малороссы
потеряли веру и крепость, да и добрых нравов у них нет, покой де и честь их
прельстили, и своим де грехам работают, а постоянства в них не объявилось и
благочестия нимало. А ныне они у тебя и святые люди и законоучители?"
Но после приезда патриарха Паисия и патриарха Афанасия Пателяра, он резко
изменил свое отношение к грекам. Даже такой панегирист Никона, как М. Зызыкин и
тот заявляет: "Его учителями были греки — вселенские учителя Церкви". Ведь сам
же Никон позже, после того, как он узнал насколько лицемерны и подкупны греки,
он сказал Александрийскому патриарху:
"Знаю де я без вашего поучения как жить, а что де клобук и панагию сняли,
и они б с клобука жемчуг и панагию разделили по себе, а достанетца де жемчугу
золотников по 5 и по 6 и золотых по 10".
Приводя эти слова Никона проф. Зызыкин пишет: "Это был приговор о греках
Патриархах самого Никогда, некогда увлекавшегося всем греческим".
То есть Патриарх Никон признал, наконец, что его противники были правы,
выступая против того, чтобы важнейшей церковной реформой руководили
корыстолюбивые иностранцы.
Патриарх Никон не знал "средних путей и неумел останавливаться на
середине дороги. Решив до конца согласовать русские церковные обряды с
греческими, Никоя вводит в России греческие амвоны, греческий архиерейский
посох, греческие клобуки и мантию, греческие церковные напевы, начинает строить
монастыри по греческому образцу, приближает к себе греков, слушает их во всем,
действует по их указаниям и советам. Всюду у него становятся на первое место
греки и греческое (как позже у Петра I немцы и все немецкое. — Б. Б.), а все
русское, освященное подчас вековой стариной, отходит назад в тень.
"Покладистые восточные патриархи, — пишет С. Мельгунов в своем
исследовании "Религиозно-общественные движения в ХVII-ХVIII вв. в России", —
осудили Никона именно на основании греческих законов, и Никону пришлось тогда
признать, что "греческие правила не прямые, печатали их еретики".
V
Никон вовсе не пытался отстаивать только "известную долю церковной
самостоятельности", как пытается доказать в своем исследовании "Патриарх Никон"
проф. Зызыкин. Никон преследовал совсем иные и далеко идущие цели.
"Патриарх Никон, — пишет проф. Каптерев, — переносит к нам греческие
амвоны, архиерейские посохи, клобуки, мантии, греческие церковные напевы,
принимает греческих живописцев, мастеров серебряного дела, строит по образцу
греческих монастырей. Слушает во всем греков, отдавая предпочтение греческому
авторитету перед вековой русской стариной. Это его приводило к столкновению с
почитателями русской старины". (21) Мало считаясь с многовековыми традициями
Православной Церкви, Никон стал ломать установившиеся в течение веков церковные
обряды. Естественно, что это не могло понравиться ни русскому духовенству, ни
русскому народу. Не понравилось бы это и ни одному народу в мире, уважавшему
религию своих предков. Старые богослужебные книги, после получения новых, Никон
велел отбирать и уничтожать. Но священники и народ не хотели отдавать древних
священных книг.
"Посланные Никоном пытались отнимать силой, и тогда происходили драки,
увечья, даже смертоубийство из-за книг. Из многих церквей мирские люди тайком
брали старые книги, и как драгоценности уносили с собой в леса, в пустыни, в
тундры отдаленного севера куда бежали, спасаясь от Никоновских новшеств". (22)
Грубые меры, применяемые сторонниками Никона при отобрании старинных книг,
потрясли души простых людей. Они стали думать: "Как же так сотни лет по этим
книгам правили службу по всей Руси, священные тайны по ним совершали, а теперь
это не священные книги, а ни весть что. По этим книгам столько русских
праведниками и Божьими Угодниками стали, а теперь они ни во что считаются".
На Великом Соборе 1667 года, отвечая на обвинение его в ереси, протопоп
Аввакум говорил Вселенским патриархам: "Вселенские учители! Рим давно пал и ляхи
с ним же погибли, до конца остались врагами христиан (т.е. православным
христианам). Да и у вас православие пестро (т.е. не чисто), от насилия турского
Магомета, немощни есте стали и впредь приезжайте к нам учиться; у нас благодати
Божией самодержство, до Никона отступника в нашей России у благочестивых Князей
и Царей было православие чисто и непорочно, и Церковь не мятежная и первые наши
пастыри, как двумя перстами крестились, так и другим повелели".
"Патриархи задумались, — рассказывает Аввакум, — и наши что волченки
завыли, облевать стали на отцов своих говоря: не смыслили наши святые; не ученые
де люди были, чему им верить? Они де грамоты не умели. О, Боже Святый. Како
претерпе святых Своих толикая досаждения?" Произнося эти слова, Аввакум
несомненно передавал настроения большего числа жителей Московской Руси.
Кто же были правы — Святые отцы, угодившие Богу и прославившихся чудесами
или восставший на их авторитет Никон? Конечно, святые.
"Держу до смерти, яко же приях, — писал Аввакум, — не прелагаю предел
вечных. До нас положено, лежи оно так во веки веков".
"Чудо, как в познание не хотят прийти, — возмущается Аввакум действиями
никониан. — Огнем, да кнутом, да виселицей хотят веру утвердить! Которые
Апостолы — то научили так? — Не знаю! Мой Христос не приказал нашим Апостолам
так учить, еже бы огнем, да кнутом, да виселицей в веру приводить".
"Оппозиция церковным исправлениям, — сообщает С. Платонов, — была во всем
государстве; она являлась, напр., во Владимире, в Нижнем Новгороде, в Муроме; на
крайнем севере, в Соловецком монастыре, еще с 1657 года обнаруживается резкое
движение против "новин" и переходит в открытый бунт, в известное Соловецкое
возмущение, подавленное только в 1676 году. Огромное нравственное влияние
Соловков на севере Руси приводит к тому, что раскол распространяется по всему
северу. И нужно заметить, что в этом движении за церковную старину принимают
участие не только образованные люди того времени (напр., духовенство), но и
народные массы. Писания расколоучителей расходятся быстро и читаются всеми.
Исследователей удивляет изумительно быстрое распространение раскола; замечая,
что он, с одной стороны, самостоятельно возникает сразу во многих местностях без
влияния расколоучителей из Москвы, а с другой стороны, очень легко прививается
их пропагандой, где бы она ни появилась, — исследователи вместе с тем, не могут
удовлетворительно объяснить причин такого быстрого роста церковной оппозиции".
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24