— спросил Андрес.
— Где?
— В том городе, откуда Пабло, — сказал Андрес и усмехнулся.
— Ты знаешь, что у них там было? — спросил Роберта Джордана Примитиво.
— Да. Я слышал об этом.
— Тебе Пилар рассказывала?
— Да.
— Всего она не могла тебе рассказать, — тяжело выговорил Пабло.
— Тогда ты сам расскажи, — сказала Пилар. — Если я ничего не знаю, расскажи сам.
— Нет, — сказал Пабло. — Я никому об этом не рассказывал.
— Да, — сказала Пилар. — И никогда не расскажешь. И ты дорого бы дал, чтобы этого не было.
— Нет, — сказал Пабло. — Неправда. Если бы повсюду расправились с фашистами, как я расправился, война бы у нас не началась. Но я бы хотел, чтобы все это было сделано по-другому.
— Почему ты так говоришь? — спросил его Примитиво. — Разве ты теперь иначе смотришь на политику?
— Нет. Но там было много зверства, — сказал Пабло. — В те дни я был злой, как зверь.
— А сейчас ты пьяный, — сказала Пилар.
— Да, — сказал Пабло. — С вашего разрешения, я пьяный.
— Зверем ты мне больше нравился, — сказала женщина. — Пьяница — это гаже всего. Вор, когда он не ворует, — человек как человек. Мошенник не станет обманывать своих. Убийца придет домой и вымоет руки. Но пьяница смердит и блюет в собственной постели и сжигает себе все нутро спиртом.
— Ты женщина, и ты ничего не понимаешь, — спокойно сказал Пабло. — Я пьян от вина, и у меня было бы хорошо на душе, если б не люди, которых я убил. Мне горько о них думать. — Он мрачно покачал головой.
— Дайте ему того, что Эль Сордо принес, — сказала Пилар. — Дайте ему, пусть приободрится хоть немного. А то так загрустил, что мочи нет смотреть.
— Если бы я мог вернуть им жизнь, я бы вернул, — сказал Пабло.
— Иди ты, так тебя и так, — сказал Агустин. — Ты где это говоришь?
— Я бы их всех-воскресил, — грустно сказал Пабло. — Всех до единого!
— Заткни глотку! — заорал на него Агустин. — Заткни глотку или убирайся отсюда вон. Ведь ты фашистов убивал!
— Ты меня слышал, — сказал Пабло. — Я бы воскресил их всех.
— А потом пошел бы по водам, как посуху, — сказала Пилар. — В жизни не видела другого такого человека! Вчера в тебе еще было немного мужества. А сегодня ничего не осталось, и на полудохлого котенка не хватит. И он еще радуется собственной мерзости.
— Надо было или всех убить, или никого не убивать. — Пабло мотнул головой. — Всех или никого.
— Слушай, Ingles, — сказал Агустин. — Как это случилось, что ты приехал в Испанию? Не обращай внимания на Пабло. Он пьян.
— Первый раз я приехал двенадцать лет тому назад, хотел изучить страну и язык, — сказал Роберт Джордан. — Я преподаю испанский в университете.
— А ты ничуть не похож на профессора, — сказал Примитиво.
— У него нет бороды, — сказал Пабло. — Вы смотрите, у него нет бороды.
— Ты правда профессор?
— Преподаватель.
— Но ты учишь кого-то?
— Да.
— Но почему испанскому языку? — спросил Андрес. — Ведь ты англичанин, тебе было бы проще учить английскому.
— Он говорит по-испански не хуже нас, — сказал Ансельмо. — Почему же ему не учить других испанскому языку.
— Да. Но все-таки не много ли на себя берет тот иностранец, который учит испанскому языку? — сказал Фернандо. — Я тебя ничем не хочу обидеть, дон Роберто.
— Он не настоящий профессор, — сказал Пабло, очень довольный собой. — У него нет бороды.
— Ведь английский язык ты знаешь лучше, — продолжал Фернандо. — По-моему, учить по-английски тебе было бы и легче и проще.
— Ведь он не испанцев учит, — перебила его Пилар.
— Надеюсь, что не испанцев, — сказал Фернандо.
— Дай договорить, упрямый мул, — сказала ему Пилар. — Он учит испанскому языку американцев. Северных американцев.
— Разве они не говорят по-испански? — спросил Фернандо. — Южные американцы говорят.
— Упрямый мул, — сказала Пилар. — Она учит испанскому языку северных американцев, которые говорят по-английски.
— А все-таки ему легче было бы учить английскому языку, раз он сам говорит по-английски, — сказал Фернандо.
— Разве ты не слышишь, что он говорит по-испански? — Пилар посмотрела на Роберта Джордана и с безнадежным видом покачала головой.
— Да, говорит. Но с акцентом.
— С каким? — спросил Роберт Джордан.
— С эстремадурским, — чопорно ответил Фернандо.
— Ох, мать родимая! — сказала Пилар. — Что за народ!
— Очень возможно, — сказал Роберт Джордан. — Я как раз оттуда и приехал.
— И он это знает, — сказала Пилар. — Эй, ты, старая дева. — Она повернулась к Фернандо. — Наелся? Хватило тебе?
— Я бы ел еще, если бы знал, что еды у нас достаточно, — ответил ей Фернандо. — А ты, пожалуйста, не думай, дон Роберто, я против тебя ничего не имею.
— Так тебя, — коротко сказал Агустин. — И еще раз так тебя. — Для того ли мы делали революцию, чтобы называть товарища доном Роберто?
— По-моему, теперь, после революции, мы все можем называть друг друга «дон», — сказал Фернандо. — Так оно и должно быть при Республике.
— Так тебя, — сказал Агустин. — Так и так!
— И я стою на своем: дону Роберто было бы гораздо легче и проще учить английскому языку.
— У дона Роберто нет бороды, — сказал Пабло. — Он не настоящий профессор.
— То есть как так нет бороды? — сказал Роберт Джордан. — А это что? — Он погладил себя по щекам и подбородку, покрытым трехдневной светлой щетиной.
— Какая же это борода? — сказал Пабло. — Это не борода. — Пабло почти развеселился. — Он дутый профессор.
— Так и так вас всех, — сказал Агустин. — Тут прямо какой-то сумасшедший дом.
— А ты выпей, — сказал ему Пабло. — Мне, например, кажется, что все так, как оно и должно быть. Вот только у дона Роберто нет бороды.
Мария провела ладонью по щеке Роберта Джордана.
— У него есть борода, — сказала она Пабло.
— Тебе лучше знать, — сказал Пабло, и Роберт Джордан взглянул на него.
Я не верю, что он так уж пьян, подумал Роберт Джордан. Нет, он не пьян. И с ним надо быть начеку.
— Слушай, ты, Пабло, — сказал он. — Как по-твоему, снег долго будет идти?
— А по-твоему как?
— Я тебя спрашиваю.
— Спрашивай других, — ответил ему Пабло. — Я тебе не разведка. У тебя ведь бумажка от вашей разведки. Спрашивай женщину. Теперь она командует.
— Я спрашиваю тебя.
— Иди ты, так тебя и так, — ответил ему Пабло. — И тебя, и женщину, и девчонку.
— Он пьян, — сказал Примитиво. — Не обращай на него внимания, Ingles.
— По-моему, он не так уж пьян, — сказал Роберт Джордан.
Мария стояла позади Роберта Джордана, и он видел, что Пабло смотрит на нее через его плечо. Маленькие кабаньи глазки смотрели на нее с круглого, заросшего щетиной лица, и Роберт Джордан подумал: многих убийц приходилось мне видеть и за эту войну, и раньше, и все они разные — один на другого не похож. Нет каких-то общих признаков или особенностей, и преступный тип — это тоже выдумка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134
— Где?
— В том городе, откуда Пабло, — сказал Андрес и усмехнулся.
— Ты знаешь, что у них там было? — спросил Роберта Джордана Примитиво.
— Да. Я слышал об этом.
— Тебе Пилар рассказывала?
— Да.
— Всего она не могла тебе рассказать, — тяжело выговорил Пабло.
— Тогда ты сам расскажи, — сказала Пилар. — Если я ничего не знаю, расскажи сам.
— Нет, — сказал Пабло. — Я никому об этом не рассказывал.
— Да, — сказала Пилар. — И никогда не расскажешь. И ты дорого бы дал, чтобы этого не было.
— Нет, — сказал Пабло. — Неправда. Если бы повсюду расправились с фашистами, как я расправился, война бы у нас не началась. Но я бы хотел, чтобы все это было сделано по-другому.
— Почему ты так говоришь? — спросил его Примитиво. — Разве ты теперь иначе смотришь на политику?
— Нет. Но там было много зверства, — сказал Пабло. — В те дни я был злой, как зверь.
— А сейчас ты пьяный, — сказала Пилар.
— Да, — сказал Пабло. — С вашего разрешения, я пьяный.
— Зверем ты мне больше нравился, — сказала женщина. — Пьяница — это гаже всего. Вор, когда он не ворует, — человек как человек. Мошенник не станет обманывать своих. Убийца придет домой и вымоет руки. Но пьяница смердит и блюет в собственной постели и сжигает себе все нутро спиртом.
— Ты женщина, и ты ничего не понимаешь, — спокойно сказал Пабло. — Я пьян от вина, и у меня было бы хорошо на душе, если б не люди, которых я убил. Мне горько о них думать. — Он мрачно покачал головой.
— Дайте ему того, что Эль Сордо принес, — сказала Пилар. — Дайте ему, пусть приободрится хоть немного. А то так загрустил, что мочи нет смотреть.
— Если бы я мог вернуть им жизнь, я бы вернул, — сказал Пабло.
— Иди ты, так тебя и так, — сказал Агустин. — Ты где это говоришь?
— Я бы их всех-воскресил, — грустно сказал Пабло. — Всех до единого!
— Заткни глотку! — заорал на него Агустин. — Заткни глотку или убирайся отсюда вон. Ведь ты фашистов убивал!
— Ты меня слышал, — сказал Пабло. — Я бы воскресил их всех.
— А потом пошел бы по водам, как посуху, — сказала Пилар. — В жизни не видела другого такого человека! Вчера в тебе еще было немного мужества. А сегодня ничего не осталось, и на полудохлого котенка не хватит. И он еще радуется собственной мерзости.
— Надо было или всех убить, или никого не убивать. — Пабло мотнул головой. — Всех или никого.
— Слушай, Ingles, — сказал Агустин. — Как это случилось, что ты приехал в Испанию? Не обращай внимания на Пабло. Он пьян.
— Первый раз я приехал двенадцать лет тому назад, хотел изучить страну и язык, — сказал Роберт Джордан. — Я преподаю испанский в университете.
— А ты ничуть не похож на профессора, — сказал Примитиво.
— У него нет бороды, — сказал Пабло. — Вы смотрите, у него нет бороды.
— Ты правда профессор?
— Преподаватель.
— Но ты учишь кого-то?
— Да.
— Но почему испанскому языку? — спросил Андрес. — Ведь ты англичанин, тебе было бы проще учить английскому.
— Он говорит по-испански не хуже нас, — сказал Ансельмо. — Почему же ему не учить других испанскому языку.
— Да. Но все-таки не много ли на себя берет тот иностранец, который учит испанскому языку? — сказал Фернандо. — Я тебя ничем не хочу обидеть, дон Роберто.
— Он не настоящий профессор, — сказал Пабло, очень довольный собой. — У него нет бороды.
— Ведь английский язык ты знаешь лучше, — продолжал Фернандо. — По-моему, учить по-английски тебе было бы и легче и проще.
— Ведь он не испанцев учит, — перебила его Пилар.
— Надеюсь, что не испанцев, — сказал Фернандо.
— Дай договорить, упрямый мул, — сказала ему Пилар. — Он учит испанскому языку американцев. Северных американцев.
— Разве они не говорят по-испански? — спросил Фернандо. — Южные американцы говорят.
— Упрямый мул, — сказала Пилар. — Она учит испанскому языку северных американцев, которые говорят по-английски.
— А все-таки ему легче было бы учить английскому языку, раз он сам говорит по-английски, — сказал Фернандо.
— Разве ты не слышишь, что он говорит по-испански? — Пилар посмотрела на Роберта Джордана и с безнадежным видом покачала головой.
— Да, говорит. Но с акцентом.
— С каким? — спросил Роберт Джордан.
— С эстремадурским, — чопорно ответил Фернандо.
— Ох, мать родимая! — сказала Пилар. — Что за народ!
— Очень возможно, — сказал Роберт Джордан. — Я как раз оттуда и приехал.
— И он это знает, — сказала Пилар. — Эй, ты, старая дева. — Она повернулась к Фернандо. — Наелся? Хватило тебе?
— Я бы ел еще, если бы знал, что еды у нас достаточно, — ответил ей Фернандо. — А ты, пожалуйста, не думай, дон Роберто, я против тебя ничего не имею.
— Так тебя, — коротко сказал Агустин. — И еще раз так тебя. — Для того ли мы делали революцию, чтобы называть товарища доном Роберто?
— По-моему, теперь, после революции, мы все можем называть друг друга «дон», — сказал Фернандо. — Так оно и должно быть при Республике.
— Так тебя, — сказал Агустин. — Так и так!
— И я стою на своем: дону Роберто было бы гораздо легче и проще учить английскому языку.
— У дона Роберто нет бороды, — сказал Пабло. — Он не настоящий профессор.
— То есть как так нет бороды? — сказал Роберт Джордан. — А это что? — Он погладил себя по щекам и подбородку, покрытым трехдневной светлой щетиной.
— Какая же это борода? — сказал Пабло. — Это не борода. — Пабло почти развеселился. — Он дутый профессор.
— Так и так вас всех, — сказал Агустин. — Тут прямо какой-то сумасшедший дом.
— А ты выпей, — сказал ему Пабло. — Мне, например, кажется, что все так, как оно и должно быть. Вот только у дона Роберто нет бороды.
Мария провела ладонью по щеке Роберта Джордана.
— У него есть борода, — сказала она Пабло.
— Тебе лучше знать, — сказал Пабло, и Роберт Джордан взглянул на него.
Я не верю, что он так уж пьян, подумал Роберт Джордан. Нет, он не пьян. И с ним надо быть начеку.
— Слушай, ты, Пабло, — сказал он. — Как по-твоему, снег долго будет идти?
— А по-твоему как?
— Я тебя спрашиваю.
— Спрашивай других, — ответил ему Пабло. — Я тебе не разведка. У тебя ведь бумажка от вашей разведки. Спрашивай женщину. Теперь она командует.
— Я спрашиваю тебя.
— Иди ты, так тебя и так, — ответил ему Пабло. — И тебя, и женщину, и девчонку.
— Он пьян, — сказал Примитиво. — Не обращай на него внимания, Ingles.
— По-моему, он не так уж пьян, — сказал Роберт Джордан.
Мария стояла позади Роберта Джордана, и он видел, что Пабло смотрит на нее через его плечо. Маленькие кабаньи глазки смотрели на нее с круглого, заросшего щетиной лица, и Роберт Джордан подумал: многих убийц приходилось мне видеть и за эту войну, и раньше, и все они разные — один на другого не похож. Нет каких-то общих признаков или особенностей, и преступный тип — это тоже выдумка.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69 70 71 72 73 74 75 76 77 78 79 80 81 82 83 84 85 86 87 88 89 90 91 92 93 94 95 96 97 98 99 100 101 102 103 104 105 106 107 108 109 110 111 112 113 114 115 116 117 118 119 120 121 122 123 124 125 126 127 128 129 130 131 132 133 134