– А теперь позвольте мне собрать мой выкуп, – сказал Давид с вызовом, в то время как Иевосфей и его адъютант увели Ионафана омыть его рану и перевязать.
И Давид продолжил свою ужасную жатву от трупа к трупу в сопровождении Эзера. Наконец его сума была полна этих жалких символических кусков кожи.
– Теперь они иудеи на веки вечные, – сказал он, проходя мимо солдат, которые поджигали палатки филистимлян после традиционного грабежа.
Когда все вернулись, солнце светило на небе. Лицо Саула на вечернем празднике было трудно описать словами: оно выражало не победу, а поражение. Авенир уже рассказал ему новости: царь встретил нового триумфатора как удар судьбы. Судьба отказала ему в радости победы. Торжественное прибытие Давида еще больше растравило его самолюбие: приветственный клич гостей поднялся до звезд. Отныне Давида открыто называли божьим избранником. А кто был тогда он, Саул?
Они сидели в том же зале, что и на прошлой неделе, но в этот раз трое его сыновей окружали Ионафана и Давида. Саул сидел с Авениром, священником Ахия и офицерами. В конце пира, слегка захмелевший, он с иронией обратился к герою.
– Ты подумал о моем выкупе? – спросил он.
– Я о нем подумал, – холодно ответил Давид. Он встал, развязал сумку и вывалил ее содержимое на большое блюдо. Потом он сел между Ионафаном и Иевосфеем.
Саул побледнел перед этой массой обрывков кожи, которые уже затвердели. Их было больше ста. Адъютант сосчитал дважды. Саул опустошил рог с вином.
– Я сказал сто, – сказал Саул строго Давиду.
– Я плачу за двух твоих дочерей, царь, но прошу одну.
Среди гостей раздался смешок. Саул больше ни на кого не смотрел. Его взгляд был устремлен на зловещие куски. Испуг отразился в глазах Ионафана. Иевосфей разразился смехом.
Ненависть поселилась среди сотрапезников.
Глава 15
МИРОПОМАЗАНИЕ
Заря застала его прислонившимся к миндалю во фруктовом саду, почти у того самого места, где несколькими днями раньше он вкушал от плода Меровы, не повреждая кожуры. Холмы Иудеи щедро раскинулись у его ног, но он смотрел на них, совершенно их не видя, погрузившись в свои нелегкие мысли.
Он не испытывал никакой меланхолии. Просто всего несколько недель назад он спокойно пас свои стада в неведении, жизнь была легкой: тяжелый труд, песни, удовольствия.
Но камень, угодивший в лоб Голиафу, отягчил каждый жест, каждый миг. Отныне удовольствие стало дорогим. Успех, слава требовали платы, для начала Ионафан. Накануне Давид стал его зятем.
Его сердце сжалось при мысли о молодом человеке. Прямой, красивый, храбрый. И настолько искренний и доверчивый, чтобы открывать свое тело и душу любовнику. Данный как милость. Этот никогда ему не изменит. Но что дальше?
Битвы, праздники, девушки? А затем другие битвы, другие праздники, другие девушки? Интриги, завистливые взгляды, заверения в любви, клятвы в верности? Когда Ионафан, который спал в эту ночь со своей возлюбленной, проснется, Давид скажет ему, что устал, что хочет вернуться пасти свои стада. У него уже достаточно воспоминаний на его жизнь. Он просто хотел бы ласкать грудь Сары, дочери торговца фруктами, не опасаясь непонятных интриг, не оплачивая удовольствия женщины крайней плотью мертвых.
Пропели петухи. Небо зажглось и наполнилось щебетаньем птиц, будто неразборчивые пьяные и веселые музыканты бросились одновременно играть свою музыку.
К Давиду подошел Эзер. Он протянул ему чашу с горячим молоком для божьего избранника. Давид понял смысл этого жеста: жест брата, раба, любовника – все это может сделать человек для того, кого избрал. Он посмотрел на руки Эзера и вспомнил руки Ионафана: те же жесты, то же благочестие, тот же дар. Почему?
– Да пребудет Господь в мире с тобой, – сказал Эзер.
– А его благословения с тобой, – ответил Давид.
Вскоре по взглядам, которые тайком бросал на него Эзер, Давид понял, что тот хочет что-то сказать ему. И он не ошибся.
– Один человек хочет тебя видеть, – наконец сказал Эзер.
– Почему он не пришел? – спросил Давид, осознав тот факт, что отныне его престиж вынуждает посылать к нему эмиссаров для разговоров, к нему, пастуху из Вифлеема.
– Он не здешний, – сказал Эзер. – Он от тех, кто хочет тебя видеть.
– Саул? – спросил Давид.
– Нет.
– Кто?
– Самуил, Великий ясновидящий.
Лицо Давида окаменело. Самуил, легендарный Самуил, судья двенадцати племен, просил его прийти?
– Куда?
– К нему, в Рама. Час ходу на муле.
– Как ты узнал, что он просил меня?
– Эмиссар вчера сказал об этом.
– Зачем он хочет меня видеть?
– Эмиссар мне ничего больше не сообщил.
– У тебя есть какие-то предположения на этот счет?
– Много… А следовательно, никаких. – Эзер взял пустую чашу из рук Давида. – Пойдем, – сказал он очень почтительно. Давида позабавил тон адъютанта.
Мимоходом Эзер передал чашу слугам. Потом они отвязали двух мулов. Дворец еще спал. Верховые животные были привязаны к деревьям, около дома, на который жители Рама им указали как на дом судьи. И когда они туда прибыли, раб сказал, что судья в саду, посреди распаханного участка земли, где бегают куры. Давид заметил нескольких пожилых людей, повернувших головы, когда он вошел вместе с офицером. Один из них направился гостям навстречу; это был, конечно, он, Великий ясновидящий. Давид поцеловал его руку.
Самуил долго смотрел на него, и Давид выдержал взгляд его светлых глаз, удивленных, смеющихся. Но больше удивленных.
– Ты звал меня, вот я, – сказал Давид.
– Господь привел тебя, – ответил Самуил.
Он провел его мимо старейшин.
Густые, словно запорошенные снегом бороды, глаза, порой затуманенные возрастом, неподвижные. Их исхудавшие руки напоминали птичьи лапы, когти. Вытянутые, деформированные от возраста пальцы ног, сплющенные весом тела.
– Садись, – сказал ему Самуил, указывая на скамье место рядом с собой. И обратился к другим: – Вот Давид, сын Иессея из Вифлеема, герой Господа. Вы его знаете. Он убил одним ударом Голиафа, он убил сотни филистимлян. Господь вооружил его.
– Пусть пребудет с ним благословение Господа, – сказали старцы.
– Я позвал вас, – снова начал Самуил, – потому что время мое подсчитано. Вы просили у меня царя, и я вам ответил, что Всемогущий – вам царь. Но вы хотели царя любой ценой. Я вам дал Саула. Господь, который это исполнил своей милостью, отвернулся от него. У вас был царь, но не тот, которого предназначил Господь. Взор Всемогущего остановился на Давиде. Он будет вашим царем.
Давид ничего не понимал. Какой Господь? Он – царь? Невозможно. Самуил говорил о Боге как о единственном существе, незаменяемом, принадлежащем толькоям. Какой Бог? Какой бог иудейский: Эл, Баал, Хадад? А другие, кенейские, фенисийские, филистимские? Он более внимательно посмотрел на людей в одеждах земляного цвета, черного, зеленоватого, красного, пыльного.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76